— Мне 16!
— 16? Руководству виднее, кого на работу брать. Но раньше такого никогда не было!
Она, наконец, отошла от двери, и я быстренько прошел в холл. Ну да, точно, у них тут большой подвал. И в подвале книга тайных знаний, тёмный колдун собирается её украсть, а Алину он уже завербовал, и она не даёт силам света отстоять нашу Вселенную. Блин, правда, сколько мне лет? Веду себя как тринадцатилетний.
Мне ещё раз показали, где я должен был следить за порядком. Особенно следить надо было в центральном зале, именно там и происходили те самые беспорядки, которые всех так здесь беспокоили. Я вдруг понял, что толком и не знаю, что здесь произошло. Кто-то влез в зал? И что?
— Да вы не волнуйтесь, — сказала Антонина Петровна, — Если что — сразу жмите на красную кнопку. А пока возьмите себе здесь что-нибудь почитать. Мы ведь выдадим нашему Коленьке книгу, Валентина Игоревна? Вы ещё не выключили компьютер?
Валентина Игоревна закивала и вопросительно на меня посмотрела.
— Вам тут целую ночь сидеть, — тараторила тем временем Антонина Петровна, — что вам посоветовать? Не стесняйтесь! Что вы любите читать?
Ну, на этот вопрос я в школе натренировался отвечать так, чтобы «в яблочко».
— Русскую классику! — выпалили я уверенно. Эта заготовка никогда меня не подводила. Вот и сейчас обе библиотекарши расцвели от удовольствия.
— Молодец! Что же вам тогда посоветовать?
Знаете, так бывает, когда тебе задают простой вопрос. И ты вроде всегда легко мог на него ответить. Но вдруг случается какой-то блэкаут, всё, полная тишина в голове. Как будто люди в чёрном стёрли только что твою память. Особенно с фамилиями так бывает. Я напрягся изо всех сил и почему-то сказал:
— Набоков. Я хотел почитать Набокова.
Дамы слегка напряглись почему-то, Валентина Как-её-там-по-отчеству метнулась к полке. А я сразу вспомнил, почему подумал про Набокова. Мне же папа говорил, что он писал про бабочек. И я крикнул ей вслед в проход между стеллажами:
— Я хотел почитать Набокова, там, где он пишет про бабочек.
— Про бабочек? — удивлённо откликнулась Валентина. Она уже несла мне какую-то книгу, но вернулась и взяла другую, — про бабочек это, наверное, «Другие берега», воспоминания о детстве. Здесь ещё другие романы в этом сборнике. Я вам запишу её. Мы вчера нашли ваш формуляр, вы у нас ооочень давно не были.
«Ну вот, — пронеслось в голове, — сейчас всплывёт „Пятнадцатилетний капитан“».
Но нет. Пронесло. Валентина пикнула компьютером, сунула мне в руки книгу и быстренько слиняла с рабочего места. Антонина Петровна ещё раз дала мне какие-то ценные указания, подарила пачку печенья, позвенела ключами, в холле затопали шаги последних читателей из читального зала и потом уходящих сотрудников. Наконец, я остался во всём здании один.
Я остался один. Сначала я вернулся в подсобку. Это была небольшая комнатка без окон. Стол, стул, раскладное кресло, узкий шкаф для одежды и ещё один небольшой, застекленный шкафчик с какими-то хозяйственными вещами, чашками, тетрадками и всякой другой ерундой. Я сразу же раздвинул кресло, вытащил из сумки ноут, нашел в шкафу шерстяное одеяло, а в маленьком шкафчике чашку. Заварил чай, и включил скайп. Нарисовалась Данькина любопытная рожа на фоне плаката «Звёздных войн».
— Здоров. Как оно?
— Зацени, — я покрутил ноутбук, чтобы он оценил мои владения.
— Это чё?
— Ничё. Буду тут спать. А ты думал, что я правда, как ночной сторож — такой двустволку на плечо и пошел? Щас!
— Ты чё, чувак! Прикинь, ты там сейчас просто правитель вселенной! — Данька выпучил глаза. Я видел: его уже не остановить, — Всё это здание типа принадлежит тебе! Разделяй и властвуй!
— Кого разделять?
— Ну, не знаю, просто так говорится. Давай, ноги в руки и пошли. Покажи мне свои владения!
— Да ладно тебе! Там ничего нет.
— Ничего нет? Так не бывает. Давай подними попу, иди, показывай!
Пришлось встать и выйти из подсобки. Ладно. Свет везде был выключен, но в каждом зале горели контрольные лампы. Они вроде бы и освещали помещение, но только в целом, без деталей. На улице уже зажгли фонари и их свет тоже проходил через окна, так что всё освещалось как-то выборочно: местами было светло, местами всё тонуло в тени.
Я устроил Даньке видеоэкскурсию по всей библиотеке, по всем двум этажам. Он был в восторге:
— Вау, блин, круто! Ты хозяин двухэтажного хауса! Офигеть! Прикинь, у тебя там ещё маньяк есть. Это ваще!
— А что, давай сюда? — сказал я. Сейчас, ночью, мысль о персональном маньяке как-то сразу мне не понравилась. А вообще, я сказал это потому, что прекрасно знал какой эффект это произведёт на Даньку. Он сразу как-то сдулся, притих, занялся чем-то очень посторонним и очень важным вне зоны видимости вебкамеры и забубнил:
— Дадада… щас…тут надо только…подожди…что-то вайфай накрывается…
— Ладно, давай, до связи, — сказал я и отключился. Я отлично знал, что вытащить Даню из дома было очень сложно. Если он и выходил, то опаздывал часа на полтора и старался при первой возможности слинять домой. Над столом у него на почетном месте висела цитата: «Не выходи из комнаты, не совершай ошибку». Это, кажется, поэт Бродский сказал. И Данька, действительно, чаще всего вообще не выходил. Даже в школе он умудрялся балансировать на таком проценте прогулов, когда только суперуспехи по информатике и физике спасали его от отчисления. Он любил рассказывать о «хикикомори» — японских людях, которые вообще не выходят из дома, я так понимаю, он стремился к этому идеалу.
Довольно быстро я втянулся в новый режим жизни. К семи вечера я приходил на работу, обменивался дежурными вежливостями с библиотекаршами, которые всегда почти пребывали в это время в хорошем настроении: рабочий день заканчивался и они спешили по домам. Последняя сотрудница выходила из здания, и я закрывал двери на два тугих замка. А потом издавал победный клич. Не знаю почему мне каждый раз так хотелось сделать — наверное, я проникся Данькиными словами о том, что на каждую ночь я становлюсь хозяином этого двухэтажного дома. Полновластным и единоличным хозяином, императором этой маленькой вселенной. В моих владениях, правда, ничего кроме книг и книжных стеллажей не было. Часа два я болтался по залам. На втором этаже обнаружился ещё отдел с дисками: аудиокнигами и фильмами. Фильмы были, правда, в основном не самые новые. Потом я заваливался на кресло в своей подсобке, сидел в интернете — болтал с Данькой, смотрел что-нибудь, просто крутил ленту новостей и пил чай с печеньками. А потом ложился спать. Будильник я всегда ставил на 8:30, чтобы успеть умыться и проверить, всё ли в порядке в библиотечных залах. И каждый раз всё было в порядке. В девять я открывал двери уборщице и спокойно сваливал домой. Работа, действительно, оказалась ненапряжной.
Родители тоже как-то быстро привыкли, мама бросила, наконец, попытки дать мне с собой на ночь двухдневный запас провизии, а папа перестал спрашивать, как прошла моя «рабочая ночь». Однажды я был в ванной и услышал, как папа говорил маме:
— Да, это интернет-поколение — это совсем другие дети. Я помню, в студенческие времена один мой сокурсник устроился ночным сторожем во дворец пионеров. Так у нас там каждую ночь такой дым коромыслом стоял! Не только наш курс, даже из других вузов приходили, играли на гитаре, танцевали, по парочкам разбивались. А эти тихони все по домам сидят…
Ну да, мне как-то и не приходило в голову устроить в библиотеке ночью тусовку. Да и кого звать? Лето, каникулы, многие разъехались, а лучшего друга из дома не выманить.
Прошло, наверное, дней десять, всё как-то утряслось и стало привычным. И вот как только всё стало привычным, тут оно и случилось. Я сидел, как обычно, у себя в подсобке. Было уже поздно, может быть, около двенадцати или часу ночи, не знаю. Я досмотрел фильм, кажется, это был «Умница Уилл Хантинг» — фильм про одного очень умного парня. Наверное, на этой волне мне и захотелось выйти и порыться на книжных полках. Вдохновился, так сказать. И я вышел из своей подсобки. Не знаю, что сказал бы поэт Бродский, совершил ли я тогда ошибку…
И вот когда я вышел, мне показалось, что в библиотечном зале кто-то есть. Надо было вернуться в служебные помещения и нажать на красную кнопку. Так я должен был поступить по инструкции.
Я прислушался. За окнами шуршал легкий дождик, ветви деревьев болтались на ветру и от этого свет фонарей и тени на полу и на стенах шевелились. Я засомневался: может, мне просто показалось, и в зале никого нет? Я стоял и слушал. Никаких посторонних шумов или света фонарика. Что будет, если я вызову полицию, а тут никого не окажется? Выставлю себя дураком или вообще трусом. Нет, сначала надо проверить, только так, чтобы если уж там кто-то есть, то чтобы этот кто-то меня не заметил. И вот я тихо-тихо, по стеночке прошел к двери, ведущей в зал.
И сразу её увидел. Она стояла спиной ко мне, у одного из книжных стеллажей прямо под лампой контрольного освещения. Она стояла так просто и буднично, как будто в этом ничего не было особенного. Девчонка. Я не видел её лица, но по фигуре или ещё почему-то было понятно, что она примерно моего возраста. Лампа хорошо её освещала, я видел её тёмные волосы, завязанные тёмной лентой, синюю блузку — сразу как-то стало ясно, что она не маньячка и не злая колдунья из подвала. То есть тогда мне эти глупости даже и не вспомнись. Я просто стоял и смотрел, как она быстро пробежала пальцами по корешкам книг, вытащила одну и начала листать. А потом, видимо краешком глаза заметила меня. Учитель биологии как-то говорил, что у девчонок боковое зрение развито лучше. Она обернулась и стала смотреть на меня. Не испугалась, не вздрогнула.
— Здесь нельзя находиться посторонним, — сказал я, слова прозвучали тихо и хрипло, наверное, я всё-таки перенервничал. — Библиотека закрыта.
Она ничего не ответила, только смотрела на меня тёмными смеющимися глазами. Я показал пальцем на книгу в её руках.