1
В лабиринте Мюллер следил за ходом операции на своих экранах. Используя метод проб и ошибок, роботы преодолели зону «X» и часть зоны «G». Он был готов защищаться.
По утрам ему всегда вспоминалось прошлое. Ласковые глаза всегда смотрели в его глаза, руки тянулись к его рукам, он видел улыбки, смеялся, танцевал. Дважды он был женат. И первая, и вторая женитьба завершились без скандалов. Часто путешествовал. Имел дело с королями и министрами. И теперь он чуть ли не наяву ощущал аромат сотен планет. Весной и летом, горя огнем желаний, он считал, что не заслужил для себя такую печальную осень.
Город-лабиринт по-своему заботился о нем. У него была крыша над головой. Он устроил себе ложе из шкур убитых зверей, выстлал его кусками меха, смастерил кресло из шкур и ребер. Город снабжал его водой. С Земли он прихватил необходимые вещи. Три кубика с книгами и с музыкальными записями. Этой духовной пищи хватило бы на его оставшуюся жизнь. Блок для рисунков. Оружие. Масс-детектор. Диагност.
Он питался регулярно. Спал хорошо. Он уже смирился со своей судьбой.
В том, что произошло с ним, он не винил никого. Он сам породил это своей жаждой, своим голодом. Он хотел узурпировать права Господни, и тогда некая неуловимая сила, управляющая всем, сбросила его с высоты, и ему пришлось жить на мертвой планете в полном одиночестве.
Этапы пути на Лемнос были ему ясны. К двадцати пяти годам он начал достигать того, о чем мечтал. Он завоевал известность в тридцати звездных системах. Десять лет спустя ему грезилась большая политика, что поделаешь, если он поддался на уговоры Бордмана и взялся за миссию на Бете Гидры IV.
В тот год он проводил свой отпуск на системе Тау Кита. Мардук, четвертая из ее планет, использовалась как место отдыха для горняков. Он решил поискать разрядки на Мардуке. Там почти не было времен года. Постоянно царила весна, сушу окружал неглубокий океан. Из этой планеты сделали что-то наподобие Земли в пору ее невинности — повсюду леса и луга, уютные гостиницы. Как правило, Мюллер не любил таких мест. Но, утомленный приключениями, решил провести пару недель на Мардуке в обществе девушки.
Ее звали Марта — высокая, смуглая, с большими темными глазами, со светлыми с голубоватым отливом волосами. Она выглядела двадцатилетней, хотя вообще трудно определить возраст женщины. Мюллеру казалось, что она и правда молоденькая. Что при плавании с электродвигателем, что при перелетах с дерева на дерево, что при охоте с пневматической винтовкой, что в любви — Марта демонстрировала такой восторг, словно все это случилось с ней первый раз в жизни.
Мюллеру не хотелось вникать в эти дела слишком глубоко. Марта была богатой, родилась на Земле и путешествовала везде. Влекомый неожиданным побуждением, он набрал ее номер и договорился о встрече на Мардуке, и она охотно прилетела. Скорее всего она знала, кто такой Мюллер, но ореол славы не имел для нее значения.
Отель, стрельчатая башня, стоял в долине над озером. Они занимали номер на двухсотом этаже, завтракали в башенке на крыше, а на протяжении дня могли тешить себя разнообразными удовольствиями. Неделю они не расставались. Ее маленькие прохладные груди как раз умещались в его ладонях, длинные ноги гибко оплетали его в моменты экстаза. Но на восьмой день прилетел Бордман. И пригласил Мюллера к себе.
— Я на отдыхе, — ответил Мюллер.
— Подари мне полдня своего отдыха.
— Я не один.
— Я знаю. Приглашаю обоих. Немножко прошвырнемся. Это очень важное дело, Дик.
— Я сюда приехал отдохнуть от дел.
— От них не убежишь. И не мне тебе говорить об этом.
Назавтра, ранним утром они с Мартой полетели на аэротакси к отелю Бордмана. Такси летело так низко, что они смогли даже хорошо разглядеть великолепное длинноногое животное, напоминающее козла.
Они совершили три круга над могучим животным и полетели дальше, в низину, где мерцала цепь озер. Около полудня они опустились на опушке. Бордман снял дорогой номер в отеле. В знак приветствия он пожал Мюллеру запястье, а Марту оглядел с бесстыдным интересом.
Марта отнеслась к этому безразлично.
— Проголодались? — спросил Бордман. — Сперва обед, разговоры потом.
Он угостил их янтарным вином. Потом они вошли в капсулу ресторана и вылетели из отеля, чтобы во время обеда любоваться зрелищем озер и лесов. Замкнутые в летящей капсуле, они небрежно наслаждались пищей, питьем, пейзажем. Бордман все великолепно распланировал, чтобы создать соответствующее настроение, но Мюллер знал, что все его старания пойдут насмарку. Он не даст уговорить себя.
Марта скучала. Кольчужка, в которую она была одета, была сконструирована так, чтобы не скрывать, а скорее оттенять ее формы. Бордман оценил демонстрацию. Он был полон готовности пофлиртовать с девушкой, столь доступной с виду, но она игнорировала его заигрывания. Мюллера это забавляло.
После обеда капсула опустилась на берег озера. Стена разошлась. Бордман спросил:
— Может, ваша дама предпочла бы искупаться, пока мы будем говорить о скучных делах?
— Прелестная идея, — ответила Марта.
Поднявшись из кресла, она коснулась защелки на плече, и кольчужка упала. Бордман поднял ее и положил на багажную полку. Она поблагодарила его и пошла к берегу озера. На минуту она остановилась в воде, потом нырнула и принялась сильными размашистыми движениями кружить по поверхности озера.
Бордман спросил:
— Дик, кто она?
— Девушка. Вроде бы довольно молодая.
— Моложе, чем твои обычные пассии. И немножко испорченная. Ты давно ее знаешь?
— С прошлого года. Нравится?
— Разумеется.
— Я скажу ей об этом, — пообещал Мюллер. — Но не сегодня.
Марта уже возвращалась к берегу. Они оба следили за ней.
Они казались ровесниками. Но в действительности дело было иначе. Бордман был старше на целое поколение, а Мюллер выше его на целых пятнадцать сантиметров. Знакомы они были лет тридцать.
В определенном смысле они занимались одним и тем же делом — принадлежали к национальному корпусу, который следил за тем, чтобы структура объединенного человечества не разрушалась в пределах Галактики. Мюллер уважал Бордмана за то, каким именно способом тот применял свои таланты на протяжении всей карьеры. Он знал, что Бордман быстр в решениях и лишен сантиментов.
Бордман извлек из кармана туники кубик видеозаписи и поставил перед Мюллером.
— Включи, — попросил Бордман. — Проектор за тобой.
Мюллер вставил кубик в отверстие. Из центра крышки тут же выдвинулся гораздо больший куб. Мюллер увидел какую-то планету. Возможно, это Венера. Регистрирующий глаз проникал через слой облаков. Почва была мокрой, губчатой, на ней росли словно резиновые грибообразные деревья. Трудно было ориентироваться в пропорциях. Неожиданно в этом унылом лесу появились три странные фигуры, высокие, худые, чуть ли не паукообразные, и из узких плеч у них вырастали пучки примерно десяти конечностей, сгибающихся в суставах. Головы у них были конической формы с цепочкой глаз вдоль основания, ноздри — вертикальные отверстия. Рот раскрывался на две стороны. Кроме того, что вокруг них развевались какие-то ленты, завязанные между пучками рук — явные украшения, они были обнажены. Но Мюллер не нашел ничего, что бы говорило об их детородных органах, или о том, что они млекопитающие. Их кожа была серая и шершавая, покрытая чем-то вроде ромбоидальной чешуи.
С поразительной грацией они приблизились к грибообразным деревьям и вскарабкались на них. Каждый встал в самом центре шляпки и вытянул вниз одну из конечностей вроде длинного жала. Она легко вошла в рыхлый ствол дерева. Потом они спустились вниз и вновь зашагали по лесу.
Неожиданно одно из этих существ задержалось и наклонилось, рассматривая грунт под ногами. Пучком рук оно подняло глаз зонда. На экране начался хаос. Неожиданно изображение потемнело и погасло. Глаз был уничтожен. После минуты неспокойного молчания Мюллер сказал:
— Они выглядели весьма убедительно.
— Еще бы, они существуют на самом деле.
— Съемки переданы одним из внегалактических зондов?
— Нет, — сказал Бордман, — это из нашей Галактики.
— Значит, с Беты Гидры IV?
— Да.
Мюллер силой заставил себя не вздрогнуть.
— Могу я еще раз посмотреть это, Чарльз?
— Разумеется.
Мюллер включил проектор.
— Снимки сделаны месяц тому назад, — сказал Бордман. — Зондирующий корабль мы припарковали на высоте в пятьдесят тысяч метров над Бетой Гидры IV и сбросили на нее тысячу наблюдательных зондов. По крайней мере, половина из них просто упала на дно океанов. И только один передал изображение незнакомых существ.
— Почему вы решили снять карантин с этой планеты?
— Мы считаем, что пора вступить с ними в контакт, Дик. Вот уже десять лет мы крутимся вокруг них и до сих пор не поздоровались. А ведь они — гидряне — и мы являемся единственными разумными существами в нашей Галактике.
— Твои недомолвки не очень-то меня убеждают. Ведь решение Совета осталось неизменным — оставить гидрян в покое еще по меньшей мере лет на сто… Кто решил изменить это решение и почему?
Бордман ухмыльнулся. Но Мюллер знал, что единственный способ добиться чего-либо была фронтальная атака. Бордман пояснил:
— Я вовсе не собираюсь хитрить, Дик. Решение было принято, когда ты был на пути к Ригелю.
— С чем это связано?
— Один из внегалактических зондов доставил нам факты, что в соседней Галактике существует вид высокоразумных существ, подчинивших себе все остальные.
— В каком скоплении?
— Прости, но сейчас я не могу сказать тебе.
— Ладно.
— Достаточно того, что эти существа, если судить по тому, что мы о них знаем, ставят перед нами проблему. У них есть галактические корабли, так что, логически рассуждая, мы можем ожидать их визита в любое мгновение… И когда посещение это произойдет, мы окажемся в весьма нелегкой ситуации.
— Не хочешь ли ты сказать, — спросил Мюллер, — что речь идет о том, чтобы нам установить дружеские отношения с другим видом разумных существ в нашей Галактике до того, как прибудут гости?
— Вот именно.
— Теперь мне следует выпить, — заявил Мюллер.
Бордман указал рукой. Мюллер нацедил себе из крана сосуда крепкий коктейль. Он оторвал глаза от Бордмана и взял со стола кубик видеозаписи.
2
Вот уже два столетия человек использовал космос, так и не находя следов собратьев. На небосводе достаточно планетных систем, благодаря которым существует вероятность появления жизни. Процесс планетогенеза не является чем-то необычным, и большинство систем насчитывает от пяти до десяти планет, причем размеры некоторых, масса и целый ряд параметров делают возможным поддержание атмосферы и не мешают эволюции жизни. Определенное количество таких планет находится в доступной зоне, населены живыми созданиями, и эта часть Галактики — сущий рай для зоологов.
И, однако, в быстрой хаотической экспансии за пределы Солнечной системы люди наткнулись на следы некоторых существующих созданий, наделенных разумом. В руинах невообразимо древних цивилизаций звери теперь устраивали логова. На Лемносе и других планетах были найдены развалины городов, пострадавших от атмосферных воздействий. Космос оказался раем и для археологов. Появились новые направления в науке. Люди пытались воссоздать жизнь обществ, исчезнувших до того, как в человеческом сознании родилась концепция пирамиды.
И, однако, какая-то странная гибель настигла все разумные расы Галактики. Очевидно, существовали они так давно, что не сохранились даже их деградировавшие потомки. Ниневия и Тир просто исчезли без следа.
Но Галактика обширна, и человек не прекращает поисков своих космических товарищей, влекомый смесью любопытства и тревоги. И хотя использование эффектов подпространства сделало возможным быстрые перелеты в любую точку в пределах нашей вселенной, обученного персонала и звездолетов не хватало, чтобы справиться со всей бездной задач, которые возникают при поиске. Столетия назад вторгшись в просторы Галактики, человечество до сих пор делает открытия, причем зачастую сравнительно недалеко от матери Земли. Звезда Бета Гидры IV — это система из семи планет, и было установлено, что на четвертой из них существует вид разумных существ.
Никто еще не высаживался там. Все возможности проникновения старательно изучили, чтобы избежать непредвиденных последствий от поспешного контакта с жителями Беты Гидры IV. Наблюдения производили сквозь слой облаков. Специальная аппаратура замеряла степень активности планеты с поразительной точностью. Установили — энергия, излучаемая Гидрой, достигает нескольких миллионов киловатт в час. Составили карты с обозначением населенных пунктов на планете и высчитали примерную плотность населения. Установили уровень развития промышленности. Гидряне все еще не вышли в космическое пространство. Этому мешал слой облаков вокруг планеты. Трудно надеяться, что существа, не видевшие звезд, мечтали достичь их.
3
Мюллер был посвящен в дискуссии яростных совещаний, которые последовали после обнаружения гидрян. Он знал, почему на них наложен карантин, и если карантин решили нарушить, то по серьезным причинам. Человечество, не будучи уверено в умении установить взаимопонимание с существами другой культуры, явно желало как можно дальше держаться от гидрян. Но теперь ситуация изменилась.
— Как это будет выглядеть? — спросил Мюллер. — Экспедиция?
— Да.
— Когда?
— Очевидно, на следующий год.
Мюллер насторожился.
— Кто будет руководить?
— Может быть и ты, Дик.
— Почему «может быть»?
— А вдруг ты не захочешь.
— Когда мне было восемнадцать лет, — сказал Мюллер, — мы с одной девушкой гуляли в лесу на Земле. Любили друг друга, это было для меня не впервые, но зато впервые, когда это получилось как надо… Потом мы лежали на спине, любуясь звездами, и тогда я сказал ей, что отправлюсь туда, чтобы ходить по этим звездам. Она ответила: «Ох, Дик, как это прекрасно!» Любой юнец говорит так, глядя на звезды. Еще я сказал, что собираюсь наделать открытий, что я знаю, я всегда буду впереди. Я был весьма красноречив. Есть вещи, которые мы способны говорить в восемнадцатилетнем возрасте.
— Есть вещи, которые мы способны делать лишь в восемнадцатилетнем возрасте, — заметил Бордман. — Ну, Дик, теперь тебе пятьдесят, верно? И ты гуляешь по звездам. И тебе кажется, что ты Бог?
— Временами.
— И хочешь отправиться на Бету Гидры IV?
— Ты знаешь, что хочу.
— Один?
Мюллер онемел и немного погодя переспросил:
— Один?
— Мы запрограммировали все это дело и пришли к выводу, что посылка туда нескольких людей была бы грубейшей ошибкой. Гидряне не особенно хорошо относятся к нашим наблюдательным зондам. Мы не можем начать с углубления в их психику, так как ни разу еще не имели дело с чужой психологией. Но нам кажется, что наиболее верным… принимая во внимание как возможные потери в людях, так и шок, каким это могло бы оказаться для совершенно неведомой нам культуры… выслать одного посланца Земля с добрыми целями, умного и крепкого человека, который прошел уже не одну пробу огнем. Возможно, человек этот будет четвертован через тридцать секунд. С другой же стороны, если ему удастся наладить взаимопонимание, то он совершит нечто уникальное в истории человечества. Ты можешь выбирать.
— И каким ты представляешь шансы на успех? — спросил Мюллер.
— Из расчетов вытекает, что есть только один шанс на шестьдесят пять выбраться из этого невредимым, Дик. Не забывай, что планету трудно назвать землеподобной, там требуются приспособления для поддержания жизни. И можно наткнуться на враждебное отношение. Один шанс.
— Самое худшее.
— Я в любом случае не пошел бы при таких условиях, — сказал Бордман.
— Ты нет, а я бы пошел.
Мюллер осушил свой стакан. Выполнение этой миссии означает бессмертную славу. Неудача — смерть. Бывает худший приговор судьбы, чем гибель, когда ты несешь флаг человечества в иные миры.
Вернулась Марта. Она была мокрая и поблескивающая. Груди ее ритмично вздрагивали — небольшие холмики плоти. С тем же успехом она может быть четырнадцатилетней девушкой, подумал Мюллер, глядя на ее узкие бедра и небольшие ягодицы. Бордман протянул ей сушилку. Уже сухая, она сняла с полки свое платье.