– Именно так, мисс инспектор!
– А скажи, Эдди, – сделав шаг вперед, констебль с очень задумчивым видом потыкал пальцем в дыру на столбе, – что за неприятность с вашими воротами приключилась?
– Пьян возчик не справил с лошадьми, – все так же торопясь, выпалил Ошкотт. – Здел ворота. Мистер Финкли тож пострадал... но, – добавил он, – мы уж все-все уладили. Пробл нет.
– Слышали? – сипло поддержал партнера Хикс. – Проблем нет.
– Ну, раз нет, значит нет, – неожиданно покладисто согласился констебль. – Верно, инспектор?
Утвердительный ответ я смогла выдавить лишь через пару секунд. Конечно, после столько категоричного заявления владельцев склада нам оставалось лишь развести руками. Но... я была готова спорить на месячное жалование против медяка, что троица перед нами чего-то боится... и при этом нагло врет! Ошибки быть не могло, резкий вкус адреналина пробивался даже сквозь рыбную вонь.
И эти взгляды... Хикс не стал закрывать калитку и когда мы с констеблем пошли назад, я почувствовала, как три пары глаз напряженно-зло буравят наши спины. Лишь спустя полсотни шагов, когда мы окончательно растворились в грязно-белесой мути, позади вновь заскрипели давно несмазанные петли.
– Что скажете, мисс инспектор?
– Странно все это, – пробормотала я, перепрыгивая через очередную лужу. Безымянный «переулок» не обзавелся даже канавками вдоль заборов и сейчас больше напоминал реку, чем дорогу, редкие островки грязи едва выглядывали из воды, – очень странно.
Зачем владельцам склада покрывать грабителей? Неужели те сумели настолько застращать их? Сомнительно... «рыбак», да и его партнер не были похожи на людей, способных придти в ужас от одной-единственной шишки, да еще на чужой голове. Скорее бы они ответили ударом на удар... я живо представила, как в тусклом свете фонаря сверкают засапожные ножи, широкой струей льется темная кровь. Возможно, это и есть отгадка? Если Ошкотт или Хикс убили кого-то из нападавших... или даже всех незадачливых грабителей, польстившихся на пару бочек сельди... сельди... мысли запрыгали, словно подхлестнутые кнутом. «Кто эту селедку красть будет», сказал Фрайм. Селедка... в море, далеко от берега. Сотни, тысячи рыбацких суденышек выходят за ней в море и возвращаются, заполненные до краев.
– Контрабандный товар! – уверенно сказала я. – Вот что забрали грабители!
Констебль одобрительно кивнул.
– Было у меня подозреньице, – буркнул он, – давно уже... да только подозренье к рапорту не приложишь, а конь... коньскриб... тьфу, простите, мисс инспектор.
– Конспирировались, – подсказала я.
– Во-во, это самое, – обрадовано кивнул Фрайм. – Я и говорю – только ничего не прознать. Народец здесь себе на уме, а рыбаки так и вовсе чужаков сторонятся, как бесы – святого круга. Посёлок-то ихний тут был еще со времен короля Гаральда, это уж потом пошло: верфь, новая пристань, прочие дела. Хикс, он как раз из этих, старых семей, – констебль неожиданно фыркнул, – дворянство местное, тэкскзать. Сами понимаете, мисс Грин, в таких раскладах даже кто чего и знает, молчать будет, что та селедка. Кровь – не водица.
– Но кто-то... ай! – кочка под моим ботинком попыталась разъехаться. Если бы не Фрайм, даже хваленое эльфийское чувство равновесия вряд ли уберегло меня от купания. Все, решено, мое терпение лопнуло – как только получу «ночные» за прошлый месяц, закажу сапоги. Главное, чтобы нашего сапожника удар не хватил. Бифур Траинсон весьма почтенного возраста даже для гнома, мысль об лесной деве в сапожищах может вызывать у него когнитивный диссонанс.
– ...кто-то все же проговорился. Грабителям.
– Тож верно, мисс инспектор. Без наводки никак не обошлось. И я вот чего думаю, – обернулся ко мне Фрайм, – ежли парни умные то, канешна, ловить их, что вчерашний дождь решетом собирать. А вот ежли не очень... вы запах-то запомнили?
– Как запах? – непонимающе переспросила я.
– Со склада ихнего, – пояснил констебль. – Я насчет нюха не особенно, но подумал, что вам-то должно здорово шибать!
Появившаяся на моем лице зверская гримаса лучше всяких слов подтвердила: шибало здорово. Даже слишком.
– Ну и вот, – понизив голос, продолжил Фрайм. – Наверняка они товар поскорее сбыть захотят, а в округе подходящих скупщиков не толпа. Как в том годе Длинного Снорри отправили лопатой махать, осталось двое... ну, трое, – поправился он, – Малыш Фокси тоже позариться может, но, говорят,с деньгой у него щас туго.
Идея выглядела вполне разумно – если не брать во внимание что мне, Перворожденной, отвели роль... собаки? Подойди к норе и скажи три раза «гав»?! За кого это низшее су... человек меня принимает?! Да я...
– Валяйте, констебль! – устало сказала я и, поймав недоуменный взгляд, пояснила: – ведите к этим вашим скупщикам. И не сомневайтесь – я почувствую эту проклятую рыбную вонь за сто шагов, даже с подветренной стороны.
***
– Не делайте это!
Окрик вышел похож на взвизг испуганной людской девицы, но эффект возымел – уже почти взявшийся за дверной молоток Фрайм отдернул руку, словно вместо надраенной медяшки оскалилась собачья пасть.
– Что случилось, инспектор?
– Во-первых, – сглотнув, я перешла на шёпот, – дверь открыта. Захлопнута, но не заперта, язычок замка не вошёл в паз. Во-вторых, из-за неё пахнет вовсе не рыбой.
– А чём? – так же тихо спросил констебль.
– Порохом. И кровью. Свежей.
Фрайм отреагировал сразу, словно бы ждал подобного. Широким взмахом левой он смахнул меня с дорожки, заставив буквально размазаться по стене. В правой же руке констебля тускло блеснула вороненая сталь. Я даже не удивилась толком – сейчас мое внимание поглощали черные полосы уличных теней.
– Видите чего?
Ответила я не сразу. По сравнению со складским проулком, Дайсон-стрит, где стоял дом скупщика, выглядела шикарным проспектом: широкие доски тротуара, торцевая мостовая и целых четыре фонаря. К тому же, ночной ветер, играя с опавшими листьями, разогнал туман, заставив облезлые белые клочья затаиться в подворотнях. Эльф мог бы затаиться здесь, растворившись в скелетах облетевших каштанов – но не человек.
– Нет, – решилась наконец я. – И не слышу.
Констебль кивнул и, опустив револьвер, выдернул из-под плаща свисток. Я едва успела заткнуть уши – Фрайм не пожалел сил. Пронзительная трель сорвала с деревьев птичью стаю, из кучи листьев с испуганным мявом вылетело нечто худое и взъерошенное, больше напоминающее щетку трубочиста, чем животное. Вдохнув, констебль засвистел снова – и через несколько секунд с дальнего конца улицы раздался ответный свисток, а чуть погодя из-за домов послышался еще один,
Отпустив уши, я протиснулась мимо констебля ближе к двери, прислушалась... пока гулкий топот и сипение загнанной лошади не заглушили все прочие звуки. Откликнувшиеся на сигнал Фрайма стражники явно не были чемпионами по бегу. Впрочем, особой нужды торопиться у них и не было, но убедились мы в этом лишь пятью минутами позже.
Мистер Генри Дексло, эсквайр, как явствовало из таблички на двери, уже никогда не будет заниматься «торговлей старинными реликвиями» – и скупкой краденого. Он повис на прилавке, по треснувшему стеклу вниз расползлась темно-багровая полоса. Казалось, он стал очередным экспонатом своей лавки – в дополнение к чучелам совы и лисицы. Королевство старых вещей, страна пойманного в паутину времени. Даже запахи порохового дыма и крови здесь показались мне слабее, чем на улице. Их ноты буквально тонули в затхлом воздухе, сотканном из пыли, плесени, нафталина и сырости. Последний раз я вдыхала подобный букет давным-давно, еще в родном Лесу, когда экспериментировала с маслами пачули.
– Что скажете, инспектор?
– Рыбой здесь не пахнет, – с сожалением констатировала я.
А это значило, что мы имеем сразу два запутанных дела – и гору бумаг, которые придется исписать.
Ответный взгляд Фрайма показался мне... странным.
– Так оно и есть, раз вы говорите, мисс Грин, – произнес он. – Только... я всеж думаю, неспроста это. – Глядите: – указал он на пол, – ножик-то.
– Это маскот, старинный гномский кинжал, – педантично уточнила я. Побелевшие пальцы застыли буквально в дюйме от рукояти, словно покойник до последнего мгновения пытался дотянуться до тускло поблескивающих камней навершия. Поддельного, разумеется, даже в свете фонаря мне было видно, что «камни» – стеклянные, а лезвие и рядом не лежало с легендарным подгорным булатом. Дешевая современная штамповка и травление. Глупо пугать кого-то серьезного подобной железкой, но Дексло попытался – и это стало последней глупостью в его жизни.
– Вот я и говорю, сурьезный ножик-то, – продолжил констебль. – А покойник все ж был не тот человек, чтобы с полуслова за жывопыр хвататься. Поспорил он с кем-то крепко... и не из тех, что к нему обычно шастали.
– То есть, – мысленно я сделала стойку, – вы подозреваете, что мы имеем дело не с простым совпадением?
– Есть такая мыслишка, мисс инспектор. – Фрайм, сдвинув на лоб каску, поскреб затылок. – И вот чего... вы с Обайей, – констебль махнул на второго из прибежавших стражников, – обождите здесь... недолго.
– Надеюсь, не до утра, – пробормотала я ему вслед. Хоть эльфам и не свойственна гномская манера цепляться за каждую секунду, но люди зачастую трактуют подобные «растяжимые понятия» слишком уж вольно.
В этот раз «недолго» растянулось всего лишь на час с четвертью – если найденные мной на полке песочные часы не врали совсем уж безбожно. Время первого ночного ленча, но, к сожалению, констебль не догадался захватить из трактира хотя бы парочку бульонных пирожков. Горячих свежих пирожков, которыми так соблазнительно пахла куртка, удерживаемая Фраймом за ворот. От находившегося в ней человека шёл куда менее приятный запах джина и кислых огурцов.
– Что скажешь, Малыш?
– Это Генри там разлегся, да? – наш новый гость громко икнул. – Ну и дела... но, ик, я не при них, в смысле, не при чем, слово джентльмена! Кого угодно спросите: я весь вечер просидел в «Черном коне», из-за стола вставал токо чтоб отлить. И вообще, мы с Генри были этими, как его...