— Я отвечу, — покорно кивнул Гасанов. — Я вам все расскажу. Но только с самого начала. Две недели назад ко мне пришел отец Ахундова. «Намик, — сказал он мне, — мой мальчик будет выступать за сборную СССР. Я рад, что дожил до такого события, что наша семья дала республике такого боксера. Но это счастье не должно уплыть из наших рук. Ты понимаешь, как важно, чтобы мальчик закрепился в сборной. Но для этого нужна победа, и только победа».
— Это действительно так?
— Да. Ахундов в своем весе далеко не сильнейший в стране. Но у чемпиона СССР Логинова травма. Он на первенство Европы не поедет. Вторая перчатка — ленинградец Денисов дрался с Бауэрсом в прошлый понедельник за сборную России. Денисов проиграл, причем довольно легко, так что победа над Бауэрсом могла открыть Ахундову путь на первенство Европы. Так вот, Ахундов-старший просил меня помочь его сыну победить Бауэрса. Ни больше ни меньше.
— Помочь победить? Но чем?
— Уговорить Бауэрса проиграть бой.
— Уговорить или купить?
— Да какая разница, — отмахнулся Гасанов, но, заметив тяжелый взгляд подполковник, буркнул: — Если понадобится, то и купить.
— На чьи деньги?
— Ахундова, разумеется. Он оставил мне три тысячи. Сказал, что я могут тратить деньги по своему усмотрению, лишь бы сын выиграл.
— Вы взялись за эту сделку?
— Я, конечно, понимал, что это не тот путь, что Бауэрс на эти деньги и не взглянет, но, знаете, в интересах республики… — Гасанов замялся.
— Вряд ли интересы республики состоят в том, чтобы ее граждане совершали подобное. Лучше проиграть в честном бою, чем вот так… На мой взгляд, конечно. Ваша-то сделка, судя по всему, увенчалась успехом.
— Представьте себе, нет. Бауэрс выслушал меня спокойно и также спокойно отказал. Он заявил, что никогда в жизни не участвовал в махинациях и не собирается менять свои привычки. И попросил, чтобы я покинул номер.
— Вы его уговаривали?
— Немного. Но понял, что это бесполезно. Когда я заговорил о деньгах, он расхохотался и сказал, что достаточно богат для того, чтобы оставаться честным человеком. С тем я и ушел.
— На каком языке вы говорили?
— На английском. Понимали друг друга неплохо.
— Вы сообщили Ахундову о неудаче?
— Конечно. В тот же вечер. И деньги вернул.
— Больше он ни к кому не обращался с просьбой о помощи?
— Не знаю. Может, к кому-нибудь и ходил. Он старикан дошлый. Если что решил — разобьется, но сделает.
— Намик Алиевич, не показался ли вам нокаут Бауэрса странным?
— Странным? Что значит странным? Получил удар, упал и не смог подняться. Вот вам и нокаут. В чем же тут странность?
— Скажу вам откровенно. Кое-кому из специалистов показалось, что Бауэрс имитировал нокаут, упал нарочно.
— Что? — взвился Гасанов. — Нарочно? Что это за специалисты рассказали вам такую сказку? Ничего себе нарочно. Да Ахундов прошил его апперкотом. Нет, нет, товарищ подполковник. Это был настоящий нокаутирующий удар. Эти ваши специалисты, вы меня извините, не специалисты, а простофили.
— Я понял, понял, Намик Алиевич. Не стоит принимать это так близко к сердцу. — Жестом подполковник усадил Гасанова на место. — Вспомните-ка лучше, когда вы сидели в судейской и вошел Джавадов, была ли у него в руках сумка?
— Не помню я его сумку. Мне было не до нее. Я готовил документы для судьи-информатора. И вообще там был десяток разных сумок, а в дверь кто-нибудь заглядывал каждые две минуты. Так что ничего я не знаю.
— Не знаете так не знаете, — покорно согласился подполковник и закончил допрос.
Когда зазвонил телефон, капитан Шахбеков, сидя за столом, размышлял над тем, хочет ли он есть. Выслушав четыре долгих звонка, капитан снял трубку.
— Слушаю.
— Мне товарища Шахбекова.
Незнакомый женский голос был чуть хриплым, как бывает у заядлых курильщиц.
— Это я. Здравствуйте, — вздохнул капитан. — Кто со мной говорит.
— Это Королева. Помните, из «Интуриста». Вы мне оставили номер телефона и попросили звонить, если что-нибудь произойдет.
— Да, да. Нина… — Капитан не мог вспомнить отчество Королевой, но решил не акцентировать на этом внимание. — Спасибо, что не забыли. Что у вас случилось?
— Ничего особенного. Просто сейчас какой-то человек принес на четвертый этаж коробку и попросил передать ее Эндоссе. Он хотел сам передать, но Эндоссе не было. Тогда он оставил коробку дежурной по этажу и ушел. Дежурная сообщила администратору, а он попросил меня позвонить вам. Мы думали, может, это будет вам интересно.
— Конечно, конечно, — затряс головой Шахбеков. — А что за коробка? Деревянная?
— Картонная.
— Она запечатана?
— Крышка заклеена изоляционной лентой.
— Большая коробка?
— Чуть меньше, чем от цветного телевизора.
— Ого, — невольно присвистнул капитан. — А Эндоссе не вернулся?
— Пока нет. Только что нам делать, если он придет? Передать посылку?
— Не надо. — Шахбеков принял решение. — Пусть коробку спустят на первый этаж администратору. Если Эндоссе придет, не говорите ему о коробке ничего. Я лечу к вам. Ждите.
И капитан бросил трубку.
6Вторник (вечер)
— Я все-таки считаю, что Гасанов был откровенен не до конца. — Шахбеков размял сигарету и положил ее в пепельницу, не решаясь закурить.
— Считаешь, он пытался уговорить Бауэрса еще раз?
— Да. Ведь ему за услуги была обещана некая сумма. Только действовал он не прямо, а в обход — через Эндоссе.
— Почему именно через Эндоссе?
— Не зря же неизвестный гражданин оставил ему в гостинице подарок. Да еще какой! В коробке были и коньяки всех видов, и икра в любых банках, и мужской перстень, и цепочка с медальоном. Рублей на восемьсот подарочек.
— Неплохо. — Подполковник перевернул пепельницу вверх дном и щелкнул по ней ногтем. — Кстати, насколько я понимаю, ты влез в чужую коробку без санкции.
— Товарищ подполковник, но я же…
— Готовься к выговору. И очень серьезному.
— Когда мне было брать разрешение? — выпалил капитан. — Эндоссе мог вернуться в любую минуту.
— Ну и что? Мы бы официально задержали посылку для ее осмотра. А что касается процессуальных норм, то мое отношение к ним тебе известно. И все об этом. После поговорим. Давай дальше.
— Дальше… — Капитан собрался с мыслями. — Дальше Эндоссе нажал на Бауэрса и заставил его проиграть. Не знаю уж, чем он смог его взять. Бауэрс проигрывает, но решает пойти на скандал. Он имитирует нокаут. Но эту возможность предусмотрел тот, кто все организовал и убрал Бауэрса руками доктора Джавадова, который скорее всего знал о яде в бутылке.
— Убрал прямо на ринге?
— Именно на ринге. Чтобы не дать Бауэрсу возможности встретиться после боя с журналистами. Думаю, что Эндоссе о готовящемся убийстве ничего не знал.
— Мне не нравится эта версия, — после непродолжительного раздумья сказал подполковник.
— Почему? — Голос капитана потух.
— Потому что в ней нет главного — побудительного мотива, связывающего всех ее участников. Начну с того, что Гасанову совершенно не нужна была вся эта кутерьма!.. Он пришел к Бауэрсу поговорить. Выйдет — хорошо, не получится — не надо. Но чтобы идти на убийство, ставя под удар самого себя!.. Ведь он — ответственный за матч. Нет, не верю. И из-за чего? Из-за четырех тысяч?
— Случалось, убивали из-за ста рублей.
— Возможно, но не чемпиона мира. Второе. Все это совершенно не нужно Эндоссе. Кстати, он отказался принять этот ящик с икрой и коньяком. Эндоссе — состоятельный человек. Он, к твоему сведению, один из совладельцев фирмы спортинвентаря и ввязываться в скандалы не станет. Третье. Я далеко не уверен, что Бауэрс имитировал нокаут. Здесь я больше верю Гасанову, чем Адигезалову. И наконец, четвертое. В твою версию не вписывается беготня Бауэрса по гостинице с чемоданом. А это очень важно. Нельзя отмахиваться от деталей и фактов. Иначе версия будет подтасованной.
— Гасанов мог, выйдя от Бауэрса, зайти к Эндоссе, а тот позвонил Бауэрсу и попросил его зайти.
— С чемоданом?! Ты уже просто фантазируешь.
— Товарищ подполковник, я уверен, что мы просто не знаем каких-то деталей, которые расставят все по местам. Но я уверен, что искать надо в направлении моей версии. Разрешите мне проверить ее до конца.
— Проверяй, — пожал плечами Горин. — Если выяснишь что-нибудь интересное, заходи.
Кивком головы подполковник отпустил капитана.
7Вторник (поздний вечер)
Черный пакет с фотографиями Горин взял домой. Он решил сдержать слово, данное Гасанову, — просмотреть все снимки. Тем более что фотографии не были включены в список вещественных доказательств и хранить их в сейфе было не обязательно.
Покончив с ужином, подполковник заперся в кабинете и разложил снимки на столе. Вглядываясь в улыбающиеся лица боксеров, тренеров и радушных хозяев, подполковник не мог отделаться от мысли, что кто-то очень предусмотрительный ловко ведет его по ложному пути, направляет его энергию на пустяки и мелочи, отвлекая от главного — того, что под рукой, да не удается взять. Отгоняя эту мысль, Горин вновь и вновь разглядывал ровные кусочки глянцевой бумаги, машинально стирал с них присохшие крошки, следы чьих-то пальцев, перекладывал с места на место, словно искал комбинацию, способную заставить людей на фотографии заговорить. Вот Бауэрс перед боем. Спокойный взгляд. А жить ему осталось чуть больше семи минут. Вот поездка по городу. Боксеры у памятника Зорге. И опять на заднем плане чье-то лицо. Наверное, случайный прохожий. Встреча в аэропорту. Групповая фотография команды у трапа. А вот все возле автобуса. Укладывают вещи в багажное отделение. Бауэрс и Гасанов обмениваются рукопожатиями. Подполковник еще раз пробежал взглядом по снимкам. И вдруг он увидел. Увидел и удивился, как же он не обратил внимания раньше. Подполковник взял фотографию со стола, отодвинул остальные на край.