— Слушай, давай пойдем куда-нибудь на ланч. Я оставлю Эмили записку. Поедим не спеша, а когда вернемся, у тебя в комнате, да и во всей квартире, будет порядок.
— Но нельзя же просить Эмили, чтобы она прибрала все-все.
— А, ну не сама же. Позовет уборщиц. Она знает, как до них добраться. У меня так даже их телефона нет. Ну, пойдем поедим. Три блюда, бутылка вина — все как полагается.
То, что Чарли называл своей квартирой, на самом деле представляло собой верхние два этажа четырехэтажного стандартного дома на комфортабельной, однако чересчур оживленной улице. Выйдя наружу, мы тотчас убедились, что она забита людьми и транспортом. Минуя магазины и офисы, я пришел следом за Чарли в нарядный итальянский ресторанчик. Мы не делали предварительного заказа, однако официант дружески приветствовал Чарли и провел нас к столику. Оглядевшись, я заметил вокруг множество мужчин при галстуках и костюмах — явных бизнесменов, но утешился тем, что Чарли одет так же небрежно, как я. Он, должно быть, угадал, о чем я думаю, и, усевшись, сказал:
— Э, да ты отстал от столичной жизни, Рэй. Между тем здесь все поменялось. Ты слишком долго жил за границей. — Таким громким голосом, что мне сделалось не по себе, он добавил: — Это у нас вид людей, добившихся успеха. Все другие выглядят как менеджеры средней руки. — Потом он наклонился ко мне и заговорил тише: — Слушай, нам нужно поговорить. Я хочу попросить тебя кое о чем.
Я уж и запамятовал, когда в последний раз Чарли требовалась моя помощь, но кивнул как ни в чем не бывало и приготовился слушать. Чарли повертел в руках меню и отложил в сторону.
— Говоря по правде, мы с Эмили сейчас на перепутье. Собственно, мы в последнее время друг друга избегаем. Вот почему ее не было, когда ты приехал. Боюсь, теперь тебе придется общаться с нами по отдельности. У нас тут как в пьесе, где актер играет сразу две роли. В одной комнате в одно и то же время нас не застанешь. Как дети малые, да?
— Вижу, я приехал не очень вовремя. Прямо после ланча я выселяюсь. Остановлюсь в Финчли у своей тетки Кейти.
— Да о чем это ты? Ты меня не слушаешь. Я ведь только что сказал. Хочу тебя кое о чем попросить.
— Я думал, ты имел в виду…
— Нет, дурачина, выселяться нужно мне. Я должен сегодня днем вылететь на совещание во Франкфурт. Примерно на два дня, вернусь самое позднее в четверг. А ты тем временем побудь у нас. Ты сгладишь острые углы, страсти улягутся. И тут появляюсь я, радостно здороваюсь, целую жену в щечку, словно за последние два месяца ничего такого не происходило, и в доме снова мир.
Тут подошла официантка принять заказ, а когда она ушла, Чарли вроде бы не захотел возвращаться к той же теме. Он засыпал меня вопросами о моей жизни в Испании и после каждого ответа, хорошего или плохого, кисло улыбался краешком рта, словно я подтверждал его худшие опасения. Я пытался было рассказать Чарли, как усовершенствовался в кулинарии — как практически в одиночку приготовил рождественский стол для четырех десятков студентов и преподавателей, — но он прервал меня на полуслове:
— Послушай меня. В твоем положении надеяться не на что. Тебе нужно подать в отставку. Но прежде ты должен подыскать себе другую работу. Этот унылый португалец — используй его как посредника. Получишь должность в Мадриде, потом откажешься от квартиры. Это первое, что следует сделать. Он вытянул руку и принялся, давая инструкции, отсчитывать по пальцам. Принесли еду, но пара пальцев еще оставалась, и Чарли продолжал отсчитывать, пока не закончил. Только после этого мы принялись за ланч, и Чарли сказал:
— Предвижу, что ты ничего этого не сделаешь.
— Ну что ты, идеи очень здравые.
— Ты вернешься к себе, и все пойдет по-старому. Через год мы снова встретимся и ты будешь ныть и жаловаться на то же самое…
— Я не жаловался…
— Знаешь, Рэй, посторонние могут только советовать. С определенного момента ты должен сам взять на себя ответственность за свою жизнь.
— Хорошо, обещаю. Но ты говорил, тебе что-то от меня нужно.
— А, да. — Чарли задумчиво жевал. — Честно говоря, именно поэтому я тебя и пригласил. Конечно, я очень рад тебя повидать и все такое. Но главное, да, я хотел тебя попросить об одной услуге. В конце концов, ты мой самый давний друг, с детских лет…
Внезапно Чарли вновь принялся жевать, и я с удивлением заметил, что он потихоньку плачет. Я потянулся через столик и тронул Чарли за плечо, но он продолжал не глядя закидывать себе в рот макароны. Выждав минуту или две, я снова тронул его за плечо, но с тем же результатом. Явилась с веселой улыбкой официантка, чтобы выписать счет. Когда мы оба заверили, что всем довольны, и она удалилась, Чарли как будто пришел в себя.
— Хорошо, Рэй, слушай. Просьба моя проще некуда. Я хочу всего-навсего, чтобы ты несколько дней погостил у Эмили, развлек ее. Вот и все. Пока я не вернусь.
— И всего? Просишь меня присмотреть за ней, пока тебя не будет?
— Именно. Но, скорее, это она станет за тобой присматривать. Ты ведь гость. Я наметил для тебя программу. Приобрел билеты в театр и прочее. Вернусь самое позднее в четверг. Твоя задача — привести Эмили в хорошее настроение и не дать ей скиснуть. И когда я вернусь, скажу: «Привет, дорогая» — и обниму ее, она отзовется: «О, привет, дорогой, добро пожаловать домой, как съездил?» — и тоже меня обнимет. И все у нас пойдет как прежде. До того, как началась эта жуткая история. Такова твоя задача. Проще некуда.
— Буду рад сделать все, что в моих силах. Но вот что, Чарли: разве она сейчас в настроении развлекать гостей? Вы, очевидно, переживаете кризис. Она, Должно быть, расстроена не меньше твоего. Честно говоря, я не понимаю, зачем нужно было меня приглашать именно сейчас.
— Да что тут непонятного? Я пригласил тебя, потому что ты мой самый давний друг. Ну да, друзей у меня полно. Но когда понадобилось, я подумал и решил, что, кроме тебя, положиться не на кого.
Пришлось сказать, что я тронут. Но все же я чувствовал: что-то тут не так, чего-то он не договаривает.
— Было бы понятно, если бы ты пригласил меня, когда вы оба будете дома, — сказал я. — Механизм такой. Вы с друг другом не разговариваете, поэтому приглашаете гостя, чтобы разрядить атмосферу. Вы стараетесь держаться любезно, и лед начинает таять. Но раз тебя не будет, все это не имеет смысла.
— Просто сделай, о чем я прошу, Рэй. Мне кажется, это сработает. Ты всегда поднимал Эмили настроение.
— Поднимал настроение? Знаешь, Чарли, я хочу тебе помочь. Но, быть может, ты просчитался. Потому что, если говорить начистоту, даже в лучшие времена не бывало такого, чтобы я поднимал Эмили настроение. В последние разы, когда я тут гостил, ей… ей явно надоело.
— Вот что, Рэй, положись на меня. Я знаю, что делаю.
Когда мы вернулись, Эмили была дома. Признаюсь, я был поражен тем, насколько она сдала. Мало того что она с прошлого моего визита сильно прибавила в весе; ее лицо, прежде исполненное безыскусной привлекательности, отчетливо потяжелело, вокруг рта нарисовались брюзгливые складки. Эмили сидела на софе в гостиной и читала «Файненшл таймс». Когда мы вошли, она с довольно хмурой миной поднялась на ноги.
— Рада тебя видеть, Рэймонд. — Клюнув меня в щеку, Эмили села. Держалась она так, что у меня возникло сильное желание пространно извиниться за то, что вторгся к ним в неподходящее время. Но не успел я открыть рот, как она хлопнула ладонью по софе, указывая, куда мне сесть. — Ну, Рэймонд, садись рядом и отвечай на мои вопросы. Я хочу услышать во всех подробностях про твое житье-бытье.
Я сел, и Эмили, совсем как Чарли в ресторане, устроила мне допрос. Чарли тем временем собирал вещи, входил и выходил, разыскивая очередной предмет. Я заметил, что они с Эмили не глядят друг на друга, но, вопреки словам Чарли, чувствуют себя в одной комнате вполне непринужденно. И, хотя они друг к другу не обращались, Чарли временами в странной, отстраненной манере вмешивался в разговор. К примеру, когда я объяснял Эмили, как трудно найти себе соседа по квартире, чтобы меньше платить за аренду, Чарли крикнул из кухни:
— Его нынешняя квартира просто не рассчитана на двоих! Она рассчитана на одного, только вот Рэймонду она не по карману!
Эмили не отозвалась, но, очевидно, приняла его слова к сведению, потому что добавила затем:
— Рэймонд, ну и выбрал же ты квартиру!
Такое продолжалось минут двадцать: Чарли бросал реплики, поднимаясь по лестнице или проходя через кухню. Чаще всего, выкрикивая какое-нибудь замечание, он называл меня в третьем лице. Внезапно Эмили сказала:
— Честно, Рэймонд, ты даешь себя использовать всем и каждому. Что этой мерзкой языковой школе, что домохозяину, который тебя обирает, а тебе хоть бы хны. Связался с пустоголовой девицей — без алкоголя она жить не может, но сама себе на бутылку не зарабатывает. Ты как будто нарочно досаждаешь тем, кому ты все еще не совсем безразличен!
— А такие скоро повыведутся! — прокричал Чарли из прихожей. Я расслышал, что он уже выволок туда чемодан. — Вести себя как юнец, когда ты лет десять как вышел из этого возраста, — ладно, почему бы и нет? Но вести себя как юнец на пороге пятидесятилетия?
— Мне только сорок семь…
— Что ты хочешь сказать этим «только»? — Учитывая, что я сидел рядом, Эмили говорила слишком громко. — Только сорок семь. Вот это «только», Рэймонд, и испортило тебе жизнь. Только, только, только. Я только делаю, что могу. Мне только сорок семь. Еще немного, и тебе стукнет только шестьдесят семь, и ты будешь метаться как проклятый, не зная, куда преклонить свою дурью башку!
— Ему бы задницу надрать хорошенько, — прокричал Чарли с лестницы. — Вправить мозги куда надо, чтобы не рыпался!
— Рэймонд, почему бы тебе не остановиться как-нибудь и не спросить себя, кто ты есть? — продолжала Эмили. — Когда ты вспоминаешь о своих задатках, разве тебе не делается стыдно? Посмотри, какую жизнь ты ведешь! Это… это просто бесит! От тебя с ума можно сойти!