Когда в Понькинскую МТС приезжали корреспонденты, им для большей наглядности показывали сплошь заросшие бурьяном поля соседнего совхоза имени Буденного. Зрелище производило впечатление. Хозяйство это считалось свиноводческим, но мяса сдавало государству буквально крохи, зато комбикормов из государственных ресурсов черпало полными пригоршнями, так как своих кормов хватало разве что на пару месяцев, пока шла жатва. Один директор сменял другого, ставился вопрос о смене направления хозяйства — слишком дорого обходилась производимая этим совхозом свининка.
И вот обком партии предпринял последнюю попытку спасти тонущий корабль: назначили сюда директором Ефремова. Он не стал отказываться, но поставил условие: с этих пор совхоз будет носить другое название: «Красная звезда». А затем… Затем он пригласил в свой совхоз Бориса Васильевича Синёва. Главным агрономом. На этот раз Борис Васильевич не стал отказываться.
Я попросил Синёва рассказать подробнее, как все было.
— Да примерно так все и было, — лаконично ответил он.
— И вы нисколько не раздумывали?
— Да нет, как-то сразу решил.
— Правда, нисколько не раздумывал, — подтвердила Зоя, жена Бориса Васильевича. — Пришел вечером домой, передал мне привет от Ефремова и сказал, что договорился с ним о работе…
— Хотелось посмотреть, что можно сделать в нашей стране и при наших порядках из самого захудалого хозяйства, если с таким директором, как Ефремов, взяться за дело как следует, — добавил Борис Васильевич.
Это была самая длинная фраза, какую мне когда-либо доводилось слышать от него, а встречались мы впоследствии много раз.
Уже на другой год урожайность зерновых в совхозе выросла вдвое. Еще через год — снова вдвое. А в 1964 году совхоз вышел по урожайности на первое место в районе, превзойдя даже «Заветы Ленина» Терентия Мальцева.
Борис Васильевич скуп на слова, но все, что он говорил — крупным выразительным баском, — было значительно, весомо. Во всем его облике чувствовалась убежденность и интеллектуальная сила: прямой, твердый, можно даже сказать, суровый взгляд небольших черных глаз, жесткие складки ранних морщин вокруг рта, худощавая подтянутая фигура. И элегантный белый воротничок с галстуком под синей хлопчатобумажной рабочей курткой тоже, как видно, были в характере этого незаурядного человека.
В начале пятого он встал из-за стола. Я думал, в поле собрался, и хотел попросить, чтоб взял меня с собой. Нет, оказывается, домой: восьмичасовой рабочий день в этом совхозе — закон для всех служащих.
— Но ведь сейчас посевная!
— Идет по графику, — пожал плечами Синёв. — Пятнадцатого завершим.
— Пятнадцатого июня? И не поздно?
— В самый раз.
— Бить не будут?
— Все может быть, — усмехнулся он и, подсев к столу, вытащил несколько газет и протянул мне: — Посмотрите ради интереса…
«Шадринская правда» за 31 мая 1961 г. Фельетон «Сухая метла» с подзаголовком: «В совхозе «Красная звезда» не считаются с агротехникой сева кукурузы». Областная газета «Советское Зауралье» за 20 мая 1962 г. Крупным шрифтом на первой полосе: «А совхоз «Красная звезда» позорно отстает! Здесь посеяно всего лишь 10,5 процента кукурузы». И через неделю опять же «Советское Зауралье», тоже под крупным заголовком и на первой же полосе выдало фельетон «Спесь к добру не приводит». Тон — издевательский: собрались директора совхозов на какое-то совещание, а за окном — туча дождевая, директор «Красной звезды» смотрит на нее со страхом. «И если бы он сейчас, подобно туче, взревел на всю округу, — предположил автор фельетона, — никто из присутствующих не удивился бы. Для истошного вопля имелись все основания: упустив лучшие сроки, совхоз только-только еще начал настраиваться». И вывод: «А сев сорван в совхозе потому, что т. Ефремов и главный агроном т. Синёв заболели очень опасной болезнью — спесью. Сказав однажды: «мы сами с усами», они перестали прислушиваться к советам товарищей, стали пренебрегать опытом соседей».
И, согласно издавна установленному порядку, власти соответствующим образом реагировали на критические выступления газет (как правило, изготовленные по прямому указанию тех же властей). Так, «за срыв сроков сева» весной того 1962 года приказом начальника Шадринского районного управления Синёву был объявлен строгий выговор, а Ефремову — просто выговор, двадцать восьмой по счету за последние шестнадцать лет, за то время, пока Ефремов и Синёв выводили из отстающих в передовые сперва Понькинскую МТС, а затем совхоз «Красная звезда». В эти же годы сам глава государства и партии Н.С. Хрущев дважды с высоких трибун призывал других директоров «брать пример с товарища Ефремова».
И только когда в том же 1962 году коллектив совхоза вопреки прогнозам ретивых газетчиков первым в области превзошел установленный ЦК КПСС высокий рубеж, получив на своих кормах по 75,2 центнера мяса в расчете на 100 гектаров пашни, только после этого…
— …Нам сказали: «Сейте, когда сами найдете нужным», — с кривой усмешкой подытожил Борис Васильевич.
Шестнадцать лет потребовалось великим подвижникам Ефремову и Синёву, чтобы заслужить такое «доверие» властей! Чтобы они могли сеять по собственному, а не чьему-то еще разумению. Но только сеять. Только сеять…
А тут Пленум ЦК КПСС принял решения по селу, призванные положить конец административным мерам и зажиму идущей снизу инициативы, бесконечным перестройкам и поискам чудодейственных «всеобщих» систем земледелия.
— Наконец-то у нас руки будут развязаны! — поделился со мной своей радостью Григорий Михайлович, собираясь в Курган, на совместное заседание обкома партии и облисполкома, где местные власти должны были принять решения «в свете решений ЦК КПСС». — Вот теперь-то мы покажем американцам кузькину мать!
Синёв помалкивал и чему-то кривенько посмеивался про себя, сидя за своим столом и углубившись в бумаги. В этот вечер, дожидаясь возвращения директора с новостями, он допоздна не покидал своего рабочего кабинета. А я, конечно, не упустил возможности поговорить с Синёвым лишних пару часов в спокойной обстановке.
Но вот где-то около восьми вечера мы услышали, как к конторе подъехала машина, как с невообразимой силой, будто лопнула автомобильная шина, захлопнулась дверца. Прогромыхали в коридоре шаги, распахнулась дверь кабинета, и на пороге возникла мрачная фигура директора в сдвинутой на ухо шапке. Шагнув к Синёву, он сложил пальцы правой руки в кукиш и, потрясая им перед собой, взревел и правда что чуть не «на всю округу»:
— Вот нам будет послабление! — и в следующее мгновение, сорвав с головы шапку, с размаху швырнул на пол. — Сволочи! Дармоеды! Все через жопу делают! — в воздухе повисла длинная непечатная фиоритура. Нагнулся, поднял шапку, повертел в руках и снова, взревев, шмякнул ее об пол. Забегал, закружился по тесному кабинету, грохоча стульями и матерясь на все лады. — Ну почему у нас всегда так? Почему всегда все благие намерения — ну обязательно через жопу проводят? Эх, да разъязви их в душу!.. … …! Да пошли они… ..!
Синёв понуро сидел за своим столом и, пока директор выпускал пар, тихим голосом меланхолично повторял нараспев, вперемежку с непечатными словами, одну и ту же фразу, как видно, крепко засевшую у него в голове:
— …А в промышленности что делается!.. …твою ма-а-ать!.. … А в промышленности что делается!.. …твою ма-а-а-ать!.. — И один раз у него вырвалось: — Сталина нет…
Я промолчал, Ефремов, похоже, не услышал, а Борис Васильевич не стал дальше развивать эту тему и продолжал все так же меланхолично тянуть:
— А в промышленности что делается!.. …твою ма-а-ать!..
И мне припомнился один давний случай из сталинских времен. Ранней осенью 1952 года было объявлено о созыве XIX съезда КПСС. Я тогда еще учился на отделении журналистики, пописывал в газеты небольшие заметки и однажды получил от газеты «На смену!» задание: сбегать на Шарикоподшипниковый завод и найти комсомольца, который, став на предсъездовскую трудовую вахту, возьмет повышенные обязательства.
Такой комсомолец сразу нашелся, стоило мне только обратиться к комсоргу механического цеха. До сих пор помню его фамилию: Рогулин. В обеденный перерыв состоялось цеховое комсомольское собрание, на котором этот Рогулин взял обязательство выполнять норму аж на 145 процентов! Ну, а после собрания мы с ним прошли к его станку. Пока продолжался обеденный перерыв и в цехе еще было тихо, я порасспрашивал парня о том, как он стал токарем, о его дальнейших планах и в конце разговора задал такой каверзный вопрос: «А ты мог бы еще больше сделать? Ну, скажем, выполнять норму на сто пятьдесят процентов?» Не знаю, с чего мне в голову пришел столь глупый вопрос: ведь если парень взял повышенные обязательства, то наверняка они на пределе возможного. Наверняка они с мастером все хорошо продумали, все просчитали.
До конца обеденного перерыва оставалось не больше минуты, когда Рогулин, потянувшись пальцем к пусковой кнопке и не глядя на меня, сказал:
— Ясно, мог бы! И даже на сто шестьдесят процентов. Свободно.
— И что для этого нужно?
— Чтоб мастер дал побольше заготовок…
В один из последующих моих приездов в «Красную звезду» Борис Васильевич познакомил меня с любопытнейшим документом. Приказом № 157 по Курганскому областному управлению сельского хозяйства от 18 августа 1964 г.
В преамбуле этого приказа говорится, что главный агроном совхоза «Красная звезда» т. Синёв упорно не желает вывозить с железнодорожной станции и вносить на поля выделенные совхозу калийные удобрения. Вывод: поскольку совхоз «Красная звезда» является передовым в области хозяйством, на которое должны равняться другие хозяйства, предупредить т. Синёва, что в случае… В общем, вплоть до увольнения с работы. Но самое примечательное — наверное, за всю историю советского сельского хозяйства не случалось ничего подобного, — это резолюция в левом верхнем углу:
«СИНЁВУ
НЕ ПРИНИМАЙ ВО ВНИМАНИЕ!
ДИР. Г. ЕФРЕМОВ
22 VIII 1964»