и внутреннем положении Советской республики выступал Владимир Ильич Ленин.
Ильич говорил о том, что над республикой нависла опасность, что на молодую страну со всех сторон идут враги, которые хотят дать последний, решительный бон.
Царский адмирал Колчак рвется к Волге, к Москве, изнутри страну раздирают контрреволюционные заговоры, заодно с мятежниками действуют предатели — меньшевики и эсеры. Необходимо зорко следить за всеми происками врагов и не давать им никакой пощады.
Вот почему создавшееся положение требует от нас сознания трудности положения Советской республики.
Затруднения в продовольствии и транспорте, подчеркивал Ильич, делают наше положение особенно трудным. «…На работу по продовольствию и транспорту нужно привлечь больше сил. Работа по транспорту стоит так, что на востоке России, за Волгой, у нас несколько миллионов пудов хлеба… но мы не можем его подвезти».
Ивана Ефимовича Буракова особенно взволновало то, что в своем докладе Ленин исключительное внимание уделил транспорту, без чего нельзя было улучшить ни продовольственного, ни военного положения республики.
«Работа по транспорту требует величайшего напряжения, — говорил Владимир Ильич. — Нужно, чтобы рабочие на каждом собрании ставили себе вопрос: чем мы можем помочь транспорту?..
Но разве мы не видим, — продолжал Ильич, — что только рабочие, вынесшие на себе всю тяжесть нашей разрухи, когда борьба сменилась белогвардейскими нашествиями, когда они вследствие этого на себе испытали всю тяготу и приобрели этим большой опыт, — только эти рабочие, только эти наши передовые отряды могут нам помочь!»[1].
…Через несколько часов Иван Бураков вернулся прямо в депо, где его с нетерпением ждали. Обступили, заговорили все разом, засыпали вопросами:
— Ну как?
— Зачем вызывали?
— Что там было?
Бураков не спеша ответил:
— Ильич выступал. Помочь просил. Соберемся после работы, все обсудим.
И вот субботний день подходит к концу. В нетоплен-ном депо люди торопятся закончить работу, чтобы уйти поскорее домой.
Прогудел гудок, возвещая окончание работы. Изнуренные голодом, продрогшие до костей рабочие стали покидать депо. Остались лишь коммунисты. Сегодня экстренное партийное собрание.
В ту пору партийная ячейка депо станции Сортировочная была невелика, но, несмотря на малочисленность, влияние ее на беспартийные массы было огромно.
Собрались в вагоне № 16. Это был старый, вышедший из строя вагон. В один из декабрьских дней 1917 года коммунисты привели его в порядок, оборудовали, на стены повесили лозунги и плакаты. Здесь и разместилась партячейка депо, где проходили все собрания, где можно поговорить о последних новостях, почитать газеты, погреться у «буржуйки».
Хотелось поскорее узнать, о чем говорил Ленин.
Иван Ефимович — высокий, сутуловатый — некоторое время стоял молча, как бы собираясь с мыслями. А задуматься есть о чем. Низка производительность труда в депо: вместо положенных 18 давали под составы 3–4 паровоза в сутки. Где выход? Нажать на сверхурочные, но ведь сам же поднимал при царизме рабочих на забастовки против сверхурочных.
«Плохо же нам… Ох как плохо, — думал он. — Вот и Ильич говорил об этом».
— Ленин предупреждал, что мировой империализм собирается этой весной дать нам смертельный бой. Нам нужно во что бы то ни стало продержаться в эти трудные месяцы. А там уж нас голыми руками не возьмешь. А для этого надо трудиться, трудиться с полной отдачей сил до окончательной победы над врагом.
Внимательно слушали коммунисты, и невольно их взоры устремлялись на стену, где висела карта с линиями фронтов. Куда ни кинь взгляд, всюду фронт: на севере и на юге, на востоке и на западе. А в стране нет топлива, остановились многие заводы, нерегулярно работает транспорт, голодают рабочие и их семьи. Восьмушка хлеба со жмыхом в день! Какая тяжелая весна!..
— Понимаю, трудно. Но ведь Ильич надеется на нас, верит в нас. Он так и сказал на пленуме: «Вся надежда на сознательность рабочих!» Вспомним, как дорожники Казанки в годы первой русской революции помогали сражавшейся Пресне.
А Октябрь 1917 года! — продолжал Бураков. — Встала Москва на кровопролитный бой с контрреволюцией. Оружия, патронов не хватало. Штаб Красной гвардии Московского железнодорожного узла приказал во что бы то ни стало захватить находившиеся на станции Сортировочная вагоны с винтовками. Приказ выполнили.
— Все ясно, Ефимыч. Надо, так надо. Но как и с чего начать? — раздались голоса.
— А что, если остаться после смены, — неуверенно начал Бураков, — и всю ночь проработать, пока хватит спл, бесплатно? Мы помогли бы и фронту и тылу. Ведь несколько паровозов — это составы с войсками и хлебом.
— Дело говоришь.
И порешили в один из выходных дней поработать бесплатно.
Суббота, 12 апреля 1919 года. Рабочий день подходил к концу.
— Бураков! Где председатель? — раздался звонкий голос дежурного по станции.
Разыскав Ивана Ефимовича, он сообщил ему, что на станцию только что прибыли два эшелона с питерскими и московскими рабочими-добровольцами и балтийскими моряками. Эшелоны направлялись на Восточный фронт. Нужно было в срочном порядке отправить их дальше. Но как? Исправных паровозов на путях не было. Бураков поедал созвать коммунистов, кто еще не ушел со станции. Налицо оказалось лишь 13 и 2 беспартийных, сочувствующих коммунистам.
— Маловато нас.
— Ничего, — отозвался Бураков. — Побеждают не числом, а уменьем.
Никто не пошел домой в ту памятную ночь. Участница первого субботника Аксинья Васильевна Кабанова рассказывает:
«Идут веселые, а ведь знаю — истомленные, голодные.
— И я с вами! — кричу им.
— А что делать будешь, Ксюша?
— Все, что потребуется».
Отобрали среди «больных» паровозов три пригодных для ремонта, подобрали необходимые запасные части.
Трудно было: во всем депо горел всего один лишь керосиновый фонарь, работали при свете факелов, сквозь щели стен и раскрытые двери проникал холодный ветер, пронизывая до костей.
«Разбились мы тогда на две бригады, — вспоминает Я. М. Кондратьев (одной руководил Иван Бураков, другой — Андрей Усачев), — и приступили к промывочному ремонту паровозов. Ремонтировали арматуру, поршни, золотники, подшипники, тормоза, меняли рессоры.
Старались перегнать друг друга; тот, кто выполнял свое задание, помогал товарищам. Помню, выбивали мы с Михаилом Кабановым шкворень упряжной рессоры, а он никак не выходил. Тогда на помощь к нам пришел Андрей Каракчеев. Был он ростом высокий, в плечах — косая сажень.
— Ну-ка, друзья, дайте я попробую, видно, шкворень вам не подчиняется… — шутил он.
Размахнулся Андрей кувалдой, ударил раз, второй и выбил шкворень.
Шутки, песни то и дело раздавались в депо. Вот весельчак и песенник Михаил Кабанов громко запел:
Вихри враждебные веют над нами,
Темные силы нас злобно гнетут.
В бой роковой мы вступили с врагами,
Нас еще судьбы безвестные ждут…
Дружно подхватили припев.
К утру ремонт одного паровоза был закончен. Кочегар напустил воду в котел, растопил его, поднял пары. И вот предрассветную мглу наступающего нового дня прорезал тонкий, заливистый гудок. Это машинист Иван Пименович Бабкин давал знать: все готово, можно трогать.
Бросились к воротам, распахнули их настежь, и паровоз вышел с громким шипением, обдавая рельсы мощной струей пара.
— Гляди, гляди, пошел, парует, идет! Ура!.. — раздались ликующие голоса, и радость осветила закопченные, уставшие лица рабочих, гордых сознанием выполненного долга. А паровоз, оглашая апрельское утро протяжным гудком двинулся к эшелонам. С заспанными глазами, еще не поняв, в чем дело, выскакивали из теплушек бойцы. Но при виде катившего паровоза, улыбки появились на их лицах.
Тут же состоялся митинг, с напутствием выступил Бураков. Свою краткую речь он закончил такими словами:
— Стойте крепко, стойте дружно! Смело вперед на Колчака!
Красноармейцы горячо благодарили рабочих, обнимали их, сердечно пожимали им руки. На прощанье начальник эшелона сказал:
— Мы отправляемся бить Колчака, а вам, товарищи железнодорожники, желаем хорошо трудиться. От ваших успехов во многом зависит скорейший разгром врагов Советской власти.
Оглушительно проревел прощальный гудок. Эшелон с рабочими-добровольцами и балтийскими моряками укатил на восток. На вагонах большими буквами было написано:
«СМЕРТЬ КОЛЧАКУ!»
И не успел еще скрыться в предрассветной утренней дымке последний вагон, а Бураков снова повел рабочих на свои места — ремонта ждали другие паровозы…
Так 15 рабочих депо Сортировочная, руководимые Иваном Ефимовичем Бураковым, в грозные дни иностранной интервенции и белогвардейщины, разрухи и голода зажгли огонь коммунистических субботников.
Вот имена этих героев:
Иван Ефимович Бураков — бригадир слесарей среднего ремонта, председатель ячейки, комиссар депо.
Яков Федорович Горлупин — слесарь.
Василий Евграфович Апухтин — слесарь.
Петр Степанович Кабанов — слесарь.
Михаил Антонович Кабанов — слесарь.
Яков Михайлович Кондратьев — машинист.
Андрей Иванович Усачев — бригадир слесарей.
Петр Иванович Шаткое — слесарь.
Алексей Андреевич Сливков — машинист.
Андрей Васильевич Каракчеев — слесарь.
Василий Иванович Наперстов — слесарь.
Петр Семенович Петров — слесарь.
Федор Иванович Павлов — котельщик.
Аксинья Васильевна Кабанова — песочница, сочувствующая.
Василий Михайлович Сидельников — слесарь, сочувствующий.
Эта горстка людей за 10 часов вне рабочего времени, бесплатно отремонтировала три паровоза и тем самым положила начало тому не виданному ни в одной стране мира событию, которое получило название «коммунистические субботники».