Джованни ВилланиНовая Хроника
ДЖОВАННИ ВИЛЛАНИ - ПЕРВЫЙ ИСТОРИК ФЛОРЕНЦИИ
Строго говоря, утверждение, вынесенное в заголовок, можно оспаривать - "Хронике" Виллани предшествовали другие исторические сочинения, да и называть ее автора историком, противопоставляя историю как продукт самостоятельной критической мысли средневековой компилятивной хронике, можно лишь с большими оговорками. Но все же говорить о Джованни Виллани как об историке позволяют масштабность и значимость его труда, высшего достижения средневековой итальянской историографии[1] и вместе с тем предтечи историографии новой. Невольно напрашивается сравнение с великим современником и соотечественником Виллани — Данте Алигьери, чья поэзия, по известному высказыванию Энгельса, принадлежит одновременно средним векам и новому времени[2]. И коль скоро творения Данте и Виллани представляют собой "два наиболее внушительных произведения флорентийской культуры XIV в.", как пишет один из современных исследователей Виллани — Джованни Аквилеккья[3], это сравнение далеко не случайно. По охвату событий флорентийской и общеевропейской жизни "Божественная Комедия" сопоставима с "Хроникой" Виллани, которая, в свою очередь, не менее универсальна и энциклопедична. Кому-то, возможно, это утверждение покажется умаляющим художественные достоинства "Комедии"[4], но во всяком случае вопрос о том, чей труд — поэта или хрониста — мог быть историческим источником для другого, обсуждается до сих пор. Некоторые историки видели в произведении Виллани по существу развернутый комментарий к "Божественной Комедии"[5]. Разумеется, масштабы известности Виллани и Данте в настоящее время несоизмеримы, но интерес к труду Виллани у сегодняшнего читателя не может исчерпываться только наличием в нем параллелей с творчеством великого поэта[6]. Главное, что роднит оба произведения — это сходство их внутренних целей, установок и замысла — прежде всего, как сказал о Данте О. Мандельштам, "городолюбие, городострастие, городоненавистничество"[7]. Потусторонний мир у Данте — это грандиозное отражение действительного мира событий и явлений в глазах средневекового флорентийца, причем отражение не только пропущенное через личность поэта, но и получившее как бы объективный приговор. В образах загробного мира "Божественной Комедии" в естественном для своего времени виде воплотились уроки прошлого, предвидение будущего, нравственные итоги человеческих деяний и судеб. Но не таковы ли и задачи истории, ее социальная роль, особенно в более поздние эпохи, усомнившиеся в загробном воздаянии? Джованни Виллани, купец, политический деятель и историк, принимался за свой труд, который он назвал "Новой хроникой", вполне отдавая себе отчет в его нравственном значении (кн. I, гл. 1). Конечно, тот факт, что для осмысления своей эпохи он избрал иной, по сравнению с Данте, путь, не говорит еще о его более реалистических устремлениях, но только о других житейских и писательских наклонностях[8]. С другой стороны, скупые строки хроники могут иметь столь же непреходящую литературную ценность, как и яркие поэтические образы, — достаточно напомнить об опытах исторической прозы Пушкина.
Примечательны время и место появления труда Виллани. Общеизвестна роль, которую сыграл его родной город в судьбах итальянского Возрождения, в истории культуры всего человечества. Ренессансная Флоренция подарила миру целую плеяду замечательных историков — Никколо Макиавелли, Франческо Гвиччардини, Леонардо Бруни, Флавио Бьондо и других. Джованни Виллани был провозвестником расцвета флорентийской историографии, сопровождавшего демократическое развитие итальянских городских коммун, рост самосознания торгово-промышленного населения, нуждавшегося в средствах выражения своих политических идей. С момента обретения Флоренцией самостоятельности в начале XII в. ее история состоит из ряда почти непрерывных вспышек социальной борьбы, в ходе которой горожане одерживают победу над знатью и защищают свою свободу от посягательств партии гибеллинов, поддерживавшей императора и противостоявшей гвельфам, опиравшимся на папу. После окончательного упрочения гвельфизма в конце XIII в. и крушения притязаний знати пружиной политической жизни города становятся разногласия в среде самого народа — "пополо". У власти оказываются то верхи так называемого "жирного" (зажиточного) народа, то умеренные пополанские круги, то правительства, опирающиеся на народные низы. Все чаще заявляют о себе неимущие слои — с середины XIV в. прокатывается ряд выступлений наемных рабочих[9], самое крупное из которых — восстание чесальщиков шерсти — чомпи — произошло в 1378 г. Все эти политические перипетии приводят к тому, что флорентийские купцы и банкиры постепенно отказываются от прежних республиканских идеалов и в 30-е годы XV в. в городе устанавливается сильная власть — тирания семейства Медичи. Жизнь и творчество Джованни Виллани приходятся на период подъема флорентийской демократии, но не случайно вместе с Данте (Божественная Комедия, Рай, XV, 109-111) он предрекает ее закат (кн. VIII, гл. 36), ссылаясь на пример Древнего Рима.
Первые из дошедших до нас флорентийских хроник и анналов восходят к концу XII в.[10] В них мы уже встречаемся с патриотическими идеями, но по своим масштабам эти безымянные сочинения не идут ни в какое сравнение с историей Виллани. Из современных ему хронистов можно с уверенностью назвать только Дино Компаньи, но его яркое повествование о борьбе партий во Флоренции, отмеченное художественными достоинствами[11], осталось неизвестным читателю того времени, стало быть и Виллани[12]. Труды других историков XIV в. — Маркьонне ди Коппо ди Стефано Буонайюти и Рикордано Малиспини — вторичны по отношению к произведению Виллани, хотя в отношении Малиспини этот вопрос остается дискуссионным[13]. Таким образом, перед будущим автором "Новой хроники, или Истории Флоренции" открывалось обширное и малообработанное поле деятельности. Характерно, что сам он, выходец из семьи сукноторговцев, член цеха Калимала, принадлежал к зажиточным пополанам, руководившим политической жизнью Флоренции. Обстоятельства жизни Джованни Виллани в большей мере известны из его собственного сочинения: многочисленные упоминания о самом себе — черта, нехарактерная для средневекового хрониста.
Будущий историк родился в семье купца Виллано ди Стольдо не позднее 1274 г.[14] Отец, который дал ему имя патрона Флоренции, Иоанна Крестителя, в 1300 г. входил в состав городского правительства — приората (умер после 1331 г.). Вполне вероятно, что сам Джованни посещал описанную им в гл. 94 книги XI школу. Впервые он упоминает о себе в "Хронике", рассказывая, как в 1289 г. во Флоренцию пришла весть о победе при Кампальдино (кн. VII, гл. 131). В 1290-е годы Дж. Виллани вступает в торговую компанию Перуцци[15] и в качестве ее представителя совершает деловые поездки по Италии, Франции и Фландрии. В 1300 г., во время церковного юбилея, провозглашенного папой Бонифацием VIII, он находится в Риме, и тут, по собственным словам Виллани (кн. VIII, гл. 36), его посещает идея в подражание римским историкам прославить свой город. В 1303 и 1304 гг. Виллани жил во Франции (кн. VIII, гл. 64) и Фландрии, где ему довелось видеть поле проигранной фламандцами битвы при Монс-ан-Пуэль (Mons en Puelle) (кн. VIII, гл. 78). В 1305 г. он попадает в Неаполь, в 1306 г. снова во Фландрию; здесь в декабре этого и в феврале следующего, 1307 г. как член компании Перуцци Джованни Виллани получает в Брюгге контрибуцию для выплаты французскому королю от побежденного графа Фландрского; в "Хронике" об этом нет ни слова, может быть потому, что к чисто финансовым, банковским операциям ее автор, как благочестивый католик, относился с некоторым предубеждением, ведь церковь запрещала давать деньги в рост[16]. В последующие три года, как явствует из сохранившихся документов, Джованни Виллани представляет компанию Перуцци в Сиене — покупает дворец Алесси и затем взимает за него арендную плату[17]. С Перуцци Виллани сотрудничает до 1312 г., а с 1322 г. он участвует в делах второй флорентийской торговой фирмы, с которой была связана его семья — Буонаккорси. Но после 1310 г. Джованни редко покидает Флоренцию. К этому времени он уже обзавелся семьей: от первой жены, мадонны Собилии, у него были дочь и два сына. После смерти жены, между 1323 и 1327 гг., он вступил во второй брак — с Моной деи Пацци[18]. Супруга Джованни Виллани в 1327 г. нарушила закон против роскоши, но получила затем прощение от тогдашнего правителя Флоренции, герцога Калабрии. Этим происшествием объясняется, вероятно, сокрушенный тон хрониста в гл. 11 кн. X, где говорится о том, что "неумеренные желания женщин берут верх над мужским здравомыслием".
Примерно с 40 лет Джованни Виллани принимает участие в управлении городом. В 1316 г. он стал одним из контролеров монетного двора, с 15 декабря 1315 г. по 15 февраля 1316 г. входил в состав правительства Флоренции — приората (вторично он был избран на такой же срок в 1321-1322 гг.). В 1317 г. Виллани был в составе налоговой комиссии, в 1324 г. (кн. IX, гл. 256) он — в числе ответственных за возведение новых городских стен. В 1322 г. Виллани участвует в комиссии, призванной отстаивать торговые привилегии Флоренции в Пизе. В этом же году (1 мая) Джованни и его три брата — Филиппо, Франческо и Маттео договорились о равном распределении доходов, получаемых от компаний Перуцци и Буонаккорси, в каждой из которых по двое братьев были пайщиками. В 1325-1326 гг. мы видим Виллани членом комиссии 12-ти, распоряжавшейся денежными поступлениями во время войны с тираном Лукки Каструччо Кастракани. При герцоге Калабрии Карле, которого флорентийцы пригласили в надежде, что он справится с Каструччо, Виллани был назначен консулом своего цеха Калимала, а в 1327-1328 гг. надзирал за чеканкой золотой и серебряной монеты. Тогда же, как рассказывает он сам, по поручению коммуны он подсчитывал ее издержки на содержание герцога Карла (кн. X, гл. 49). С 15 августа по 15 октября 1328 г. Джованни Виллани в третий раз занимает пост приора (кн. X, г