Заколдованный поезд. Неожиданная для Б. юмористическая история, в которой волшебные существа вмешиваются в обыденные семейные ссоры весьма оригинальным образом. Ведьм в рассказе хоть и немало, но их помощь вполне уместна и зла никому не приносит. Вышло неожиданно душевно и забавно.
Зона ужаса. Запутанный темпоральный парадокс, густо замешанный на наркотических препаратах и психологии. При внимательном прочтении обнаруживается основной недостаток: за шикарным экзистенциальным фасадом обнаруживается пустота, отсутствие серьезной мысли.
И вновь пробуждается море (др. — Здесь было море). Временной парадокс и мистическая история призраков древнего моря — только внешняя сторона рассказа. На самом деле Б. в очередной раз освещает (и очень эффектно) страхи всего человечества.
Конец. Только Б. мог найти поэзию в умирании нашей планеты. Он повторял этот опыт раз за разом с несомненным успехом. Гибель Мирового Океана — это пророчество и метафора одновременно, наполняющее все мироздание Б. безысходной тоской. Прекрасная и грустная эпитафия, плач обо всем утраченном — вот что такое Конец. И вместе с тем — отвратительное, пугающее повествование о тщете земной жизни. Те, кто любит Б., меня поймут. Остальным стоит попытаться, но не огорчайтесь, если вы не почувствуете…
Место Ожидания. Один из немногих космических рассказов Б. отличается беспредельным оптимизмом, потрясающим еще и потому, что выражен он с беспредельной художественностью. Философская глубина впечатляет, раздумья землянина идеально сочетаются с голосом Космоса. Более жизнеутверждающее чтение представить себе трудно. И о сюжете: наблюдатель, прибывший на располагающуюся в галактической глуши обсерваторию, обнаруживает в пустыне артефакт. Какой — не так уж и важно. Выводы гораздо важнее…
Мистер Ф есть мистер Ф. Еще одна парадоксальная и впечатляющая история — о материнском и отцовском комплексах, доведенных до абсурда. Немолодая чета ожидает рождения ребенка и претерпевает пугающую метаморфозу. Вот только зачем нашему страшному миру такие истории…
Невозможный человек (др. — Непостижимый человек). Рассказ о перспективах пересадки органов — не очень радужных, по мнению Б. Оно и понятно — человек вряд ли примет такое бессмертие.
Одним меньше. Мрачная сатира на мировую психиатрию, замаскированная под стандартный сюжет о сбежавшем маньяке.
Последний берег. Едва ли не самый земной и пугающий рассказ Б. полон печальных предначертаний. Чем-то он неуловимо напоминает фильм Счастливого рождества, мистер Лоуренс, особенно музыку Р. Сакамото. Главный герой прибыл в поисках экзистенциального рая на атолл, где некогда испытывали ядерное оружие, и многое постиг в одиночестве. Но еще больше утратил. Внутренний космос в этой новелле-мозаике явно преобладает над внешним.
Птица и мечтатель. Птицы мутировали под воздействием радиоактивных удобрений и объявили настоящую войну людям. Еще одна мрачная история, представляющая будущее по Балларду. Мне она чем-то напомнила Адама без ЕвыБестера. Но рассказ Б. более цельный, весь пронизанный одним-единственным настроением. Не стоит спрашивать, каким.
Путешествие через кратер.
Сторожевые башни. Притча о Наблюдателях — или, скорее, о возможности наблюдать за Наблюдателями. Сами обитатели Сторожевых башен в рассказе не описаны, представлены только обитатели города, по-разному воспринимающие факт существования башен. История о парадоксах коллективного бессознательного становится то тоталитарной антиутопией, то чем-то совершенно неописуемым. Виной всему — магия стиля.
Тысяча грез Стеллависты. Еще один рассказ о декадентстве, царящем в Алых Песках.
Утонувший великан. На сей раз умирает миф, та сказка, что когда-то была дорога человечеству, а потом оказалась совершенно не нужной. Короткий рассказ полон такой печали, что склонным к меланхолии читать не стоит.
Хронополис (др. — Хронополь). Б. изображает общество будущего, главной фобией которого стало измерение времени. И это понятно: регламентация жизни и социальная дифференциация неминуемо должны привести к созданию временных поясов, облегчающих людям жизнь. А каковы будут последствия этого эксперимента!
Человек из подсознания (др. — Вы будете покупать, доктор). Мишенью мрачной иронии автора становится реклама, превращающая людей в автоматы для покупки вещей. Новая техника делает возможным воздействие на подсознание всех обитателей планеты… К чему это приведет, поклонники НВ могут с легкостью догадаться.
Лит.:
Гопман В.Л. Творчество Джеймса Грэма Балларда: (К вопр. о специфике худож. метода): Автореф. дис. канд. филол. наук. — М., 1981. - 25 с.;
Гопман В.Л. Духовная одиссея 1964 года: [О творчестве Д.Г.Балларда] // Баллард Д.Г. Затонувший мир. — Волгоград: Фанк, 1992. — С. 130–133;
Гопман В.Л. «Единственно по-настоящему непознанная планета — Земля…»: [О Д.Г.Балларде] // Баллард Д.Г. Утонувший великан. — М.: Известия, 1991. — С. 5–13.
Берроуз, Уильям
Проза Б. представляет собой уникальное явление даже по меркам ХХ века. Его книги многим кажутся возмутительными и шокирующими, но необычайное мастерство и серьезность затронутых проблем выводят Б. в первые ряды литературного андерграунда. Его лучшие книги вышли в 60-х, тогда же стала очевидна близость писателя к НФ вообще и к НВ в частности. Тетралогия, начатая Голым завтраком, содержит огромное количество заимствований из фантастики, но их переосмысление настолько революционно, что сопоставимо разве что с Ф. Диком (конечно, Дик далек от стилевого анархизма Б.). Достаточно прочесть несколько страниц его прозы, чтобы постичь нехитрую, но требующего изрядного напряжения механику автора, соединяющего реальные события и фантастику, поток сознания и натуралистические описания. Конечно, многие аспекты прозы Б. кажутся ныне неприемлемыми, а иные революционные темы удивления уже не вызывают. Но влияние этого художника подсознания на лучших авторов НВ неоспоримо. Оно сказалось и в стиле, и в легкомысленном отношении к традиционной фантастике, и в использовании штампов масскульта. Да чего там только нет!
Бойд, Джон
Один из самых загадочных авторов в американской НФ, Б. выступил со своими романами в преклонном возрасте — 50 лет, а через 10 лет замолчал; в 1968–1978 годах опубликованы все его книги, сначала пользовавшиеся значительным успехом, но вскоре забытые. НВ дала писателю некий стимул к творчеству, он ориентировался на труды более молодых коллег. Иначе откуда у бывшего военного и водителя грузовика взялось такое необычное чувство юмора, склонность к запутанным сюжетам и древним мифам? Б. использует мифологию не в сатирических целях, его занимают архетипы, преломляющиеся в сознании писателя в соответствии с причудливыми сюжетами. Впрочем, последние книги Б. более традиционны, он замыкается в круге нескольких более-менее продуктивных тем, а потом начинает ориентироваться на коммерческий рынок, где труды такого уровня не могли быть оценены. После невероятного напряжения сил энтузиазм исчез, как исчез и писатель.
Два первых романа Б. переведены на русский. Рекомендую издание Северо-Запада, в котором есть авторское предисловие, интересно интерпретирующее исходные задумки. Увы, оно относится к трем романам, включая Распутников небес, так и не изданных у нас.
Последний звездолет с Земли. Эталонная антиутопия о регламентации численности и классового состава населения под пером Б. из гротеска обращается в притчу. Герой — неортодоксальный математик, усомнившись в целесообразности Системы, углубляется в своего рода расследование: что же изменило историю и кем были всеми признанные герои. Сцены суда над этим нонконформистом — едва ли не сильнейшее место в книге. Четверо присяжных — психолог, священник, математик и социолог — предлагают свои версии, которые изначально ложны. Герой признан виновным и отправлен на планету-тюрьму, где выясняется, что вся его предшествующая судьба была частью некого плана. Заключительная часть несколько скомкана (из предисловия понятно — почему), но в целом впечатление очень сильное. Многие темы НВ обыграны без экстремизма, корректно и уверенно.
Опылители Эдема. Мир, в котором происходит действие, рядом деталей напоминает о первом романе (жесткая регламентация деторождения и социального статуса, зашоренность обывателей), но сюжет совершенно иной, хотя по-прежнему связан с сексуальными проблемами землян и не землян. Планета Цветов становится не только источником опасности, таящейся в коллективном разуме, но и приносит гармонию в существование четы биологов. Главная героиня — женщина; автор наблюдает ее чувственное пробуждение, которое завершается парадоксально. Тайны Флоры будут разгаданы, и теория любви цветов чем-то напоминает о хиппи. Однако обилие биологических комментариев и античный подтекст делают наслаждение текстом невозможным. В романе все продумано до мелочей, и творчеству читателя места не остается. Хотя эротические эпизоды и философские выкладки напоминают романы Ф. Херберта, и уже это может заинтересовать.
Брайант-мл., Эдвард
Соавтор Х.Эллисона и самобытный новеллист (романы Б. гораздо менее удачны). Мрачное, сюрреальное видение мира, тяготение к мифологии и психологическим изыскам сделали писателя адептом НВ, хотя его первый сборник вышел только в 1973 году. Из поздних произведений, в которых Б. часто обращается к проблеме Американской мечты, выделяется сборник «Циннабар»; тяготение к хоррору и литературной сказке проявилось в сборниках 1980-90-х годов.
Витраж с двойной спиралью ДНК. Изящная психологическая новелла, в которой научное открытие (идея его разработана весьма тщательно) и связанное с ним расследование — только предлог для психологического исследования. Б. ставит в центр рассказа своего рода художника от науки, интересного и непредсказуемого. В отличие от