Но что заставляло меня так стараться привлечь к себе внимание, когда я был юным? Ответ прост: у меня не было выбора.
Вы когда-нибудь находились рядом с абсолютно идеальным, всегда и все знающим, всегда заслуживающим доверия и полностью надежным человеком? Рядом с которым чувствуешь себя неполноценным, не стоящим и его мизинца? Таким человеком была моя идеальная старшая сестра Салли.
Салли была из одной из тех учениц, которые всегда говорят своим подругам: «Я думаю, что я и правда провалила тест», а потом узнают, что они справились «только» на 97 %. Старше меня на восемь лет, Салли во многом была как вторая мама. Я не видел в ней недостатков. Если бы Иисус еще не родился, я думаю, Салли могла бы быть неплохой кандидаткой на роль Марии. Вот как я ее уважал.
Мой брат Джек, которого я не так ласково называл «Богом», был для парней тем же, чем Салли для девушек. Ему все удавалось: защитник футбольной команды, сильный ученик, красивый и популярный, всеобщий любимец, никогда не пропускающий свидания. Джек был именно таким, каким должен быть старший сын.
А потом родился я. Маленький последыш, Кевин Леман. Как я мог вписаться в эту прекрасную команду моих брата и сестры? Я не мог лучше учиться, чем Салли, — это было очевидно. У меня не было спортивного мастерства Джека — это тоже было очевидно. По сравнению с ним я всегда чувствовал себя худосочным (конечно, он был старше меня, но в детстве об этом не задумываешься).
У меня не было возможности проявить себя, например стать отличником или лидером класса. Так что где-то в глубине души я понимал, что для привлечения к себе внимания мне нужно сделать что-то другое, потому что Салли и Джек добились успеха во всех положительно оцениваемых начинаниях.
На мой взгляд, у меня не было никакого способа получить известность, кроме как стать озорником. Я не был подлым ребенком (хотя многие из моих учителей, вероятно, сказали бы иное, испытав столько разочарований из-за моих выходок). Скорее моей целью было заставить людей смеяться. Если благодаря этому я стал популярным, что ж, тем лучше.
Моя любовь к клоунским проделкам возникла почти случайно. Я был восьмилетним второклассником, когда Салли завербовала меня в качестве талисмана в своей команде поддержки. Однажды, в середине игры, я перепутал все движения и сбил с толку всю группу. Сначала я смутился, но когда я увидел это море лиц, смотревших на меня и смеявшихся, я подумал: «Эй, это не так уж плохо», — и я даже немного воспользовался этим.
Я делал это неосознанно. Я был слишком молод для того, чтобы специально веселить людей. Но желание отличиться, быть замеченным, стать кем-то есть в каждом из нас, и я знал, что наконец-то нашел свою нишу: я буду веселить людей.
Но угадайте, кто следил за всем этим развитием событий? Моя седая учительница математики, мисс Уилсон. Она узнала меня как личность.
Она увидела, как я манипулировал своей матерью (которая, казалось, проводила больше времени в школе, чем я, пытаясь вытащить меня из создаваемых мною проблем), и поняла, что мои творческие силы могут быть использованы в более благородных целях.
Не то чтобы мне раньше не читали нотаций, но все мои учителя говорили одно и то же: «Если бы Кевин просто постарался, он мог бы делать все намного лучше». Я просто пожимал плечами, потому что я уже знал ответ.
Зачем утруждать себя тяжелой работой, когда я знал, что я не догоню моих брата и сестру — вместо этого я могу так весело развлекать всех? Тот факт, что учителя не любили меня, ни капли меня не беспокоил; большинство детей хотели учиться со мной в одном классе. Как только они поняли, что я окажусь в их классе, они стали перешептываться друг с другом: «О, класс, Леман с нами! Будет веселый год!»
Сначала меня обеспокоило, что эта старая перечница видела меня насквозь, но потом что-то в ее глазах остановило меня. Выражение ее лица говорило мне, что она увидела то, что не заметил никто другой, и что я должен дать ей шанс. Поэтому, хотя я все еще думал, что я туп как пробка, я согласился учиться у нее в выпускном классе, с апреля по июнь. «Если ты поработаешь немного усерднее, ты сдашь выпускные экзамены», — заверила она меня.
И, к моему удивлению, я поработал весьма усердно — возможно, впервые в жизни. Мисс Уилсон была отличной учительницей; я просто был слишком увлечен своими выходками, чтобы заметить это раньше. И знаете что? Я действительно хотел порадовать ее, и это был новый опыт для Кевина Лемана.
Наши усилия окупились. Я провалил только один предмет в этом семестре — рекорд для меня. (Моя мама ожидала от моих брата и сестры только отличных, в крайнем случае хороших оценок, но она была готова на коленях молиться, чтобы мне поставили не одни сплошные «неуды». Ей очень хотелось успокоиться и поверить, что «Бог не обидел умом этого мальчика».)
Я никогда не забуду тот день, когда в школе подошел к списку, где были имена всех выпускников, которые должны были получить аттестаты на следующий день. Я сразу увидел там свое имя.
Теперь настало мое время посмеяться.
Ну, Леман, я сказал себе: ты сделал это. Ты будешь выпускником средней школы. Ты можешь никогда ничего не достичь в своей жизни, но это тебе удалось.
После небольшой изобретательности и большого количества писем (это были настоящие мольбы) я наконец убедил колледж принять меня. Когда я оглядываюсь назад, это было действительно чудо, так как мои академические показатели были ужасными.
Я не только поступил в колледж, но и постоянно сам себя удивлял.
Я начал добиваться успеха, хотя это может быть не совсем то, что вы считаете успехом. Я никогда не забуду этот первый табель успеваемости в колледже: я видел все буквы C и только одну D. Такой табель привел бы в ужас мою сестру, но я чувствовал себя потрясающе. Впервые в жизни я получал C. Я помню, как думал: Это значит, что я в основном справляюсь с учебой — это очень хорошо.
Но что интересно, к этому новому «успешному» Кевину Леману мне пришлось привыкать. Мне было не по себе с ним. Я никогда еще не добивался таких успехов, поэтому потребовалось некоторое время, чтобы скорректировать мое мнение о самом себе.
Во втором триместре результаты были примерно такими же, за исключением того, что я получил А по бейсболу. Затем в третьем триместре я столкнулся с кинезиологией (или, точнее сказать, кинезиология столкнулась со мной). Тогда я как раз подумывал о том, чтобы стать учителем физкультуры.
В конце концов, учителя физкультуры могут не отличаться умом и все же справляться с работой, верно? Я любил спорт и думал, что если они хотят платить мне за семь часов отдыха, это совсем неплохо.
К сожалению, старый Кевин еще не исчез полностью, и меня выгнали из колледжа за шутку, которую декан воспринял слишком серьезно. Я был вынужден вернуться домой и жить с родителями в Тусоне, штат Аризона.
Представьте себе: мне 19 лет, меня вышвырнули из колледжа, все мои надежды на благополучное будущее рухнули. Я был рад по крайней мере получить работу уборщика в медицинском центре.
В течение следующих пяти лет я работал там, думая, что все мои учителя были правы: я ни на что не гожусь, пора бы уже привыкнуть к этому.
Я застрял в своей колее.
Нечто удивительное случилось, когда я работал уборщиком.
Вы когда-нибудь слышали старую песню Кенни Роджерса «Она верит в меня»? Я — живое свидетельство могущества этих слов. Сначала моя учительница математики мисс Уилсон поверила в меня. Она была убеждена, что я могу больше, чем привлекать внимание выходками, что во мне было что-то особенное, что стоило развивать. И из-за нее я пошел в колледж (пусть даже из этой затеи сначала ничего не вышло… но об этом позже).
Постигли суть?
Соберитесь с мужеством и спросите себя:
1. Я застрял в колее? Если да, то в какой?
2. Боюсь ли я перемен? А успеха? Боюсь ли я стать кем-то другим, хотя я хочу быть другим? Почему?
3. Какие техники самосовершенствования я пробовал раньше? Почему они не сработали?
Скажите себе: на этот раз я собираюсь сделать то, что мне нужно. Пять дней — и я стану новым человеком. Ну держись, мир!
Затем я познакомился с Санде, красивой молодой женщиной, которая удобрила семена, посеянные мисс Уилсон. Когда она встретила меня в медицинском центре, она увидела не «какого-то уборщика». Она увидела меня — Кевина Лемана. И, очевидно, ей понравилось то, что она увидела, или, по крайней мере, она была слишком любезна, чтобы отказать мне, поэтому она согласилась пойти со мной на свидание, хотя я мог предложить ей только 20-центовый чизбургер, так как это все, что было в моем кошельке в то время.
Санде — первоклассная женщина, которая верила в меня и в то, что я могу добиться успеха, — стала моим вдохновением.
Я продолжал работать уборщиком, но все же снова поступил в колледж, на этот раз в Университет Аризоны… и провалил один и тот же курс дважды. Раньше полученная — да еще и дважды — F вернула бы меня в мою привычную колею к мысли: кого я пытаюсь обмануть? Вся эта учеба не для меня.
Но теперь у меня была та, кто поверила в меня — Санде (позже, в поле за домом моих родителей, она даже согласилась стать моей женой… да, я был непроходимым тупицей даже в области романтики) — и постоянно вдохновляла меня. Я отказался смиряться с неудачами, как делал раньше. Я работал больше и учился дольше. Когда я наконец поступил в университет на очное отделение, я был почти ошеломлен своим первым табелем успеваемости: все А, кроме одной B, благодаря чему я оказался в списке декана[4].
Я помню, как вслух прочитал свое имя на этом листе бумаги — «Кевин Леман, в списке декана» — со смешанными чувствами. Да, я гордился оценками, которые я так усердно заработал, но я также боролся с неверием в себя. Оценки были абсолютно несовместимы с тем, каким я себя представлял. Я не понимал, как примирить нового Кевина Лемана со старым Кевином, которого я так хорошо знал.