— Я принесла тебе ракушку, — Лара кивнула на стол.
— Опять?
— Ты первый это начал.
— Это было лишь раз.
— Да. Но ты принес полную корзинку.
Буревестник взял со стола подарок. Длинная витая раковина, уже четвертая за последние двенадцать лет, легко умещалась в ладони и, как и те, предыдущие, излучала тепло.
— Мне показалось, что сейчас тебе это не помешает, — улыбнулась девушка.
— И многие получают от тебя такие подарки?
— Только ты.
— Знать бы, чем я удостоился подобной чести, — пробормотал маг.
— Ну-у… — она на мгновенье прикрыла глаза. — Ты мне нравишься. Я даже замуж за тебя собиралась…
— Что?!
Лара весело рассмеялась в ответ на его замешательство:
— Расслабься, Сэл. Это было давно, и я так и не определилась между тобой и Тином. — Ее улыбка померкла, уступая место задумчивости: — Очень давно…
— Я решил, что будет неплохо прогуляться, — неожиданно поделился мужчина. — С Витаром. Только вдвоем, как когда-то. Мне кажется, он переживает из-за рождения малышей, боится, что теперь все изменится. Хочу, чтобы он понял, что это не так.
— Он поймет, когда увидит. Но прогулка — хорошая идея. Уже решил, куда? Нет? Сходите на Алеузу. Мои будут рады вам обоим. Особенно мама. Она любит детей. Сейчас как раз готовит подарки для Дэви. У него день рождения через два дня. Он не любит праздновать, никогда не зовет гостей, но она все равно готовит…
Лара вдруг нахмурилась.
— Скажи, она часто жалуется на нас? На меня и Дэви?
— Мне — никогда.
— Значит, не жалуется. Кроме тебя ведь и некому. Иногда я думаю, что было бы хорошо, если бы у них с отцом был еще один ребенок. Нормальный.
— Что за глупости? — Сэл присел рядом, на подлокотник. — Родители вас любят, и им не нужны никакие другие дети. А нормальных… хм… Нормальных у них по умолчанию не получится. Наследственность.
— Точно, — девушка встряхнулась, быстро обняла его за шею и поцеловала в щеку, шепнув на ухо: — Наверное, я выбрала бы тебя.
И тут же, не оставляя времени ему на смущение, вскочила и сердито топнула ногой:
— Это уже слишком!
А в следующую секунду маг уже остался один.
Рин разворошил угли, подбросил дров и поставил на металлическую поверхность плиты наполненный водой чайник. Для Ленира, в родном мире которого еду до сих пор готовили на открытом огне подобная конструкция печи была в новинку, но Эн-Ферро решил, что в доме есть более интересные для изучения объекты.
— Тут была спальня родителей, — указал он на одну из дверей, снова втащив эльфа в гостиную. — А тут — моя. То есть, сначала — теть Галлина, но потом уже моя.
Он по-хозяйски распахнул двери и остановился на пороге.
— А теперь, кажется, Ларина.
На убранной постели лежало выходное атласное платье, пышное, нежно-зеленое, с изящной вышивкой. Тщательно отутюженное, оно словно ждало того часа, когда его наденут.
На столе были разложены книги, около десятка, все открытые: видимо, Лара делала какие-то выписки. Ленира привлек небольшой нож, вырезанный из оникса, но Эн-Ферро перехватил потянувшуюся к оружию руку.
— У тети Галлы был такой, только черный. Лучше не трогать. Сюда погляди!
На тумбочке у кровати сидела большая фарфоровая кукла. Игрушке, судя по всему, уделяли немало внимания: льняные локоны были завиты и уложены в красивую прическу, платье отглажено, а маленькие бархатные туфельки старательно вычищены.
— Надо же, — изумился принц, — Лара до сих пор играет в куклы?
— Неправильная постановка вопроса, Ленни. Надо так: «О боги, неужели Лара знает, что такое куклы?»!
— Верно. Я думал, у нее вместо игрушек были черепа и кости.
— Точно! Так и вижу, как малышка Лара прибегает в слезах к своему зануде-братцу и жалуется: «Дэви, Дэви! У моего зомби оторвалась ножка!»
— А он ей говорит, — включился в игру Ленир, — «Не плачь, я сделаю тебе нового!»
— Даже двух! Из наглого карда и тощего эльфа!
Парни испуганно застыли — последняя фраза принадлежала возникшей в дверях девушке.
— Ой, — выдавил улыбку принц, — а мы тут…
— На чай зашли, — закончил Рин.
— Моя комната — вам не чайная!
— Мы просто заглянули, — Эн-Ферро уже пришел в себя и не понимал, из-за чего, собственно, шум. — Если у тебя тут что-то сверхсекретное, могла бы защиту поставить.
— Я поставила, — хмуро сообщила Лара.
— Да? Что-то не заметил.
— А как же муравьи-убийцы?
— К-какие муравьи? — севшим голосом спросил кард, чувствуя, как что-то ползет у него по руке.
— Желтые джентайские муравьи, — обворожительно улыбнулась девушка.
Рин медленно поднял к лицу кисть и встретился взглядом с огромными фасеточными глазами янтарно-желтой букашки. Если, конечно, можно назвать букашкой создание величиной с мизинец, с толстым полупрозрачным брюшком, длинными усиками и зловеще шевелящимися жвалами.
— Оно ползет по мне, — закатив глаза и боясь пошевелиться, пропищал Ленир. — Рин, эта тварь ползет по моей ноге! Она у меня под одеждой!
Но Эн-Ферро было уже не до воплей товарища: вспотевшую спину щекотали мохнатые лапки. Опасаясь рассердить злобное насекомое, но еще больше страшась опоздать, Рин стянул свитер и принялся за пуговицы рубашки. Следуя его примеру, эльф запрыгал на месте, пытаясь выскочить из сапог, чтобы потом снять штаны.
— Подождите!
Услышав окрик Лары оба замерли, а девушка неспешно прошла к окну, сняла с подоконника небольшую деревянную шкатулку и открыла крышку. Послышалась нежная певучая мелодия.
— А теперь медленно и под музыку.
Ругаясь, на чем свет стоит, и на зловредную девчонку, и на себя за треклятое любопытство, Рин расправился все-таки с пуговицами, скинул рубашку, но проклятущие муравьи уже забрались за пояс. Кард схватился за пряжку, а рядом прыгал наследник эльфийского престола — в одном сапоге, со спущенными штанами и задранной на голову рубахой. Расстегнуть ремень, одновременно с этим оттаптывая пятки, чтобы разуться, оказалось непростой задачей, но Рин с нею справился. Отшвырнул от себя брюки и, тяжело дыша, обмахивался теперь хвостом.
— Прелесть какая! — обрадовалась хвосту Лара. — А все остальное — просто ужасно. И ни капли не похоже на шоу, которое я видела на канале для взрослых.
Она захлопнула и поставила на стол музыкальную шкатулку, каким-то образом сгребла сразу все их брошенные на пол вещи и направилась к выходу.
— А где муравьи? — ошарашено выговорил Ленир.
— Иллюзия, — выкрикнула из коридора девушка.
Скрипнула входная дверь, и одежда оказалась на снегу. А через несколько секунд неведомая сила выволокла туда сердито сопящих парней.
— Да ты!.. Да тебе… — карду фантазии не хватало, чтобы придумать «малявке» достойную кару.
— Ты… я… — ворчал собирающий по двору одежду принц. — Я тебе, знаешь, что сделаю!
— Что? — заинтересовалась с крыльца Лара.
— Я… Я Лару скажу, что ты канал для взрослых смотрела!
Девушка равнодушно передернула плечами и захлопнула дверь.
— И мы это так оставим? — возмутился Рин, спеша одеться, пока вещи не выстыли. — Слышишь, Ленни, мы еще придумаем, как отомстить за… за это. Да?
Дверь снова открылась.
— Еще раз вломитесь без приглашения, до конца жизни будете считать себя одуванчиками и бояться ветра.
Дверь закрылась.
— А с другой стороны, — принялся рассуждать Рин, — мы же не будем связываться с девчонкой?
Дэвигард не счел нужным скрывать свое присутствие, и Гвейн сразу же ощутил приход в свой мир гостя. А поняв, куда именно наведался юноша, дракон не смог это проигнорировать.
— Что ты тут делаешь?
Говорил старик резко, даже грубо, позабыв об уже вошедшем в привычку почтении.
Дэви отвел взгляд от сплетения трубок, по которым циркулировала розовая жидкость, и спокойно посмотрел в глаза хозяину.
— Ты так часто приходил в мой дом, что я решил, пора бы и мне посетить твой.
— Это — не дом.
— Действительно. Это больше похоже на склеп.
Полутемный грот, лампы под каменными сводами, медицинское оборудование, собранное в разных уголках Сопределья и тело в стеклянной коробке. Есть кое-что интересное, то, что можно взять на заметку, но в целом — совершенно не то.
— Похоронил бы ты ее, Гвейн.
Дракон молчал. Нервно, требовательно, ожидая одного — когда же он уйдет.
Дэви еще раз окинул взглядом пещеру и вышел. Когда-то он был сердит на старика, теперь осталась лишь жалость. Так здоровый жалеет калеку, свободный — раба, ощутивший вкус неба — того, кто никогда уже не сможет летать…
Когда после ужина отец сказал, чтобы завтра он был готов к прогулке, Витар ушам своим не поверил, а с утра решил, что это ему приснилось. Но Буревестник сам, только солнце встало, пришел в комнату сына и напомнил о намеченном походе.
— Засиделись мы с тобой, малыш. Совсем не годится.
Правда, радость немного поутихла, когда выяснилось, куда идут и на сколько. Не о таком Витар мечтал. Думал, сорвутся, как когда-то, на месяц-другой из родного мира, и понесется: сегодня здесь, завтра там. Разные миры, разные страны, поезда, самолеты, торговые обозы, гостиницы, трактиры, стоянки под открытым небом, под чужими, незнакомыми звездами… А оказалось, всего-то на два дня, на Алеузу. К Сумраку и тэсс Галле в гости.
Зато вдвоем, без ведьмы.
Мальчик собрал вещи: белье на смену, да пару рубашек. Сунул в сумку недочитанную книгу — все равно заняться будет нечем. Прежде, чем выйти из комнаты, посмотрелся в зеркало. Ощерился, глядя на свое отражение. Не зря же волчонком зовут? И точно же — волчонок: волосы серые, словно звериная шерсть, глаза в отца, карие, но светлее, чуть с желтизной, будто и впрямь волчьи, а сам худой, жилистый. Ростом, жаль, не вышел, другие к одиннадцати уже под три гиара вымахивают, так ведь и отец, если бабушке верить, только годам к двадцати в рост пошел, а до того все в недомерках ходил. Витар расстегнул цепочку, на которой висел медальон с маминым портретом, надел на нее кристалл-переводчик, спрятал все под рубаху и набросил на плечи куртку. Можно идти.