Пролетели минуты, и малыш очнулся от своих раздумий, лишь когда дверь из зала отворилась, и все дети дружным паровозиком проследовали в столовую. Впереди шла Снегурочка, а замыкал шествие Дед Мороз. Через мгновение он появился вновь в общем коридоре, а по лестнице ему навстречу поднимался кто-то, кого Ване из кабинки видно не было – но он очень пыхтел, поэтому мальчик решил, что это был запоздавший Снеговик.
– Сергей, забери посох и мешок, – сказал старичок, передавая своему помощнику тяжелые вещи. Одного Ваниного товарища тоже звали Серёжкой, и тот тоже постоянно пыхтел, когда поднимался по лестнице после прогулки.
– Оформляете?
– Да. Я посижу тут немного, потом спущусь, – сказал Дед Мороз и вошёл в раздевалку, где в одной из кабинок притих Ваня.
«Интересно, а кого это оформляют?», подумал мальчик.
Когда в интернате говорили «оформлять», то это значило, что кто-то из детей нашёл себе родителей. И все готовы были написать специальные бумаги – что и называлось «оформить ребёнка». Но делалось это не сразу, не за один день.
Между тем Дед Мороз присел на низенькую детскую скамеечку посреди раздевалки и снова стал рассматривать рисунки на стенах, обводя комнату медленным усталым взглядом. Затем он снял свои широченные красные рукавицы, потом шапку… И даже белые длинные волосы с бородой. Ваня от удивления чуть не выпал из своей кабинки.
– А-где-же-ва-ши-ро-ди-те-ли? – прошептал мужчина, который раньше был Дедом Морозом. – Ну-ка-да-вай-те-ка-мы-их…
Ваня не сдержался в своём укрытии и приоткрыл шире дверцу, чтобы лучше разглядеть перевоплощение. Так вот оно что! Это был вовсе не Дед Мороз! Настоящий-то Дед Мороз сразу, видимо, после представления со Снегурочкой уехал к другим детям, а это… это был…
Мужчина с добрыми и немного усталыми глазами взглянул прямо в щелочку Ваниной кабинки. Малыш отчетливо произнёс:
– А я же знал, что ты не Дед Мороз.
Тот с грустью посмотрел на свою бороду и рукавицы, лежавшие рядом на скамеечке, взъерошил свои вспотевшие под шапкой волосы, и застенчиво спросил:
– А на кого я тогда похож?
Ваня неторопливо открыл дверцу и вышел из своего укромного места.
– Ты похож на моего папу, – сказал он, затем тут же подскочил на лавочку, достал с крышки одной из кабинок пластилиновое чудо и быстро заговорил: – Ты знаешь, это трицератопс, они обитали в мезозое, я его недавно только слепил – представляешь, у них по три рога на морде были, и костяной воротник из шеи торчал! А ещё они воевали с тираннозаврами – это были са-мы-е-при-са-мы-е в мире хищные динозавры! А трицератопсы питались только травой и листьями с кустарников – ну, откуда у них взяться мускулам-то? Но всё равно они стойко переносили наскоки хищников и оборонялись, как могли, а часто даже побеждали…
Ваня говорил и говорил, стараясь поделиться своими знаниями, когда ему вдруг показалось, что папа в ярком новогоднем кафтане словно его не видит, а просто задумчиво смотрит мимо, и он спросил:
– Ты меня слышишь?
– Да. Да, слышу… Откуда ты узнал?
Малыш посмотрел на взрослого. Он как-то сразу догадался, что его спрашивают не про историю динозавров, а совсем про другое. Он помолчал немного и ответил:
– Я тебя уже пятый новый год здесь жду. Кем же ты ещё можешь быть?
Его папа вдруг закрыл лицо руками, затем тут же опустил их, и тихо произнес:
– А я всё дорогу искал и никак не мог найти.
Мальчик ещё постоял мгновение и, бережно поставив своё изделие на скамейку, доверчиво прижался к бархатной красной мантии, обхватив своего нового папу ручками за шею:
– Я тоже недавно заблудился. Тут, в интернате. Но это не страшно. Я знал, что ты придёшь. Уже не страшно.
Где-то открылась дверь, и до них донесся свежий, ни с чем несравнимый аромат новогодней елки, перемешанный с запахом мандариновой кожуры.
– Я познакомлю тебя со своей черепахой, – сказал папа.
– О, а ты знаешь, что они ещё древнее, чем динозавры?
– Да ладно!
– Ну, может, ровесники, но ведь они ДО СИХ ПОР ЖИВЫ!!!
– Это точно, ещё как живы! Не верь, если кто-то скажет, что они медлительные – моя Нечисть – так её зовут, хм! – всегда оказывается впереди меня и на кухне, и в туалете, и даже в ванной, представляешь? – всегда под ногами!
– А правда, что у неё красные уши?
– Надо бы приглядеться…
– А правда, что она зимой спит?
– Не проблема – к ней всегда постучаться можно: дверь-то круглый год у неё на спине!
– И она проснётся?
– Было бы неприлично не поздороваться с новым хозяином, как считаешь?
– А… правда..?
В проеме двери мелькнула высокая фигура Снегурочки, затем они услышали её удаляющийся вниз по лестнице голос:
– Я всё оформила!
Папа крикнул ей вслед:
– Классно! Теперь моя очередь!
«Ну вот, – подумал Ваня, – Снегурочка тоже себе ребёнка нашла».
Взявшись за руки, они с папой двинулись в сторону кабинета – нужно было сказать об их решении директору.
– Ты думаешь, панцирь черепахи сохранился в том же виде, что и был в мезозое? Как воротник цератопсов?
– Мне кажется, что он стал даже ещё более прочным – сколько им пришлось пережить за всё это время!
– Закалился, что ли?
– Типа того… А ты закаливаешься?
– Конечно! Каждое утро влажные обтирания махровой рукавичкой. А ты?
– Я-то? Да, вот, как-то, знаешь…
– Ничего, я тебя научу, это не страшно! У тебя же найдется махровая рукавичка? Ну, или полотенце сойдет, на крайний случай.
– Конечно, найдём что-нибудь.
– Ты знаешь, а ведь детские мечты – они сбываются. Обязательно. Даже если кто-то давно перестал быть ребенком. Евгения Валерьевна говорит, что если верить хотя бы в это, то жизнь вдруг окажется не такой уж и пластилиновой, – сказал Ваня и улыбнулся.
Новогодняя ёлка щедро дарила свой свежий и ни с чем несравнимый аромат – запах загаданных и исполненных желаний.
ЯМОГУЧА
– А я тоже так умею!– сказал Никита строителю.
Строитель посмотрел на него с некоторым сомнением. Мальчик был сыном хозяина квартиры. Он стоял уже минут пять возле двери в комнату, где заканчивался ремонт стен, наблюдая через прозрачную пластиковую завесу, как Николай ровным тонким слоем наносил белую шпатлёвку на очищенную от старых обоев поверхность.
– Ты тоже строитель?– улыбнулся Николай.
– Ещё нет, но тоже могу вот так… – и Никита показал рукой в воздухе, как шпателем наносится белая тягучая масса на стену и красиво растирается по неровной потрескавшейся штукатурке.
Ему очень нравилось, как у Николая получается: быстро, точно и правильно. Все трещинки, выпуклости и ямочки скрывались под этой ослепительно белой мягкой, похожей на зефир, пасте. Стена выглядела ровной, как скорлупа куриного яйца.
– Можно мне попробовать?
– Чего ж пробовать, если ты и без того умеешь? – спросил Николай.
– Я просто давно не делал, – ответил Никита.
На самом же деле последний раз, когда он что-то делал похожее с пластилином на виниловой подстилке, было ещё в детском саду – они лепили домашних животных, и как Никита ни старался тогда, кроме пупырчатой лепёшки с неровными краями и крошечными дырочками в самых неожиданных местах, у него ничего не выходило. Когда он представил свою работу воспитательнице, Мария Александровна была очень озадачена, рассматривая на свет Никитино изделие.
– Ну ж что же, Никита, это очень похоже на рыбу – камбалу, – сказала тогда она. Дети весело засмеялись, но зато теперь он точно знал, что камбала – это такая плоская рыбка с парой глаз на одной стороне.
– А у вас есть ещё одна такая же железяка с ручкой? – спросил Никита у строителя.
– Это называется шпатель, – ответил Николай, – у меня их целых три, все разных размеров.
– Дадите мне помазать?
– А если испачкаешься? Думаю, бабушка твоя не разрешит.
– А я сейчас спрошу у неё! – Никита побежал по коридору в комнату, где бабушка готовила ему праздничный костюмчик.
Он остановился на пороге, посмотрел на свои чистые, опрятные шортики и весёлую оранжевую футболку с пляшущими разноцветными человечками, и подумал, что, наверно, не стоит спрашивать у бабушки – он же аккуратно всё сделает: помажет немного шпателем по стене, выровняет, и ни капельки не упадёт на его одежду – чего зря бабушку беспокоить? Он походил немного по комнате, поговорил с бабушкой про предстоящий новогодний карнавал, и вновь направился по коридору, обратно к своей цели.
У заветной комнаты он остановился – защитный прозрачный экран был задвинут, и строителя внутри не было. Он услышал, как Николай на кухне возится с микроволновой печью – готовит себе обед, наверно. «Вот и чудненько!»– подумал Никита и медленно, чтобы не нашуметь, проник в комнату.
Внутри стоял неприятный, немного кисловатый запах, и поначалу ему даже пришлось прикрыть нос ладошкой. Осмотревшись, он направился к большому белому ведру с этим несъедобным зефиром, где рядом на клеенчатой подстилке лежали два шпателя. Он сперва выбрал тот, что побольше. Николай его тщательно протёр после использования, и его металлическая поверхность сияла так, что Никита увидел в ней своё отражение.
– Какой красивый, – прошептал Никита.
Он присел на корточки рядом с ведром, снял крышку и запустил в белую, похожую на творожный сырок, пасту свой инструмент. Шпатель легко вонзился в строительную смесь, но вот вытащить его назад, нагруженным раствором, оказалось не так-то просто – в песочнице Никите это удавалось куда легче! Но песок был сыпучим, а этот материал – тягучим. Никита поднатужился, и полный шпатель от резкого высвобождения от остальной массы бодро выскочил из ведра – да так бодро, что все его содержимое разом выплеснулось на стену, и брызги от неё тут же отскочили и на Никитино лицо, и на руки, и на весёлую футболку с пляшущими человечками.
Мальчик озадаченно посмотрел на своё творение: на стене это уже не выглядело так же красиво, как прежде, когда это делал Николай.