Дервье всегда была в отличных отношениях с полицией и потому имела на все громадное влияние. Она состояла в любовной связи с префектом полиции де Сартин, а впоследствии с заместителем его, Ленуаром. Как щедро полиция осыпала ее золотом можно судить потому, что Ленуар, в самое короткое время, отчасти подарил ей из своих средств, а отчасти дал заработать довольно предосудительными аферами 800,000 ливров. Другие любовники строили ей дворцы и petltes maisons. Она довольно долго была любовницею графа д’Артуа, брата короля Людовика XVI, что не мешало ей изменять ему хотя слегка и кратковременно, но почти ежедневно.
Танцовщица Гыомар была несколько скромнее Дервье и даже довольно долгое время довольствовалась одним только принцем Субиз. Она страшно любила роскошь и имела собственный театр и собственную охоту. Каждую неделю она в своих petltes maisons устраивала три ужина: один для королевского двора и знати; другой для художников, ученых и литераторов, а третий для всяких развратных людей и публичных женщин, на котором происходили оргии ужасающих размеров. Такая широкая жизнь довела Гьюмар до того, что она мало-по-малу распродала все свои дворцы и petites maisons и умерла в бедности (1743—1816).
Дервье в финансовом отношении была благоразумнее своей соперницы. Ее золоченая рота была разнообразна и блестяща; в состав ее входили все вышеназванные лица, которые переходили поочередно от Гьюмар к Дервье. Однако Дервье выказала большое бескорыстие, так так в один прекрасный день, прогнала всех своих поклонников, но разумеется предварительно оборвав их основательно, и ограничилась одним только-бедным танцмейстером Лавалем, в которого влюблены были все оперные танцовщицы (тогда еще отдельного балета не было). В каких размерах Дервье находила возможным собирать дань с своих поклонников, хорошей иллюстрацией может послужить ее ответ герцогу Альбе, пожелавшему с нею позавтракать. Она послала ему сказать, что дешевле 6000 франков не может принять приглашение.
Знаменитая драматическая актриса Клерон (1723—1803) в такой-же мере была знаменитейшей развратницею, с 13 летнего возраста начавшею торговать собою. Она имела бездну поклонников и поочередно и одновременно, она была весьма усердно осыпаема франками и драгоценными камнями. Когда знаменитый английский актер Гаррик приезжал гастролировать в Париж, он увлекся Клерон, как женщиною и как актрисой, и в честь ее выбил медали с ее изображением, по поводу чего появились весьма остроумные, но крайне циничные куплеты в Париже.
В деле разврата Клерон далеко была оставлена за флагом оперной певицей Розали Левассер, отличавшейся всеми возможными формами разврата и половыми извращениями.
Не менее знаменита была как своим искусством, так и великим мастерством в разврате, известная танцовщица Камарго, родившаяся в Испании (1710—1770). Она первая ввела короткие юбочки в балете, вызвавшие вначале сопротивление со стороны полиции, но вскоре получившие полное право гражданства. Она же, Камарго, изобрела знаменитые «антраша». Однако еще более грациозная вещь, именно «пируэты», были изобретены не ею, но немкою Гейнель, приехавшей из Германии.
Изумительно возмутительным и открытым развратом отличалась танцовщица Адель. О ее бесчисленных и пикантных амурных похождениях беспрестанно появлялась масса очень остроумных и комичных куплетов и эпиграмм, но всегда баснословно циничных.
Одновременно с ней славилась драматическая актриса «Comedie Italienne», Астради, имевшая массу поклонников, во главе которых стояли граф Эгмонт, кавалер де-Боннак, г. д’Этиоль, барон де-Брейтель, герцог Монморанси, г. Ле-Ферон. г. де-Брезль, де-Монтрегар, граф д’Эгревиль, г. Пажо де-Вилльер и многие, многие другие. Особа эта безусловно перещеголяла римскую Мессалину. Впрочем, недалеко от нее ушла танцовщица Ассели, сводившая всех с ума своими дивными ногами и танцовщица Гранди, такса которой достигла таких громадных размеров, о которой никакого понятия не имеют в наше время.
С полным основанием можно утверждать, что маркиз де-Сад был изумительно разнообразен, плодовит и оригинален, как писатель, несмотря на все свои странности и пороки как человека. Родился он в 1740 г., умер в 1814 г., следовательно прожил 74 года, несмотря на довольно нежную организацию, пороки и всякие крайности половой жизни, и почти десятилетнее пребывание в крепостях, тюрьмах, наконец в доме умалишенных. Начитанность его была громадна, прямо чудовищна. Чего только он не прочел, чего не изучал! Почти все римские и греческие писатели, все отцы церкви были ему хорошо известны. На основании цитат, приводимых де-Садом в разных его сочинениях, г. Эжен Дюрек в своей книге «Новые изследование о маркизе де-Саде и его времени» делает перечень всех сочинений, несомненно прочитанных де Садом, и этот перечень книг их авторов занимает у него почти десяток страниц.
О чем только он ни говорит в своих романах: политика, философия, медицина, история, богословие, политическая экономия, все вы у него найдете; каких только вопросов он ни затрагивает с большой проницательностью и наблюдательностью, но везде и всегда на первом плане половая жизнь и исследование сущности и форм половых влечений.
Усидчивость и терпение маркиза де-Сада были поразительны. Например, когда он был в Бастилии, он писал там в 1785 году свое главное произведение «120 дней Содома», как мы уже сказали, на клочках бумаги и таким мелким почерком, что эту рукопись возможно читать только в лупу. Каждая строчка вплотную прижата к другой. Прежде, чем начать писать какой-либо роман он подготовляет конспект, составляет проект, делает заметки, записывает все приходящие ему в голову соображения, делает выписки из разных книг и прочее.
Де-Сад одержим был манией вызывания в себе сладострастных ощущений, причиняя более или менее значительные истязания женщинам. Так, например, он заманил к себе в поместье, находившееся очень близко от Парижа, молодую женщину, вдову прусского подданного, Розу Келлер. Она просила милостыню, встретившись с ним на одной из улиц Парижа. Он привез ее в поместье и ввел в дом, находившийся в очень глухой местности, среди сада. Там он связал ей руки и ноги, затем вынул из комода два пучка розог и сек ее систематично и медленно, пока не измочалил оба пучка; после того рубцы на теле от сечения он заливал горячим, растопленным воском. Вслед за тем он ее развязывает и приказывает отдохнуть, а сам, уезжает, заперев ее на ключ в комнате, причем предупреждает, чтобы она приготовилась к смерти. По по счастью, тотчас после его ухода, она выскочила в окно, перелезла через стену и спаслась, встретившись у колодца с женщиной из ближайшей деревни. Было возбуждено по жалобе Келлер уголовное преследование против де-Сада и его посадили под арест в замок Пьер-Энсиз. Но, как и всегда, а в особенности в те времена, все благополучно сходило с рук знатным и богатым. Он просидел в замке всего шесть недель и по усиленному ходатайству жены, любившей его безумно и самоотверженно, был выпущен на свободу и отделался только тем, что уплатил Розе Келлер две тысячи ливров за прекращение дела.
Но вскоре возникло новое дело, вследствие большого скандала, учиненного маркизом де-Садом. Он отравил нескольких публичных женщин конфетами, в состав которых входили кантариды (шпанская мушка), действие которых в небольших дозах всем известно. За это он был посажен в замок Миолан (1772 г.), откуда он бежал в 1773 г., благодаря помощи своей самоотверженной жены.
Однако в 1778 году снова было возбужденно это Марсельское дело и маркиз де-Сад был посажен в замок Венсен, где он сидел до 1784 года, так как оттуда его перевели в Бастилию. Между тем и в этой крепости он ухищряется вести себя так скандально, что администрация оказывается вынужденной перевести его в Шарантон, бывший тогда отчасти помещением для душевно-больных, отчасти смирительным домом. Вслед за тем он опять препровождается в Бастилию, откуда, по разрушении этой цитадели народом, выходит на свободу и делается публицистом и горячим сторонником революции, и составляет сенсационные политические памфлеты.
Один из таких памфлетов был для него последним, жестоким ударом судьбы, лишившим его свободы на всю жизнь. В 1800 г. он написал памфлет «Zoloé et ses deux acolytes», где самым циничным образом описал и осмеял Бонапарта, Жозефину Богарне и г-жу Тальен. За этот памфлет вскоре последовало жестокое отмщение. Захватив окончательно в свои руки власть, Бонапарт прежде всего вспомнил, об оскорблении, нанесенном ему де-Садом и приказом от 5 марта 1801 года распорядился о заключении де-Сада в Сент-Пелажи, а потом в Бисетр и наконец 5 августа 1803 года приказал посадить де-Сада, как «неизлечимого сумасшедшего», в Шарантон, где он и пробыл до самой смерти, последовавшей в 1814 году. Во время пребывания своего в Шарантоне де-Сад, по старой привычке, производил скандалы, так что предполагалось перевести его в крепость Гам, куда сорок лет спустя был заключен поклонник де-Сада, Луи Наполеон Бонапарт. Однако по неизвестным причинам, вероятно по ходатайству жены заключенного, это намерение не было приведено в исполнение.
Во всяком случае не подлежит ни малейшему сомнению, что де-Сад, несмотря на свою порочность, чудачество, капризы и странности, никогда, даже на минуту, не был сумасшедшим; но такому лицемерному разбойнику-деспоту, каким был в сущности Наполеон I, нравилось мстить де-Саду за жестокий памфлет на себя, на свою жену и на любовницу.
Никто но признавал де-Сада душевно больным. Свидетельствовавшие его доктора никогда не признавали его помешанным. Это вполне подтверждается такими авторитетами в психиатрии того времени, как Бодо, Каспер, Кабансс и многие другие. Также точно смотрели на де-Сада коменданты крепостей и директора тюрем. Его сумасшествие измышлено было Наполеоном и конечно все, получавшие жалование от правительства, эго поддерживали. Маркиз де-Сад несомненно страдал необузданностью половых влечений и крайним сумасбродством и самодурством, но все это, главным образом, проявлялось в его писаниях, гораздо более, чем в его деяниях. Да и вообще он по натуре своей несравненно более хотел, чем мог!