Человек, написавший такой замечательный труд, как «120 дней Содома», такие романы как «Aline et Yalcour» как «Juliette et Justine», не мог быть не только сумасшедшим, но даже сколько-нибудь душевно больным.
Как я уже сказал выше, даже все приемы- и способы его творчества были в высшей степени обдуманы, необычайно осторожны, терпеливо проводимы, систематичны, заранее подготовлены и рассчитаны, что вполне доказывается подробным ознакомлением с исследованиями Эжен Дюрена.
Мы признаем многих лиц гениальными людьми и воображаем, что они провозгласили нечто новое, до сего времени нигде и никогда не слыханное. А между тем, не говоря уже о том, что мысли сходные встречаются еще у халдейских и египетских мудрецов, а также, конечно, и у греческих философов, но в несравненно более близкое к нам время, вы встретите у Маркиза де-Сада, весьма полное развитие идей Шопенгауэра, Крафт Эбинга, Ламброзо и Ницше. Де-Сад безусловно может быть в некоторых отношениях признаваем предшественником вышеназванных писателей. Так, например, у де-Сада в его романах: «Aline et Yalcour», «Justine et Juliette» вы встретите те самые взгляды на мир и мироздание, какие встречаете у Шопенгауэра в его: «Die Welt als Wille und Vorstellung», а также заметите почти полное сходство в воззрениях на женщин, на любовь и на половые отношения.
Сходство с Крафт Эбингом и Ламброзо усматривается во взглядах де Сада на прирожденном порочности в человеке, причины и условия развития порочности и в той систематичности, с которой он исследует характер преступлений, их побудительные причины, степень и род доставляемого ими наслаждения, наконец тщательно описывает разнообразнейшие виды уклонений и извращений половых влечений и половой деятельности. Впрочем, в этом последнем, он дает такой разнообразный материал и очень полно и всесторонне его разрабатывает, чего, мы не найдем у Крафт Эбинга и Ламброзо.
Идеи Ницше о сверхчеловеке, о праве сильного, о том, что право дается только властью, наконец деление морали на мораль рабов и мораль господ, все это ясно и определенно высказывается де Садом почти на целое столетие раньше, чем это высказал гениальный Ницше.
Впрочем, замечу здесь кстати, что еще ранее де Сада идею о сверхчеловеке высказал герцог Ришелье, знаменитый ловелас и развратник времен регенства. Он высказал эту мысль не в книге, не в письме, или мемуарах, а попросту, как веселый кутила, за бокалом вина, среди женщин, так как не имел никаких претензий на звание философа или ученого.
Как-то составил он в своем «petite maison», как выражаются теперь, «une partie carrée», т. е. Ришелье с своей любовницей, и граф Шаролюс (не следует смешивать с графом Шароле, братом короля) с своей. Вдруг Ришелье, в конце ужина, предлагает графу Шаролюсу на самое короткое время поменяться любовницами. Когда гр. Шаролюс от этого отказался, Ришелье на него горячо напустился: «Ты глупец! Как тебе не стыдно держаться глупых предрассудков; мы должны быть выше всех и всего; нам все дозволено; мы должны все сметь и все мочь и брать все, что захотим и что нам нравится!».
Разве это не та же идея «сверхчеловека», правда, понимаемая несколько своеобразно?
Все эти знаменитые «libertins» XVIII в., если не говорили и не писали, то всегда и везде старались осуществлять идею карикатуры на сверхчеловека. Возьмем хотя бы графа Шароле, упражнявшегося в стрельбе, стреляя в прохожих с крыши своего дворца. Таких примеров можно бы привести тысячи.
А разве «libertins» и «roues» XIX и XX веков в чем-либо уступят своим предшественникам? Несомненно, что они много им уступают в остроумии, веселости, щедрости, находчивости и, в особенности, в смелости; но в разврате, притом самом утонченном, нисколько не уступят. Вся-разница в том, что наши современные «libertins» гораздо лицемернее, хитрее и тщательно все скрывают, как будто из скромности и стыдливости оберегая печатные произведения от крайнего цинизма. Есть еще у них другое резкое отличие от таких развратников, как Ришелье. Они дряблы, вялы, смолоду истасканы, прямо выжатые лимоны: однако в мирное время мастерски обкрадывают казну, нагло над всем глумятся, и кичатся, но за то в военное время смиренно поджимают хвосты, в смятении отступают целыми армиями и без боя сдают целые эскадры. Не чета эти господа таким «rouee», как Ришелье и ему подобные! Те, после отчаянной оргии, умели геройски умирать на поле сражения и не дрожали за свою жалкую шкуру, как нынешние тайные герои столовых и альков.
Способности и наблюдательность маркиза де Сада были изумительны.
Он первый предсказал великую будущность Соединенных Штатов Северной Америки. Он говорил: «Республика Вашингтона будет постепенно расти и усиливаться подобно тому, как республика Ромула. Она прежде всего наложит свое иго на всю Америку, и после того заставит дрожать пред собою весь свет».
Вообще де Сад с особенной любовью занимался политическими предсказаниями. Так, например, он составил очень оригинальный проект разделения Европы на четыре больших государства. Этот план сохранился до сего времени в рукописи; он был найден. Эженом Дюреном, снявшим с него копию. Названная рукопись, по предположению Дюрена, представляет собою часть утерянной рукописи романа де Сада: «Aline et Valcour».
Этот своеобразный политический проект состоял в разделении Европы на четыре большие республики: западную, северную, восточную и южную.
Западная республика образуется из Франции, Испании, Португалии, Майорки, Минорки, Гибралтара, Корсики, Сардинии, при чем предварительно должны быть изгнаны все монахи и уничтожены все монастыри.
Северная республика должна состоять из Англии, Швеции, Голландии, Бельгии, Вестфалии, Померании, Дании, Ирландии и Лапландии.
Россия образует восточную республику, при чем она должна уступить туркам свои азиатские владения, а турки обязаны уйти из Европы. В вознаграждение за уступку азиатских владений, Россия приобретает Польшу и все владения турок в Европе.
Южная республика, составится из всей Германии, Венгрии, Италии, откуда должен быть изгнан папа, из Сицилии и всех островов до берегов Африки.
Вечный мир должен существовать между этими четырьмя великими Европейскими республиками. Они не должны иметь каких-либо союзов и сношений с Америкою, но ограничиваться исключительно торговлею между собою.
Религия всех этих республик обязательно должна быть одна и та же и единственным основанием этой религии должны быть нравственные принципы, с полным устранением всякого рода догматов. Данциг должен быть свободным, вольным городом, в котором каждая республика будет иметь Сенат. Там, все спорные вопросы будут дружески и мирно разрешаться третейским судом, и если бы мирное решение почему-либо оказалось невозможным, то в таком случае лучше всего избрать по 10 уполномоченных от каждой республики и предоставить им сражаться между собою; это лучше, чем подвергать смерти миллионы людей в ожесточенной войне.
Конечно, эти сражающиеся 40 уполномоченных представляют собою весьма смешную, даже прямо ребяческую затею; но сам по себе проект нельзя считать лишенным логичности и целесообразности. Создатели Гаагской конференции отчасти осуществили мысль де Сада, но Данцигская конференция последнего с ее Сенатами, как учреждение постоянное, пожалуй целесообразнее гаагской, давшей до сих пор весьма жалкие и комичные результаты.
Как кажется, замечательная книга Эжена Дюрена вскоре появится в полном русском переводе.