свита петля для государства – либертарианство.
Там, где государство разделяет и властвует, его противоположность, либертарианство, объединяет и освобождает. Где государство вносит путаницу, либертарианство вносит ясность; где государство скрывает, либертарианство выводит на чистую воду; где государство прощает, либертарианство обвиняет.
Вся философия либертарианства исходит из одного простого принципа: инициируемое насилие или угроза насилием (принуждение) неправильно (аморально, пагубно, плохо, совершенно непрактично, и т. п.) и недопустимо. Но ничего более[3].
Либертарианством, развивавшимся до настоящего времени, была обнаружена проблема и определено решение: государство против рынка. Рынок – это сумма всей добровольной человеческой деятельности[4]. Если человек действует, не принуждая других, то он является частью рынка. Таким образом экономика стала частью либертарианства.
Либертарианство исследовало природу человека, чтобы объяснить его права, вытекающие из принципа отрицания принуждения. Из этого принципа непосредственно следует, что человек (женщина, ребёнок, марсианин) имеет абсолютные права на свою жизнь и другую собственность – и никаких прав на чужую жизнь или собственность. Таким образом объективная философия стала частью либертарианства.
Либертарианство поставило вопрос: почему человеческое общество на данный момент не является либертарным, а обрело государство, его правящий класс, его уловки. И доблестные историки прилагают усилия, чтобы открыть истину. Таким образом исторический ревизионизм стал частью либертарианства.
Психология, особенно разработанная Томасом Сасом как контрпсихология, была горячо принята либертариями, желающими освободить себя не только от оков государства, но и от самозаточения.В поисках вида искусства для выражения ужасающего потенциала государства и представления множества перспектив свободы, либертарианство обнаружило, что этим уже занимается фантастика.
В сферах политики, экономики, философии, психологии, истории и искусства поборники свободы узрели нечто целое, соединяющее их сопротивление с другими, и, как только к ним пришло осознание этого, они объединились. Так либертарии превратились в движение.
Осмотревшись, либертарное движение обнаружило проблему. Всюду наш враг, государство: в океанских глубинах, на военных базах в пустыне, на далёкой поверхности луны, в каждой стране, народе, племени, нации, и… в каждом индивидуальном сознании.
Кто-то искал немедленного союза с другими противниками правящей элиты для свержения нынешних правителей государства[5]. Кто-то стремился к немедленной конфронтации с представителями государства[6]. Кто-то гнался за сотрудничеством с людьми у власти, которые предлагали меньшее угнетение в обмен на голоса избирателей[7]. Кто-то углубился в долгосрочное просвещение населения, чтобы построить и развить движение[8]. Повсюду возникали либертарные альянсы активистов[9].
Государственные элиты не собирались уступать награбленное и возвращать собственность своим жертвам при первых признаках сопротивления. Их первая контратака использовала антипринципы, уже внедрённые испорченной кастой интеллектуалов: пораженчество, трусость, минархизм, коллаборационизм, градуализм, моноцентризм и реформизм – включая занятие государственных постов с целью «улучшения» государственничества! Все эти антипринципы (отклонения, ереси, саморазрушительные противоречивые догмы, и т. п.) будут разобраны позже. Худшая из них всех – партократия, антиконцепция осуществления либертарных целей государственными методами, в частности –посредством политических партий.
«Либертарная» партия была второй развязанной против едва оперившихся либертариев контратакой государства. Сначала она воспринималась как абсурдный оксюморон[10], затем стала армией оккупантов[11].
Третьей контратакой стала попытка купить основные либертарные учреждения (не только партию), предпринятая одним из десяти самых богатых капиталистов в Соединённых Штатах, чтобы управлять движением так же, как другие плутократы управляют всеми другими политическими партиями в капиталистических государствах[12].
Эти государственнические контратаки с целью разложить либертарианство привели к отколу «левой» части движения и безнадёжному параличу других. По мере того, как нарастало разочарование «либертарианством», разочарованные стали искать решения этой новой проблемы, как с государством, так и без него. Как не оказаться марионеткой в руках государства и его правящей элиты? То есть, спросили они, как нам избежать отклонений от пути к свободе, когда мы знаем, что есть больше чем один путь? Рынок имеет много путей к производству и потреблению товара, и ни один не является точно предсказуемым. Так что даже если кто-то и говорит нам, как перейти из нынешнего положения (государственности) к цели (свободе), откуда нам знать, что это наилучший путь?
Некоторые уже начали эксгумировать старые стратегии давно умерших движений, движений с другими целями. И новые пути, конечно, тоже предлагаются – вернуться назад к государству[13].
Предательство, спонтанное или запланированное, продолжается, чего быть не должно.
Хотя никто не может предсказать последовательность шагов, которые безошибочно приведут к достижению свободного общества для сознательных индивидов, можно устранить одним махом все те, которые не будут способствовать прогрессу свободы, а неуклонное применение принципов рынка наметит территорию для продвижения. Без сомнения, не существует «единственно верного пути», одной прямой линии к свободе. Но есть множество линий, пространство, полное линий, которые приведут либертария к его цели – свободному обществу. И это пространство можно описать.
Когда цель поставлена и путь обнаружен, необходима лишь человеческая активность для перехода отсюда туда. Прежде всего, этот манифест призывает к такой активности[14].
Глава 2. Агоризм. Наша цель.
Основной принцип, ведущий либертария от государственничества (этатизма)к свободному обществу, точно такой же, каким пользовались основателилибертарианства для построения самой теории. Этимпринципом является последовательность. То есть, последовательное применениелибертарной теории к каждому действию, предпринимаемому каждым конкретнымлибертарием, создаёт либертарное общество.
Многие мыслители указывали на необходимость совместимости средств и целей,и не все они были либертариями. Как ни странно, многие государственникижаловались на непоследовательностьмежду достойными одобренияцелями и вызывающими презрение средствами. Тем не менее, когда их истинныецели увеличения власти и угнетения стали понятны, их средства оказалисьвполне последовательными. Запутывание необходимости соответствия целей исредств является частью этатистской мистики. Поэтому выявлениенесоответствий есть наиболее важный аспект деятельности либертарноготеоретика. У многих теоретиков это получалось восхитительно, однаконекоторые пытались, но не сумели описать последовательную комбинациюсредств и целей либертарианствa[15].
Этот же принцип позволяет определить, верен или нет настоящий манифест сам по себе.Без последовательности всё теряет смысл.Фактически, язык тогда будет тарабарщиной,а существование – обманом.
Этот аспект невозможно переоценить. Если на этих страницах будет обнаружено противоречие, то новым либертарианством будет логически последовательная переформулировка, а не то, в чём была найдена ошибка. Новое либертарианство (агоризм) невозможно дискредитировать, не дискредитировав свободу или реальность (или обе сразу), возможна только неточная формулировка.
Давайте начнём со взгляда на нашу цель. Как выглядит свободное общество, по крайней мере, свободное настолько, насколько мы надеемся добиться в соответствии с нашим сегодняшним пониманием[16]?
Несомненно, самое свободное общество из тех, что когда-либо возникали в воображении человека – это общество Роберта Лефевра. Все отношения между людьми сводятся к операциям добровольного обмена, свободному рынку. Никто никому не вредит и не наносит ущерб каким бы то ни было образом.
Конечно, для создания такого общества, из сознания индивида необходимо стереть не только этатизм. Из всего, что может принести ущерб, наибольшую опасность для этого абсолютно свободного общества представляет отсутствие в нём механизма коррекции[17]. Стоит появиться лишь горстке приверженцев принуждения, наслаждающейся награбленным в окружении достаточного числа сторонников, – и свобода мертва. Даже если все живут свободно, одно-единcтвенное «вкушение запретного плода», один шаг назад – воспроизведение старой истории или самостоятельное возрождение зла –лишит идеальное общество свободы.
Самым близким по безупречности к свободному обществу является либертарное общество. Вечная бдительность – цена свободы, как говорил Томас Джефферсон, и на рынке возможно существование небольшого числа лиц, готовых предоставить защиту от единичных случаев агрессии. Или же большое количество людей может иметь достаточные знания по основам самообороны и умение использовать эти знания, чтобы