практика.
Классификация и описание всей контрэкономики или значительной её части само по себе займёт целый том, не меньше[26]. Здесь будет намечено в общих чертах лишь самое необходимое для понимания оставшейся части манифеста.
Процесс перехода от агорического общества в государственническое должен быть подобен движению в гору, эквивалентен траектории с сильно негативной энтропией в физике. В конце концов, если человек начал жить в хорошо налаженном свободном обществе и понимать его, зачем ему желать возвращаться к систематическому принуждению, грабежу и мучительному беспокойству? Распространение невежества среди знающих и неразумности среди разумных – трудное занятие. Мистификация того, что уже ясно понято, практически невозможна. Агорическое общество должно быть довольно стабильным, чтобы не приходить в упадок, и в то же время весьма открытым для усовершенствования.
Давайте прокрутим время назад, как прокручивают назад кинофильмы, от агорического общества к существующему государственному обществу. Что мы увидим?
Сначала появятся островки государственничества, территориально целостные в большинстве случаев, поскольку государство невозможно без региональных монополий. Оставшиеся жертвы становятся более и более осведомлёнными о прекрасном свободном мире вокруг их и «испаряются» с этих островков. Большие синдикаты рыночных охранных агентств сдерживают государство, защищая тех, кто подписался на охранную страховку. Самое важное, что те, кто находятся за пределами государственнических островков или сообществ, продолжают наслаждаться агорическим обществом с поправкой на более высокую стоимость страховых взносов и некоторою степень осторожности при путешествиях. В этой ситуации агористы смогут сосуществовать со сторонниками государства, поддерживая изоляционистскую «внешнюю политику», поскольку освободительное вторжение в государственнические сообщества обойдётся дороже немедленного возвращения (если только государство не затевает окончательную полномасштабную агрессию). Нет, однако, никаких реальных причин вообразить, что оставшиеся жертвы предпочтут остаться угнетёнными, когда либертарная альтернатива столь видна и доступна. Зоны государства подобны перенасыщенному раствору, из которого готова выкристаллизоваться анархия.
Сделаем ещё один шаг назад и увидим противоположную ситуацию: более крупные сектора общества находятся под дланью государства, а более мелкие живут, насколько возможно, агорически. Тем не менее, есть одно заметное отличие: агористам не нужно находиться в территориально целостной области. Они могут жить где угодно, хоть у них и будет тенденция связывать с себя со своими товарищами-агористами не только с целью получения социальной поддержки (как это называют психологи), но и для простоты и прибыльности товарообмена. В любом случае, безопаснее и выгоднее иметь дело с проверенными заказчиками и поставщиками. Существует тенденция создания связей между более агорическими индивидами и их размежевания с более этатистскими элементами (эта тенденция сильна не только теоретически, как зарождающаяся практика она существует уже сегодня). Некоторые легко защищаемые территории, возможно, в космосе, острова в океане (или под океаном), или районы гетто больших городов, где государство полностью бессильно их подавить, могут стать полностью агорическими. Хотя большинство агористов будут жить внутри захваченных государством территорий.
Среди людей будет представлен широкий спектр различных степеней агоризма, так же как и сегодня, когда некоторые, извлекающие пользу из государства, являются рьяными государственниками, некоторые – полностью осознают агорическую альтернативу и живут максимально свободно, а все остальные находятся в середине, будучи в разной степени дезориентироваными.
Наконец, мы возвращаемся туда, где присутствуют лишь немногие, кто понимает агоризм, а подавляющее большинство составляют те, кто видят иллюзорную выгоду от существования государства или не могут воспринять альтернативу, и сами государственники: управленческий аппарат и класс, определяемый получением дополнительного дохода от государственного вмешательства в рынок[27].
Это описание нашего общества в настоящее время. Мы «дома».
Прежде чем мы возьмём обратный курс и опишем путь от этатизма к агоризму, давайте окинем наше нынешнее общество свежим агорическим взглядом. Как путешественник, вернувшийся домой и увидевший вещи в новом свете того, что он узнал о чужеземных странах и тамошнем образе жизни, мы можем получить новые представления о нашем нынешнем положении.
Помимо некоторого числа просветлённых новых либертариев, к которым относятся терпимо в более либеральных этатистских зонах земного шара («терпимость» существует на уровне либертарного вкрапления в этатизм), мы теперь видим нечто иное: большое число людей, которые действуют как агористы со слабым пониманием какой-либо теории, побуждённые материальной прибылью уклоняться от государства, избегать его и оказывать ему открытое неповиновение. Они определённо имеют потенциал, не так ли?
В Советском Союзе, бастионе архи-государственничества с почти полностью развалившейся «официальной» экономикой, гигантский чёрный рынок обеспечивает русских, армян, украинцев и другие народы всем: от продуктов питания и ремонта телевизоров до официальных бумаг и благосклонностей правящего класса. Как сообщает Manchester Guardian Weekly, Бирма с государством, сокращённым до армии, полиции и горстки самодовольных политиков, практически полностью представляет из себя чёрный рынок. В той или иной степени, это утверждение верно практически для любой страны «Второго» и «Третьего» миров.
Ну а что насчёт «Первого» мира? В социал-демократических странах чёрного рынка меньше, потому что «белый рынок» допустимых законом рыночных сделок больше, но его следы весьма заметны. Италия, например, имеет «проблему» с тем, что значительная часть гражданских служащих (которые работают официально с 7 утра до 2 пополудни) зарабатывает «чёрные» деньги,работая неофициально на различных работахоставшуюся часть дня. Нидерланды имеют большой чёрный рынок жилья по причине высокого регулирования этой отрасли. В Дании движение за уклонение от налогов настолько велико, что те его участники, которых прельстило участие в политике, создали вторую по величине партию. И это только самые бросающиеся в глаза примеры, которые пресса была в состоянии или пожелала осветить. Безудержно нарушаются процедуры валютного контроля. Во Франции, например, возможно, что каждый производит внушительные накопления золота, а поездки в Швейцарию длячего-то большего, чем просто туризм или горнолыжный отдых,являются вполне обычным явлением.
Чтобы оценить масштабность всей этой контрэкономической деятельности, для полноты картины очень желательно также рассмотреть и экономические системы относительно свободных «капиталистических» стран. Давайте обратим наш взор на чёрные и серые рынки[28] в Северной Америке, помня, что сегодня это пример самой низкой активности в мире.
По данным американской налоговой службы, по меньшей мере двадцать миллионов человек участвуют в «подпольной экономике» неплательщиков налогов, пользующихся наличными или бартерным обменом с целью избежать выявления сделок. Миллионы держат деньги в золоте или на иностранных счетах с целью избежать скрытого налогообложения, называемого инфляцией. По данным иммиграционной службы миллионы «нелегальных иностранцев» имеют работу. Ещё больше миллионов употребляют или продают марихуану, кокаин, другие незаконные наркотики, лаэтрил, триптофан, лекарства от СПИДа и прочие запрещённые вещества.
И ещё есть те, кто практикует «преступления без потерпевших». Кроме употребления наркотиков, к ним относятся проституция, порнография, бутлегерство, подделка документов, азартные игры, незаконные сексуальные отношения между добровольно согласными взрослыми людьми. Независимо от «движений за реформы», пытающихся достичь политического признания этих деяний законными, народ предпочитает действовать прямо сейчас, тем самым создавая контрэкономику.
Однако на этом дело не останавливается. С тех пор, как в качестве федерального закона вступило в силу ограничение скорости 55 миль в час, большинство американцев стали контрэкономическими водителями. Профессиональное сообщество водителей-дальнобойщиков развило систему радиосвязи для обхождения государственных мер по обеспечению выполнения законодательства. Для независимых водителей, которые могут сделать четыре пробега при скорости в 75 миль в час вместо трёх при 55-ти, контрэкономическое вождение – это вопрос выживания.
Древняя традиция контрабандизма процветает и сегодня: начиная с контейнеров, полных марихуаны и иностранной бытовой техники, облагаемой высокими пошлинами, уймы людей из менее развитых стран и заканчивая туристами, прячущими в багаж немного лишнего и не сообщающими об этом таможенникам.
Почти каждый занимается, в некотором роде, предоставлением ложных сведений или сокрытием фактов при подаче налоговой декларации, неучтёнными выплатами за услуги, недекларированными торговыми операциями с родственниками и нелегальными сексуальными взаимоотношениями со своими партнёрами.
Таким образом, каждый человек является контрэкономистом в той или иной степени. И это вполне предсказуемо с точки зрения либертарной теории. Ведь почти на каждый аспект человеческой деятельности найдётся государственный законодательный акт –запрещающий, регулирующий или контролирующий его. Количество этих законов столь велико, что «либертарная» партия, которая полностью предотвращала бы принятие каких-либо новых законодательных актов и ускоренными темпами отменяла бы десять или двадцать законов за каждую сессию, не смогла бы отменить существенную часть государства (не говоря уже о самом механизме!) в течение целого тысячелетия