Нужна ли пенсия коту?
«Срочно продам деревянный дом с участком в деревне, недорого»
По радио передавали новости. Диктор рассказывал о том, как вчера, 3 августа 1980 года, проходило торжественное закрытие Игр XXII Олимпиады. Я смотрел трансляцию церемонии по телевизору, поэтому просто убавил громкость репродуктора и занялся своими делами.
«Срочно продам деревянный дом с участком в деревне Исто́пница под дачу, недорого», — написал я печатными буквами на тетрадном листке и задумался. А почему, собственно, у деревни такое странное название? Наверное, там жил какой-то знаменитый истопник или истопница. А может, из этого населённого пункта выходили как раз самые маститые истопники? И в честь столь ярких личностей это место стали именовать удивительно и необычно?
Тьфу… ну, какой знаменитый истопник? В древности, когда эта деревня появилась и название своё получила, поди, и профессии такой не было — истопник. Все с раннего детства умели протапливать избу. А иначе как, коли в каждом доме обязательно печь стояла. И вряд ли нужны были специалисты со стороны, чтобы выполнять сию простую работу.
Хотя… попадалась мне одна заметка, в которой описывалась отопительная система древнего замка. Ну да, там сама печь базировалась на первом этаже, в кухне, а дымоотводы шли внутри стен до самого потолка третьего этажа. Вот такой инженерный ход. Конечно, подтапливать второй и третий этаж тоже приходилось, но уже не так, как без этой фишки. И чтобы обслуживать такой «комплекс» требовался достаточно опытный специалист.
Вообще, мне всегда нравилось познавать всякие исторические факты. Во-первых, это может в жизни когда-нибудь пригодиться. А во-вторых, мозг нормального человека постоянно требует пищи. Жаль, что во время скучных однообразных действий можно только слушать радио. Поэтому я стараюсь готовить обед (самое нудное времяубивание!) тогда, когда в программе радиопередач стоят радиоспектакли. Не всегда они бывают интересны, но и мы же не всегда отбивные едим. Иной раз и простая жареная картошка в радость.
Жаль, конечно, что не всегда удаётся подгадать с готовкой в то время, когда интересные радиоспектакли транслируют. Иногда как заведут какой-нибудь симфонический концерт — это же тоска собачья! Удивляюсь, что кто-то такое слушает. Вообще, я мечтаю о тех временах, когда можно будет самому выбирать, что слушать по радио или смотреть по телевизору… Ну да, я несмотря на свою прагматичность, слегка мечтатель-фантаст.
Кстати, о фантастике. Я, конечно, не поклонник этого жанра, но иногда почитываю. Так, для умственного отдыха. Что может быть, что могло бы быть, что будет когда-нибудь. Покатываюсь от смеха, когда читаю книжку о том, что кто-то попадает в другое время. Ну, понятно же! Если герой попадает в будущее — ведёт себя дурак-дураком, удивляется, вляпывается в нелепые ситуации. А если в прошлое… тут уже пострашнее бывает. Не хотел бы я так же вот… В века средние… Когда запросто могли без суда и следствия на костре сжечь или элементарно повесить…
И, кстати, следственные действия там велись — мама, горюй и плачь! Посыпали на тарелочку пепел, поднесли к подозреваемому, если пепел шевельнулся (ветерок в окно залетел? подозреваемый от стресса выдохнул?) — признать виновным и наказать! Лишение жизни — вполне приемлемое наказание. И достаточно распространённое.
Да уж, о времена, о нравы… Вот у нас следственное дело налажено. Оперативники улики собирают, следователи допросы ведут и складывают картинку из кусочков, продумывают версии, организовывают провокационные ситуации, чтобы преступник прокололся и его можно было бы взять с поличным. В общем, мне бы вот никак не хотелось в средние века попасть… Очень бы не хотелось, факт.
Пока я так размышлял, из кухни донеслось недовольное шкворчание. Картошка! Похоже, сегодня мне опять придётся ужинать моим коронным блюдом «а-ля уголя». Это название я периодически присваиваю тем произведениям моего кулинарного творчества, которые по каким-то причинам претерпевали излишнюю термообработку.
Я бросился к плите и, сняв со сковороды крышку, стал ножом отдирать от дна особо прижарившиеся кусочки картофеля, продолжая думать. Ну да, снова над названием деревни.
Исто́пница. Тут же ещё и ударение ненормальное! По правилам произношения, если бы слово обозначало род занятий, то надо было бы его ставить на предпоследний слог. А в названии ударение на втором… Почему бы?
Не, я не языковед. Даже ни на пять граммулек. Я — старый следователь, как все уже, наверное, поняли. И этим всё сказано. Цепляюсь к мелочам, лишь кончик неувязочки какой замечу — и тяну, тяну, тяну… Обычно это срабатывает — и дело распутывается. Часто даже совсем не то, которое было запланировано. Тем не менее польза видимая от моей профдеформации есть. Вернее, была… пока меня не выпроводили в отставку.
И вот теперь я — никому не нужный пенсионер шестидесяти лет от роду. В моей медицинской карте практически нет записей. Чист и паспорт: ни тебе отметок о регистрации брака, ни записей на страничке «дети». Раньше я откровенно потешался над избитой фразой-оправданием женатиков, обвешанных детьми, про стакан воды, ради которого они всё это терпят. Смеялся, но вот вчера меня вдруг накрыло одиночество… Воду-то я и сам себе налить могу. А вот поговорить… Не с кем.
А ведь могла бы сейчас быть рядышком милая добрая старушенция, жена типа, которая бы пилила меня за еду всухомятку и нарушенный режим сна, смеялась бы моим грубым следовательским шуткам и радовалась вместе со мной приезду внуков… Ага, если бы я нашёл в своём плотном рабочем графике время для ухаживания за дамами и последующей женитьбы.
В общем, если я уйду из этого мира, никто особо и не опечалится. Если только сосед Игорёша со второго этажа, с которым мы режемся в шашки каждое воскресенье с двенадцати часов и до двух. Ведь, как это ни прискорбно, даже друзей у меня на сегодняшний день не осталось: некоторые уехали, кто-то просто перестал общаться из-за разницы интересов, а кое-кто уже переместился, как говорят, на тот свет, хотя никакого «того света» и «другого мира», конечно же не существует. Потому что…
Короче, я атеист и материалист. По этим причинам и в следователи подался: в моей профессии каждое слово надо подтверждать фактами или физическими явлениями. Если чайник объёмом два литра горячий, где-то шестьдесят градусов по Цельсию, значит, кто-то его ровно десять минут назад вскипятил. Или подогрел, тогда уже менее, чем десять минут назад. И если плитки либо кипятильника рядом не наблюдается — надо найти то, не знаю что, чем можно согреть воду. Обязательно найти! Кому-то же нужно было это что-то спрятать. С какой целью? В общем, цепочка рассуждений, я думаю, понятна и логична.
А вот в жизни моей с недавних пор всё как раз и стало совсем непонятным и нелогичным. По сути я нынче — бесполезная на земле особь, хотя на мне, говоря по-простому, можно ещё землю пахать да брёвна возить. А между тем я должен отдыхать, да ещё за ничегонеделанье деньги получать. Чушь ведь собачья! Да и обидно же до безобразия: у меня и опыт, и мозги пока ещё варят неплохо, а вот поди ж ты…
Сидеть дома для меня всё одно что по собственному желанию самому себе тюремный срок назначить. Пожизненный.
Вот с такими невесёлыми мыслями я шёл к своему дому, держа под мышкой завёрнутые в газету вещи, которые некогда у меня находились в ящике рабочего стола, когда у подъезда встретил соседку Гнедичну. Отчество у неё такое странное было, которое по понятным причинам перешло в прозвище — больше-то в округе Гнедичен не наблюдалось.
— Павлуша, дорогой мой! Как раз тебя только и дожидаюсь. Моя Галина мне нынче письмо прислала, тебе привет передавать велела.
Я осел внутри. Этой Галине, внучке Гнедичны, лет чуть больше двадцати. Какие тут приветы? Но остановился, видя, что сказано пока что далеко не всё. За время работы я научился такие нюансы на лицах читать.
— Не знаю, как ты к этому отнесёшься… Но в ту школу, куда Галочка по распределению попала, требуется военрук. То есть учитель по начальной военной подготовке. Там раньше старичок один часы эти вёл, но помер, болезный… Она тут про тебя и вспомнила! Ты ж на войне был, вроде даже какие-то награды имеются. Понимаешь, что к чему. У тебя получится!
Она меня что, уговаривает? Меня, следователя со стажем — в учителя??? Она-то, дело ясное, ребёнок ещё, ничего смыслить в жизни не может. Но эта Гнедична? Взрослая бедь женщина! Самой скоро шесть десятков отстучит.
— Далековато, правда, — это Гнедична продолжила. — Зато обещают жильё дать плюс зарплату. Ты ж дома сидеть всё одно не сможешь, я твою натуру изучила. Подумай, павлуша!
Я кивнул. Подумаю. Хотя чего тут думать-то? Следаком меня однозначно не возьмут. Надо брать, что дают.
Тратить время на переписку я не стал — сразу приеду, там и решать вопрос будем. А в письме как себя покажешь? Только одна фраза «Мне шестьдесят лет» станет решающей для отказа. Зато пусть попробуют в глаза мне сказать: «Ты — старикашка, твоё место в доме для престарелых». Я того смельчака на бой один на один на кулачках вызову да в первом же раунде на обе лопатки уложу — и неважно, сколько ему лет. Покажу ему, малолетнему наглецу, старикашку… Тоже мне, хмели-сумели…
Но ехать трудоустраиваться я решил в понедельник. А сегодня надо объявление подать в газету о продаже родительского дома в деревне Истопница. И да, предлагать стал недвижимость под дачу, потому что там уже, в деревне, жителей с пропиской постоянной и не осталось, все дома давно перешли в разряд дачных. А квартирку-то эту мне придётся освободить — ведомственная она, от прокуратуры.
— Была бы у тебя семья, товарищ Барков, никто б словечка не сказал: живи — не хочу. А так… Тем более домик у тебя, как мы слыхали, в деревне освободился, дедов. Так что будь любезен…
Домик в деревне… А сами-то чего ж в деревню не едете на ПМЖ? Дедушкины домики давно уже дачами зовёте, шашлычки там машлычки по субботам жарите. А меня, значит, жить туда отправляете. Прекрасно! Но только я не сдамся и сделаю ход к