— Вы точно ничего не хотите мне сказать, — давит на уже почти бессознательную меня.
Сказать, что я та самая его мимолётная из клуба и через семь месяцев он снова станет папой?! Ну-у, нет! Я ещё жить хочу!
— Точно. Ничего, — ни капли не вру и для убедительности киваю головой. — Прощайте!
— Стоять! — рявкает мой несостоявшийся работодатель. — Не двигайся!
И я стою. В принципе, я и лежать уже готова от такого рёва раненого бизона.
— Лика, стоять! Ну, упадешь же! — рычит мужчина, пролетая мимо меня в сторону балконной двери.
Там на периллах балансирует девочка в яркой-розовой юбке- балеринке и с огромной конфетой на палочке в руке.
— Лика, твою… — спотыкается. — Нельзя говорю так делать! Убьёшься!
Рычит этот раненный и подхватывает малышку на руки.
— Папа, ну ты чего!? Я же фея! Я всё могу, и вообще… опусти меня. Я хочу познакомиться с моей новой няней.
— Это не твоя няня.
Девочка смешно хмурит бровки, явно копируя своего родителя, и осматривает меня снизу-вверх. Вот как некоторые совсем недавно. Родственники!
— А чья? Твоя?
Я снова давлюсь воздухом и делаю неуверенный шаг к двери. Моя рука уже касается прохладного металла.
— Нет, Лика. Она ничейная. Она вообще…
— Отлично, папочка! Значит, моя!
— Лика, прекрати меня перебивать! — вновь рычит этот Маугли, что даже мне хочется присесть, чтоб звуковой волной не снесло.
И это, знаете ли, достало! Как там фамилия этого некультурного?!
— Господин Яровой, прекратите орать на ребёнка! Это непедагогично. А вести речь о человеке в третьем лице, когда это лицо стоит перед вами, ещё и неэтично.
Парочка застывает, уставившись на меня. Девочка с интересом снова разглядывает меня, а вот её папочка … явно хочет продемонстрировать мне, кто у нас тут главный.
— А кто-то минуту назад заявил, что не няня! А теперь такой ликбез!
— А кто-то минуту назад не орал как раненный в яйца макак! Это самооборона.
Яровой смотрит на меня такими страшными глазищами, что пора окапываться и выставлять винтовки. Да только есть у меня одна пакостная черта — если что-то начала, то закончу даже в ущерб себе любимой. Поэтому отвечаю уверенным взглядом, а страх прячу подальше. Ну в самом деле, не убьёт же он меня при дочери?!
— Вау! — разрывает наш зрительный диалог Лика, самостоятельно спрыгивая с рук отца. — Давай знакомиться.
Протягивает мне липкие от глазури тонкие пальчики. А у меня гормоны, мать их… ведь внутри меня её сестра или брат…и скоро на свет появятся другие ладошки. На секунду жмурюсь, а потом присаживаюсь на корточки. Одной рукой одергиваю вниз юбку, убегающую вверх из-за слегка раздавшихся бёдер, а вторую протягиваю малышке.
— Привет. Я Вероника. Можно просто Ника.
И улыбаюсь, а иначе не могу. Чувствую, как сладость переходит на мои пальцы, и это же, видимо, понимает девочка, но я ей подмигиваю и лишь крепче сжимаю ладошку.
— А я Лика. Прости за это, — кивает на наши сцепленные руки.
— Ничего страшного. Представим, что глазурь — это печать нашего знакомства.
— О! Это как руки режут, а потом кровавыми ладошками здороваются!
Пример так себе… но это вопрос к её папочке, ну или к мамочке…откуда у неё такие познания.
— Что-то в этом духе, — и отпускаю детскую ручонку. — Приятно познакомиться, но я действительно не могу стать твоей няней.
— Почему?
— Ну-у… мне не подходят условия. Я живу в городе, добираться до вас очень и очень далеко.
— А вы точно читали условия сотрудничества? — неожиданно отмирает Яровой, а ведь так хорошо всё шло.
Выпрямляюсь и непроизвольно облизываю с пальца глазурь. Вкусненько. А мы вот совсем голодные.
Поднимаю взгляд на мужчину, но он смотрит на мою руку. Чёрт! Наверное, несчастного сейчас удар хватит! Как это я немытые руки в рот затащила! То, что он ещё тот педант, я в нашу первую встречу поняла по моему аккуратно сложенному гардеробу.
— А что не так?
— А то, что там вторым пунктом указано — проживание в доме нанимателя, а первым — отсутствие каких-либо вредных привычек.
Вот смотрю на мужика и не верю собственным глазам. Может, всё-таки это не он?! Не знаю, братья- близнецы или ещё какая-либо хрень. Где тот шикарный бог, что буквально излучал тепло, секс и что-то такое неуловимое, но родное. Блин! Так обидно разочароваться в собственных фантазиях.
— Вероника Андреевна, вы дар речи потеряли?
Морщусь от этого звенящего холодом и цинизмом голоса, а ведь тогда ночью…
— Ники, — дёргает меня за руку девочка, и я выныриваю в реальность. — Ты не бойся. Папа всегда так кричит. Покричит, покричит и перестанет. Он хороший. Правда.
От такого доверительного шёпота я теряюсь, но смотреть на отца ребёнка не рискую. И так чувствую, лютует.
— Я не боюсь, малышка. Но решать не мне, останусь я тут или нет, а только твоим родителям. И если с твоей мамой я ещё незнакома, то вот с папой у нас возникли некоторые разногласия, поэтому, — я улыбкой прошу девочку простить меня за уход.
— А мамы нет, — выдыхает Лика, и в голубых глазах замирает печаль.
Всё! Это предел моей прочности.
— А сегодня и папе надо улетать, а бабушка тоже улетела. И мне нравится гостить у графа и тёти Клары, но хочется остаться дома.
И в детских глазах дрожат слёзы, и я, кажется, готова подписать себе смертный приговор. Ведь это всего на месяц, да и этого орущего не будет. А тут свежий воздух, лес, что полезно для нас с малышом.
Боже! Куда это меня собственные мысли привели?!
— Лика, я даже не знаю, — сдерживаю себя из последних сил.
— Если не знаешь, то тогда надо отвечать «да», — очень оптимистично заявляет моя уже почти подопечная. — Папа, так мы договорились? Я беру Ники, а за это веду себя почти хорошо?!
Я в прострации. Отрываю наконец-то взгляд от золотистой макушки и заставляю себя взглянуть открыто и без страхов в лицо своих эротических кошмаров.
Яровой же уже без каких-либо эмоций разглядывает по очереди нас с малышкой.
— Хорошо, дочь, но с испытательным сроком на неделю. Дальше обсудим.
Лика радостно взвизгивает и шлёт папочке воздушный поцелуй, а я все ещё в сраной прострации. Как в сказке — без меня меня женили.
— А сейчас, будь добра, пойди в свою комнату. ТВОЯ няня к тебе скоро присоединится. Нам с ней надо подписать договор.
Ой! А может, не надо таким тоном… словно не договор, а на дыбу приглашает. Хочется ухватить маленькие сладкие пальчики, чтобы остались рядом, но надо быть смелее.
Лика убегает, а я выхожу из недокомы. Раз уж так вышло … сокращаю расстояние между нами и вручаю почти моему нанимателю папку со своим резюме, справками и хвалебными отзывами.
Только Яровой не торопится её изучать под лупой и микроскопом в поисках моих изъянов. А то, что меня в качестве няни его дочери он видеть не так чтобы рад, ясно и без лишнего сотряса воздуха.
Между нами и так звенит от напряжения.
— А мне вот интересно, Земляникина Вероника Андреевна, когда вы, работая менеджером в магазине элитной алкогольной продукции, успели заиметь широкую известность в кругу нянек?!
Началось! Упырь он, а не Яровой. Упырь Захар Упыревич.
Глава 2
Захар
Всё как-то разладилось в последние месяцы, что хотелось реально схватить дочь, чемодан и скрыться на необитаемом острове. И я даже помню отправную точку этого дурдома.
А теперь вот… Земляникина Вероника Андреевна! Новое проклятие на мою голову. Ненавижу женщин! ВСЕХ! За исключением отдельных личностей, но их в моей жизни действительно так мало, что это точно лишь огромное исключение из общего списка лживых и алчных существ.
Земляникина — не исключение! Неуравновешенная, неуверенная, некомпетентная врушка, которая кого-то хрена понравилась Лике. Вот за что?!
— А мне вот интересно, Земляникина Вероника Андреевна, когда вы, работая менеджером в магазине элитной алкогольной продукции, успели заиметь широкую известность в кругу нянек?!
Присаживаюсь на край своего стола, не спуская глаз с девушки. Не глядя, притягиваю к себе папку с информацией на неё, хотя там в основном официальные данные. Когда позвонили из агентства полтора часа назад, чтобы сообщить о кандидатуре няни по моему объявлению, я попросил парней пробить девицу.
Чистая. И только прошлое место работы подтолкнуло меня на мысль, что она не та, кем представляется.
— Успела. Подработка. Или все граждане Российской Федерации работают только официально?! — смотрит прямо, а на дне её глаз горит раздражение. — Тем более если внимательнее прочтёте, то я безработная уже не первый месяц.
Соискатели не должны раздражаться, да и отвечать на вопросы работодателя с плохо скрытым сарказмом.
— Допустим. Тогда почему не прочли условия сотрудничества? И, едва зайдя в мой кабинет, заявили об ошибке агентства?
— Про условия не знала, ибо ваша вакансия была в разделе срочных и мне не успели передать информацию. Сказали, что на месте собеседования разберусь. А уйти хотела… — искренне вздыхает и переминается с ноги на ногу. — Вы мне не понравились. Не люблю работать с мужчинами. Продолжать? Или ход мысли ясен?
Дерзкая. Изворотливая.
— Ясен. Почему же решили остаться?
— Как ни странно, но у вас чудесная дочь. Наверное, в маму.
Сучка. Как и все. Бьёт в больное.
— Нет. В бабушку.
Неопределённо пожимает плечами, мол вам, конечно, виднее, но она уже всё для себя про меня решила.
Сглатываю тяжёлый ком, пытаясь выровнять дыхание. Кто она такая, чтобы судить меня?! Хочется просто вызвать охрану и дать пинка под этот упругий зад. Но …. Лика! Чёрт!
— Так что вы, господин Яровой, решаете? Берёте на работу или нет? — складывает руки на груди, снова привлекая мое внимание.
На правой руке, чуть выше запястья мелькает татуировка. Мне не нравится, когда женщины пачкают себя как стены граффити, но тут другое. Подсознательное. Мне кажется, я уже видел это изображение. Не помню, что там, и сейчас не могу рассмотреть из-за мешающего рукава блузки, но чувство, что точно знаю.