– Будешь отнекиваться, еще получишь. Но я сегодня добрый – настроение у меня хорошее, понимаешь? Отдавай что там тебе кебмен заплатил.
Винки крепче сжал кулачок и замотал головой.
– Отдавай, – проскрипел Шнырр Шнорринг. – Я ведь и сам заберу, а потом в трубу тебя засуну.
– Но это все, что у меня есть!
– Бы-стро! Мне как раз не хватает на сосиску у мистера Подрика.
Винки заплакал, и Шнырр Шнорринг, потеряв терпение, сам разжал ему кулак своими крючковатыми пальцами и отобрал фунт.
Сунув монетку под ленту на котелке, он размахнулся и отвесил мальчику еще одну пощечину. От удара Винки не удержался на ногах и упал на мостовую.
– Знаешь, у меня что-то настроение подпортилось. Думаю, выдалась неплохая возможность проучить гадкого левшу.
Винки застыл от ужаса, но воплотить свою угрозу Шнырр не успел.
Раздался звук быстрых шагов, и к ним подбежал худющий мальчишка в синих штанах на подтяжках. Винки затрясся, узнав его, – веснушчатого лопоухого мальчишку звали Длинный Финни, он был главарем «Облезлых Хрипунов» и давно точил зуб на Винки за то, что тот отказался вступать в его шайку беспризорников.
Увидев Винки на земле, он осклабился, но быстро взял себя в руки и обратился к Шнырру:
– Сэр, я вас всюду ищу. Меня послали Дылда и Пузан. Дело срочное.
Шнырр Шнорринг поправил облезлый шарф и хмыкнул.
– Ну наконец. Я уж весь извелся – все думал, когда же им понадоблюсь. Завтрак откладывается на потом. Прежде загляну на вокзал.
– Они не на вокзале, сэр. Пузан велел вам идти на Хартвью, к тумбе констебля Уилкса. Они будут вас ждать там.
– На Хартвью – так на Хартвью. Что ж, мне пора. Если хочешь, можешь проучить гадкого левшу сам, Финни.
Шнырр бросил напоследок преисполненный презрения взгляд на Винки, развернулся и пошагал прочь.
Когда он скрылся из виду, Финни с довольным видом потер руки и двинулся к Винки.
– Вот ты мне и попался, левша. Давно руки чешутся…
Винки плакал, утирая слезы кулачком. Он и не думал сопротивляться – что он сможет сделать известному драчуну Финни.
– Хнычешь, как девчонка, – задира склонился над Винки. – А может, ты и есть девчонка? Но даже если так, пощады не жди – я люблю колотить девчонок.
Он вытянул руки к Винки, намереваясь его схватить, как вдруг тот прекратил плакать, сунул руку в карман и швырнул в лицо Финни горсть золы.
Злобный мальчишка отшатнулся, закричал и принялся отчаянно тереть глаза, и Винки этого хватило, чтобы вскочить на ноги и броситься на утек.
– Гадкий левша! – кричал ему вслед Финни, пытаясь проморгаться. – Я тебя все равно поймаю!
Глаза жгло, зола попала еще и в нос, и мальчишка чихнул. Затем выругался.
Сбоку что-то скрипнуло, и Финни повернул голову на звук.
Туман в паре шагов от него чуть рассеялся, показалась черная детская коляска с четырьмя большими колесами. За ручку ее держала высокая дама в длинном смоляном платье, приталенном жакетике и перчатках. На ее голове сидела шляпка, лицо скрывала дымчатая вуаль.
– Юный джентльмен, – сказала дама, и по ее голосу Финни понял, что она довольно молода, – вы нам не поможете? Мы с малышом заблудились. Нам нужно попасть на улицу Синих Труб.
Финни подбоченился и с важным видом сказал:
– С радостью помогу, мэм. За небольшую плату.
Дама раскрыла ладонь. На черном бархате перчатки блеснула монетка.
Финни потянулся было за ней, но женщина быстро сжала кулак.
– Сперва доведите нас, юный джентльмен.
– Ладно-ладно, – буркнул Финни. – Пойдемте, мэм. Это тут, недалеко.
– Я знаю, – едва слышно произнесла, дама, и они направились к выходу из переулка.
Вскоре их поглотил туман.
***
Пирожки с рыбой так славно пахли, что Джеради, дворняга с повисшим левым ухом, очень умным выражением морды и парой колесиков на месте задних ног, не удержалась и осторожно двинулась к двум констеблям, о чем-то беседовавшим на лавочке под окном башмачной мастерской «Штиббл».
К недоброжелательным типам в синей форме приближаться было рискованно – это знали все дворняги в Саквояжне, но запах пирожка… такой чудесный… такой рыбный…
– Пошел прочь! – гаркнул толстяк, завидев пса.
– Да! – добавил здоровяк. – И покатил тоже!
Джеради понял, что даже на кусочек пирожка рассчитывать не приходится, развернулся и с грустным видом побрел-покатил в туман.
Констебли продолжали обед и прерванный разговор.
– Думаешь, он сохранит все в тайне? – спросил Бэнкс.
– Псина? Вряд ли, – ответил Хоппер и сделал укус в полпирожка.
– Что? Псина? Какие еще у нас с ней могут быть общие тайны? Я про доктора Горрина.
– А, ты о нем. Сложно сказать: с одной стороны вряд ли этого мрачного доктора хоть как-то тронули твои попытки его запугать, но с другой… Мне показалось, он не то чтобы особо хотел возиться с отчетами и бумагами.
– Вот и я надеюсь, что он не доложит старшему сержанту…
После обнаружения тела Доббса Бэнкс и Хоппер сразу же отправили коллегу в городской морг при Больнице Странных Болезней, где заведовал коронер и единственный в Тремпл-Толл аутопсист доктор Горрин.
Когда они только появились, доктор Горрин был явно не в духе, но вид кошмарных травм убитого констебля мгновенно поднял ему настроение. «Кажется, кому-то мистер Доббс не особо пришелся по вкусу – вон сколько недоеденного оставили. Думаю, он был слегка недосолен», – в своей мрачной манере пошутил доктор и взялся за дело.
Ширмы в морге не было, и Бэнкс с Хоппером старательно смотрели в стену, лишь бы не видеть, как Горрин и его автоматон-помощник сперва принялись разрезать мундир бедолаги Доббса, а после копаться и в самом Доббсе. Подыгрывающая процессу угрюмая мелодия, которая звучала из рога граммофона, не особо заглушала хлюпанье крови.
К облегчению констеблей, осмотр «пациента» много времени не занял. Жужжание четырех манипуляторов автоматона стихло, а доктор Горрин наконец снял окровавленные перчатки и подозвал Бэнкса с Хоппером.
Как они и предполагали, Доббса искусали до смерти – на теле было обнаружено ни много ни мало тридцать укусов. По словам аутопсиста, нападавших было минимум пятеро: следы зубов разнились. При этом, судя по всему, пасти принадлежали не животным, они были довольно маленькими, а зубы имели довольно странную форму – треугольные, заостренные.
Лишь услышав это, Бэнкс и Хоппер переглянулись, и толстяк выдал то, что вертелось на языках у обоих: «Гремлины!»
На это доктор Горрин ответил, что кем бы ни были нападавшие, это точно не гремлины, но тут констебли позволили себе усомниться: они считали, что уж побольше аутопсиста знают про гремлинов.
Больше полезных сведений доктор Горрин предоставить не смог, отметив лишь, что обнаружил на форме и теле Доббса чернила: перед нападением (или во время него) констебля ими зачем-то облили.
Сказать, что Бэнкс и Хоппер были разочарованы полученными сведениями, значит ничего не сказать: уж один из тридцати укусов мог бы раскрыть что-нибудь полезное о нападавших – хотя бы адрес, где они живут, или характерные черты их внешности. Потребовав у доктора Горрина держать язык за зубами, они покинули морг.
Расследование продолжалось, оба констебля были уверены, что и двух других пропавших коллег загрызли гремлины. Это требовало подтверждения, и они нехотя подключили к делу того, чьим прыти, нюху и слуху могла бы позавидовать даже стая собак-ищеек. А нехотя, потому что…
– О, господа хорошие, – прозвучало настолько паточно отвратительное, что у Бэнкса и Хоппера появилось общее ощущение, как будто их лица обмазывают липкой слизью.
Они не сразу поняли, откуда раздался голос и недоуменно завертели головами.
– Я здесь, господа хорошие!
С удивлением переглянувшись, констебли поднялись на ноги и осмотрели лавку, на которой только что сидели.
– Внизу! – уточнил голос.
Бэнкс и Хоппер склонились и увидели голову. Голова торчала из трубы, также ее обладателю удалось просунуть наружу одну руку.
Приветственно приподняв котелок, Шнырр Шнорринг попросил:
– Вы не поможете мне выбраться? Лаз оказался непредсказуемо узким.
– Вот еще! Думаешь, нам хочется к тебе прикасаться? – поморщился Бэнкс и попытался наступить на руку бродяги, но тот вовремя успел ее убрать.
– Сам вылезай, – добавил Хоппер.
Шнырр Шнорринг издал полный трагизма стон и начал изо всех сил елозить, упираясь рукой в землю.
Наконец, проявив всю свою червячность, он выбрался наружу, отряхнул ржавчину с пальто (меньше ее не стало) и отвесил констеблям поклон, при этом жадно зыркнув на пирожки в их руках.
– А вы будете доедать?
– Само собой, – раздраженно ответил Бэнкс и демонстративно сунул пирожок в рот.
– Говори, что выяснил, Шнырр, – Хоппер доедать свой пирожок не торопился. Повел им из стороны в сторону. – Будешь хорошим Шнырром, отдам его тебе.
– Я ведь не Шнырр, – облизываясь, ответил бродяга. – Меня зовут…
– Всем плевать! Хоть бы тебя звали Король Льотомна! Что разнюхал? Ты ведь не случайно назначил встречу у этой мастерской?
Шнырр Шнорринг запустил по локти руки в карманы. Констебли ожидали, что он сейчас что-то достанет, но тот, видимо, просто решил согреть озябшие пальцы.
– Да… гм-хэмм… не случайно, господа хорошие. Как вы мне и велели, я побегал, поспрашивал. Сведений не то чтобы много. Но вы верно сделали, что послали меня. Здесь была толпа ваших коллег – они всех допытывали, но вы знаете, как это бывает: местные не сильно любят откровенничать с господами в форме. Между тем я способен даже из дохляка вытянуть сведения и…
– Шнырр!
– Эм-м… да. Я разговорил цветочницу на углу. Она видела констебля мистера Уилкса незадолго до исчезновения. У этого дома. И это еще не все! С ним кто-то был!
Бэнкс и Хоппер встрепенулись.
– Кто?!
– Было темно, и цветочница не смогла как следует рассмотреть спутника мистера Уилкса. Лишь то, что он был в красной шляпе. Но ей показалось, что тот шел чуть впереди и будто бы вел его за собой. Они вошли в этот дом.