Тедди крякнул и с важным видом заявил:
– Мы на нашей улице всех знаем. Кто именно вам нужен?
– Близнецы Хейвуд.
Терри бросил взгляд на брата. Тот кивнул.
– Знаем мы этих щенков. Грызючие мальчишки.
– Грызючие? В каком смысле?
– Да огрызаться любят – никакого почтения к представителям закона. Мы их частенько ловим. В смысле… гм… почти ловим – они скользкие очень. Значит, на вокзале что-то украли? Это в их духе.
– Да вот, чемодан одного пассажира умыкнули, – сказал Бэнкс. – Где они живут? Думали наведаться к ним и родителям их сообщить об их проделках.
Тедди поморщился, Терри угрюмо почесал бакенбарды.
– Родители их вообще за ними не следят. Отпустили поводки. Мистер Хейвуд – какой-то ученый из ГНОПМ, профессор вроде бы. Карты составляет.
– Терпеть не могу этих умников из ГНОПМ, – проворчал Хоппер. – Все они там зловредные.
– Это точно, – поддержал Тедди, – но миссис Хейвуд не лучше – она актриса из «Театра Мальвины де Блуа». Вечно расхаживает по нашей улице в своем высокомерном манто, снобском боа и просто обожает маски.
– Профессор и актриска, – пробурчал Бэнкс. – Сочетание, как мышь с перцем.
– И не говори, – кивнул Тедди. –Давно думаем их прижучить, да они из этих, у кого законопослушность из ушей лезет. Не люблю таких.
– Но вот сыновья Хейвудов давно в «собачник» напрашиваются, – добавил Терри. – У нас имеется целый список их непотребств.
Бэнкс многозначительно отметил:
– Мы слыхали, у них няня есть. Что о ней можете сказать?
Братья Тромперы снова переглянулись.
– Няня, да. Недавно появилась на нашей улице. Пытались выяснить ее фамилию, но не вышло – не особо разговорчивая мисс. Сразу не понравилась она нам – бывает, стоит недалеко от тумбы и смотрит на нас. Аж жуть берет. Правда, дело она свое знает – мальчишек приструнила, выучила их здороваться. Надеюсь, бьет их.
– Само собой, бьет, – подтвердил Бэнкс. – А как еще с такими хорьками разбалованными поступать. Ну да ладно, времени болтать особо нет – заглянем к Хейвудам. Где они живут?
Тедди ткнул рукой в туман.
– Дом № 8. Их квартира на третьем этаже – № 17.
– Потопали, Хоппер.
Бэнкс и Хоппер уже направились было к указанному дому, когда Терри Тромпер их окликнул:
– Эй, глядите в оба! Нашим сейчас опасно разгуливать в тумане!
– Ты за нас не бойся, – с улыбкой бросил Бэнкс. – Вряд ли кто-то осмелится напасть на двоих констеблей.
– Я не за вас беспокоюсь, – ответил Терри. – А за пинту «Зайца», которую вы нам должны.
– Уже за две пинты, – уточнил Тедди. – Сведения ведь чего-то да стоят. Да и вряд ли Гоббин будет рад узнать, что вы покинули пост…
Бэнкс и Хоппер поспешили убраться поскорее, пока должок не вырос еще на пинту.
Вскоре они уже стояли у дома № 8 по улице Слив.
***
Хмырр Хоппер сглотнул.
Грубберт Бэнкс тряхнул головой, и слетевшая с кончика его красного толстого носа капелька пота упала на пол.
До сего момента они считали, что готовы ко всему, но тут вдруг осознали, что не готовы даже броситься наутек. Они будто вросли в порог у двери квартиры № 17, с ужасом в выпученных глазах глядя на то, что к ним приближалось.
Страшнее всего было то, что этот кошмар шел на них не из квартиры…
Какие-то пять минут назад они поднялись на третий этаж, отыскали дверь с овальной медной табличкой и нужным номерком. Хоппер уже было поднял кулак, чтобы как следует громыхнуть в дверь, но Бэнкс остановил его: «У нас тут не тот случай, – прошептал он. – Отложим “Откройте! Полиция Габена!” на потом…»
Повозившись в кармане мундира, толстяк извлек из него связку отмычек на большом железном кольце.
– Откуда? – спросил Хоппер.
– Да на той неделе изъял у Стиппли.
– Ты умеешь ими пользоваться?
Бэнкс хмыкнул, мол, что тут уметь, но на деле с отмычками он был знаком лишь по детективным и шпионским книжкам, – до этого то самое «Откройте! Полиция Габена!» всегда срабатывало безукоризненно.
Склонившись над замком, он сунул одну из отмычек в замочную скважину, но при этом неловко задел дверную ручку.
Дверь со скрипом приоткрылась.
– Не заперто. Ну надо же…
А потом началось…
С лестницы, ведущей на четвертый этаж, раздались звуки. Лязганье, царапанье, перестукивание и чавканье.
Констебли обернулись и застыли.
Звуки – или вернее то, что их издавало, все приближалось. По ступеням что-то переваливалось!
От страха Бэнкс и Хоппер забыли о своих дубинках и револьверах – они могли лишь тупо глядеть в темноту на лестнице, ожидая, как из нее выплывет… нечто. Фантазия Хоппера вырисовывала кошмарного кадавра – монстра с механическими клешнями и скользкими щупальцами. Бэнкс, в свою очередь, представлял, что вот-вот покажется гигантский котел на механических паучьих ногах, и в этом котле сидит пудинг в форме человеческого тела, который непременно попытается его, Бэнкса, засосать и переварить сразу как увидит – Бэнкс очень боялся пудингов и всего с ними связанного.
Время тянулось невероятно медленно. С каждым уходящим мгновением спины констеблей все больше холодели, с застывших лиц градом капал пот.
К лязганью и хлюпанью добавилось тиканье часов. Еще и часы!
И вот… показалось… фигура в темноте… невысокая, скрюченная… это была… была…
На этаже появилась… похожая на моль, пожилая женщина в коричневом пальто, бесформенной шляпе и в длинном сером шарфе, концы которого она накрутила на рукава. В правый глаз женщины был вправлен монокль с треснувшим стеклышком, на ее шее на бечевке висели каминные часы. Источник жутких звуков обнаружился сразу же: лязганье издавала насквозь проржавевшая механическая нога, а чавканье – беззубый рот.
Хоппер от облегчения негромко крякнул. Бэнкс поспешно спрятал отмычки в карман.
Старуха прищурилась, пытаясь разглядеть констеблей.
– Это вы, мистер Тромпер? – спросила она, остановив взгляд на здоровяке.
– Я что, похож на увальня Тедди? – удивился Хоппер. – Или вы имели в виду Терри?
Уяснив, что перед ней двое незнакомых констеблей, старуха поджала губы.
– А что это вы тут делаете?
Бэнкс уже начал отповедь: «Не ваше…» – но Хоппер прервал его:
– Полицейское дело. Мы тут в связи с бесчинствами близнецов Хейвуд, мэм.
Старуха улыбнулась. Подозрительность как рукой сняло.
– Ну наконец кто-то решил заняться этими сорванцами. Давно пора. Я-то все время жалуюсь на них мистеру Тромперу и мистеру Тромперу, но им будто и дела нет.
– Вы здесь живете, мэм?
Старуха покивала и представилась:
– Тиффани Богерти. Живу в двадцать первой квартире.
Бэнкс с Хоппером тут же нацепили деловой вид – глазастые соседки-сплетницы частенько являются источником полезных сведений.
– Что можете рассказать о Хейвудах? – спросил Бэнкс.
– Ох уж эти Хейвуды, сэр! Снобы каких поискать. И это неудивительно, учитывая, чем они занимаются. Мистер Хейвуд еще ничего – тихий вежливый джентльмен, постоянно ходит со всякими тубусами. Он профессор из ГНОПМ, преподает картологию, раньше бывал здесь редко – пропадал в каких-то экспедициях. Но она! Его супруга – особа неприятная, с задранным носом и одевается, вы простите мне это сравнение, как дама полусвета.
– Насколько нам известно, она актриса, – вставил Хоппер.
– Актриса, фу… – подтвердила миссис Богерти. – Всякий раз здоровается на разные голоса, то она печальная и плачет постоянно, то веселая и смеется на весь дом. Ненормально это.
– Согласен, мэм, – сказал Бэнкс. – А что их дети?
– Гадкие-гадкие дети! Почтительности и манерам их не обучали. Вечно носятся по дому, забираются на чердак и гоняются за птицами. Еще и языки у них черные.
– Черные? В чернилах, мэм?
– Ругаются всякими непотребными словами. Обзываются. Меня называют «Мехоножкой», а мистера Пьюи из одиннадцатой квартиры «Соней-пересоней» – у него очень редкая болезнь, и он может заснуть прямо на ходу. Вы бы только знали, какие мерзкие розыгрыши они над ним устраивают, когда он засыпает на лестнице или внизу, у двери подъезда. Могут даже шляпу украсть. По ним давно тюрьма плачет.
– А няня? Что вы можете о ней сказать?
Старуха тряхнула головой.
– Странная мисс. Притворяется вежливой, но я-то знаю, что она такая же, как Хейвуды, – снобка каких поискать. Носит черное. Я пыталась вызнать, кто у нее помер, но она не отвечает. Невежливо, знаете ли! И ребеночка своего не показывает – буквально вчера я пыталась заглянуть в коляску, но она ее отодвинула. Так я снова хотела глянуть, а она пониже капор опустила. Где это видано, чтобы детей от соседей прятать! Но скажу я вам, недолго она тут продержится – Хейвуды постоянно нанимают нянь, но надолго их не хватает – с такими-то безобразными подопечными. Надеюсь, вы их к ногтю придавите.
– Вот как раз собирались.
– Их сейчас нет дома. Я за газетой шла и видела, как они втроем уходили – няня и близнецы.
– Ну, мы пока с родителями побеседуем.
– Не выйдет. Мистер Хейвуд неделю назад отбыл в экспедицию, а миссис Хейвуд на гастролях.
– Вот, значит, как. Это многое объясняет.
– Они часто бросают близнецов на этих нянь, – кивнула миссис Богерти. – Поэтому дети такие невоспитанные – не хватает им строгости. Мне пора, господа констебли: мистер Лемони в аптеке ждет – он уже должен был приготовить мои пилюли от сварливости.
– Хорошего дня, мэм, – сказал Хоппер, приставив два пальца к шлему.
– Не забудьте принять удвоенную дозу пилюль, – добавил Бэнкс.
Старуха зашевелила губами, что-то неслышно заговорила и направилась к лестнице.
– Мэм! – окликнул ее Хоппер. – А зачем вам эти часы?
Миссис Богерти обернулась. Под моноклем блеснул округленный глаз.
– У меня нет карманных часов. Старые давно сломались, а время надо как-то узнавать. И еще… – Она бросила, как показалось констеблям, испуганный взгляд на дверь семнадцатой квартиры. – Их бой не нравится кое-кому…
…Дождавшись, когда лязгающие шаги миссис Богерти стихнут, Бэнкс сказал: