Черт, так громко урчит?
– Я поеду, ты… спасибо тебе. Для меня никто не делал так много.
Он сильнее сводит брови, у него красиво обозначаются скулы. И вроде бы инстинкты вопят – держись подальше, а меня вопреки тянет к нему. Что за напасть?
– Место, о котором говорил Макс, – произносит Горский, – там и правда пускают с собаками или… напарниками.
Зачем он это делает? Зачем после моих слов делает еще больше? Теперь я прирастаю к месту. Потому что вдруг в беспросветной темноте появляется надежда – тонкий лучик чертовски яркого света.
– Я не вывозила Волка никуда очень давно. Если так действительно можно, то… – бормочу без остановки. – Если только это не сложно и…
– Хорошо, заедем за ним.
Головой я понимаю, что это приличный крюк, но все чувства на пределе! Мы с Волком едем гулять!
Я делаю шаг вперед, порываюсь обнять Никиту, но сдерживаюсь.
– О нет, пожалуй, не стоит. – Опускаю руки и улыбаюсь.
Протягиваю ладонь, Горский пристально смотрит. Вот что в его голове? Вообще не угадаешь! Ухмыляется и кивает в ответ.
– Пойдем, девочка Рада.
И я очень хочу шагнуть вперед.
Глава 18
Рада
Мы едем в полной тишине, едва слышно дыхание. Я так и вовсе вдыхаю через раз – стараюсь не шевелиться и с опаской поглядываю на Волка, что спокойно улегся на том пледе, которым недавно грелась я сама. Друг мою тревогу чует, поднимает мордочку, смотрит глазищами бездонными и забавно склоняет голову набок. Умел бы говорить, точно спросил бы, что со мной.
А со мной… со мной все! Я в таком замешательстве! И в панике! Еще больше от того, как спокойно на соседних креслах сосуществуют Горский с Волком. Их вот вообще ничуть не смущает вынужденное соседство. Почему я одна будто на иголках?
Никита негромко включает радио, и приятная мелодия без слов заполняет салон. Очень напоминает что-то из старого кино – вроде того, которое я смотрела у него дома. Музыка немного успокаивает меня и разъяренный рой мыслей в голове. Они так и жалят и колют без конца: как это, почему вдруг он, что мне вообще со всем этим делать?
Когда заезжаем на охраняемую территорию, скрытую от посторонних глаз живой изгородью, оставляем позади фигурно подстриженные деревья, я уже на взводе. Кусаю губы сильнее и перебираю пальцами. Пытаюсь незаметно тереть о штаны чуть взмокшие ладошки. Волк подает голос, как только танк сбавляет ход.
– Слушай, – сию минуту начинаю я, – ты уверен, что нам сюда можно? Мне и Волку?
Я уточняю, не скрывая сарказма. Я, черт возьми, не одета для подобных мест. Да и манеры Волка оставляют желать лучшего. Горский молча паркуется и одаривает таким взглядом. Вот прямо слышу его это «что ты за чушь несешь?». Да-да, еще невозмутимо так. Но продолжаю настаивать.
– Нет, серьезно. Не хотелось бы, – подбираю слова, – выставить тебя в неприглядном свете.
– Пошли, – просто произносит он.
Волк тотчас подрывается, явно готовый слушаться и повиноваться.
– И ты, Брут.
Намеренно медленно выбираюсь из танка – все еще даю Горскому шанс передумать. Хоть в глубине души и надеюсь, что он этого не сделает. Я ведь взяла с работы полный комплект снаряжения для Волка. И ошейник его любимый надела. Такой, в виде металлической цепочки – с ней он смотрится очень брутально. Ну красавчик же!
На всякий случай не отпускаю Волка далеко от себя, держу на коротком поводке. Ради его же блага. Или ради моего. Сейчас так трясусь от нервов, что не замечаю холода на улице, пока ладони не начинает покалывать.
– Рядом, – командую я тихо, потому что Волку неймется, и надеваю перчатки.
Он приземляется у левой ноги, но огрызается в ответ. Я украдкой поглядываю на здание с резными колоннами и швейцарами, что открывают дверь прибывшей с водителем дамочке в рыжем полушубке.
Нет, я не пойду туда! Даже под дулом пистолета!
– Нам сюда, – кивает Горский совсем в другую сторону, и мы удаляемся от той самой «Аляски».
Куда? Знать не знаю. Волку тоже интересно.
И, только прошагав около пятисот метров к речке, я наконец выдыхаю. Потому что здесь правда оказывается уютно и красиво: утепленные беседки, огоньки – все в огнях! А еще вода и запах! М-м-м, пахнет жареным мясом. Волк облизывается.
– Малыш, ты же неголодный. – Чешу за ухом, как ему нравится, чтобы успокоить, но, кажется, он и без того более чем спокоен.
А вокруг просто огромное множество собак!
Я все же теряю бдительность, Волк рвет когти и тянет вперед, но я удерживаю его. Никита кладет руку мне на спину и чуть поторапливает. Я вижу, как нам машет его бородатый друг.
– Ого! Вот это монстр! – Макс не скрывает удивления.
Волк умеет производить впечатление. Особенно если не знать его добрый нрав. Да, он не идет на контакт, но никого без причины не обидит. И едва я думаю об этом, как тот с места делает рывок вперед и, выставив грозную морду, гаркает так, что вблизи – и не только – все обращают на нас внимание. Так это дурацкий бигль виноват! Делал садку6 на малышку Клео, которая даже ничего не поняла. Вечно Волк всех защищает. Но сейчас из-за его благородства я оказываюсь под обстрелом не одного десятка глаз.
Макс шутит. Дерганый бигль скулит и убегает, как побитый щенок. А Клеопатра с достоинством царицы обнюхивает Волка и возвращается к хозяину.
Две девушки, которые стоят с бородачом, здороваются со мной, хотя на их лицам все написано. Уже просканировали и оценили мое старое тряпье. Честно? Мне даже легче становится, хуже было бы, если притворялись милыми.
После неуклюжего знакомства, когда Макс представляет меня Радой, а дамочек Евой и Вероникой, у них завязывается несуразный разговор, смысл которого один – человек заводит собаку, и мир открывается ему по-новому, становится больше. Я не лезу в беседу, меня от одного выражения «человек заводит» уже коробит, а эти открыто хвастаются друг перед другом. Мы с Космосом то, мы с Космосом это… Бали, Занзибар, что-то еще, да, Никит?
Горский. Да, он по-прежнему стоит позади. Чувствую его присутствие спиной. И дамы таращат глаза поверх моей макушки. Никита, Никита, Никита! И как Макс это выносит? Одна уже прямо сейчас полезет через меня на шею к Горскому. Растопчет, если не поскользнется.
Сама не замечаю, как вступаю в спор с Максимом – от скуки и, скорее всего, чтобы заглушить этот свистящий шепот в левом ухе. Ева без остановки болтает обо всем на свете, будто примеряет Никитича, как зовет его друг, на роль Адама. Фу.
Не хочу слышать, что он ей ответит. Соглашаюсь с Максом и Клео спуститься к речке, где виднеется освещенная игровая площадка для собак. Он задает какие-то элементарные вопросы о дрессировке Волка, я без энтузиазма отвечаю. А потом рассказывает, как Клеопатра случайно досталась ему в наследство от бывшей девушки. Грустная история со счастливым концом. Я и не замечаю, как понемногу сбавляю оборону. Мне хорошо, рядом Волк.
Уже через пять минут мы на спор проходим полосу препятствий. Прямо аджилити7! У Клеопатры тоже есть заскоки, но справляется она довольно быстро и неплохо, учитывая, что она совсем малышка еще. А вот Волк мог бы и лучше: выпендривается. Перед кем только?
– Тебя девчонка обходит, Волк! Давай-давай! – дразню.
Но на барьере эта хитрющая дылда забавляет всех, когда вместо того, чтобы нормально оттолкнуться задними лапами и проскочить его, просто подтягивается, чуть зависает и переваливается на другую сторону.
– Грация картошки, – смеюсь я.
Макс делится вкусным кормом, но Волк ждет мячик на апорт и еще долго носится с ним вокруг.
На душе так спокойно. Я убираю взмокшую челку с глаз и широко улыбаюсь. Пока не замечаю Никиту с тем чудаковатым биглем. Точнее, с хозяйкой. Сразу отворачиваюсь, но от бородатого ничего не скроешь. Подмигивает мне, закуривает. Я молча беру из его пачки сигарету и отхожу дальше, к дереву.
Пока я весь день маюсь, не зная, как себя вести после того поцелуя, Горский, кажется, и не вспоминает о нем.
– Ра-да, – произносит Макс по слогам. – Кто же ты такая?
Он останавливается рядом, в облаке густого дыма. Я продолжаю смотреть на Волка и Клеопатру, резвящихся вместе.
– Ну так что?
– Что? – огрызаюсь.
– Ух, острые зубки. И почему же наш чемпион тебя прятал?
Парень будто пытается отыскать ответ у меня на лице.
– Ты ведь явно из другого теста, где он тебя нашел? Вы с Лилей как… Брэд Питт и Конор Макгрегор.
Сжимаю зубы при упоминании его невесты. Что это вообще значит? Как это выглядит со стороны? Макс так спокойно сравнивает будущую Горскую и… ага, ну и кто же я?
– А ты случайно не дочь Мирошниковых?
Знал бы он, что я ничья дочь.
Волк вдруг подает голос, я без слов отвечаю ему и тушу окурок в земле.
– Ладно, пойдем ужинать, Матильда8.
– Чего?
– Еще скажи, что не смотрела этот фильм! – он закатывает глаза, а я вдруг не сдерживаюсь и смеюсь.
Макс точно знает, куда идти. Когда мы надеваем ошейники и оставляем собак под присмотром, он заводит в полупустую беседку и кивает в самый угол. Там за столом Горский как раз говорит с официантом.
– От говядины не откажешься? – спрашивает он вроде бы спокойно, но как-то иначе.
Я киваю, но от меня не ускользает взгляд, которым он обшаривает друга. И сказать бы что-нибудь против, но не решаюсь. А уже через минуту даже при желании слово вставить не могу: к нам присоединяется мадам с биглем, который ноет у ее ног.
– Ой да ладно тебе, Ники-ит, – она так противно тянет его имя, – не уж-то развеяться не хочешь? Ну а ты, Макс?
О, она обратила внимание, что здесь есть кто-то живой, кроме Горского?
– У меня отменная штука, улетим на Марс!
А еще она через слово матерится. И каждый раз Никита чуть заметно кривит нос.
– Я на твоем месте был бы осторожнее в выражениях, – вдруг произносит он. – Рада – полицейский кинолог, и с ней обученный напарник.
Чего?
– Воу! – взрывается аплодисментами Макс. – Правда? Круто же!