– Уеду, – хриплым голосом отвечает он. – Не сейчас, позже.
Так хочется сказать, чтобы не уезжал, но я лишь обнимаю его здоровой рукой и прячу взгляд. Никита очень сильно нравится мне – с этим откровением я ухожу в комнату.
Уснуть не получается. Заново прокручиваю в голове все наши встречи и с ужасом осознаю, что Никита нравится мне с самого начала. С первых пусть и не самых вежливых слов. С одного хоть и колкого взгляда. Нравится, правда. Просто я была слишком глупа и неопытна, чтобы это понять.
После безуспешных попыток провалиться в объятия Морфея я смотрю сериал. Новый, в стиле романов Джейн Остин, только на современный лад. Уже третья серия. Интересно, а Никита думал обо мне что-то такое? Хотел бы вот так прижать в темном саду, впиться ладонями в бедра и целовать – забываясь, задыхаясь, без остановки?
Через час-другой я наконец отключаюсь. Скорее физически: тело устает, пока мозг продолжает думать и думать. А ночью первый раз в жизни мне снится неприличный сон.
Глава 24
Рада
Не могу перестать думать о Никите. Всего раз представив ночь с ним, не могу выбраться из этой трясины. Мысли сводят меня с ума. Он просто проходит рядом, а я покрываюсь мурашками. Слегка касается пальцами, когда протягивает кружку с горячим шоколадом, а я вспыхиваю, как свеча.
Никита замечает, что я не в порядке, спрашивает – намеками и прямо, но я отнекиваюсь. Что я могу сказать? Что закрываю глаза и вижу, как он целует мою шею? Как прижимает крепко до треска ребер? Как шепчет, что никуда не уйдет? Это мне ему ответить? Бред же!
Последние две недели он делает для меня так много! Помимо того, что носится, как нянька, развлекает, возит гулять и в питомник, на этих выходных еще и Волка уговаривает забрать за город.
Удивительно, но мой герой с первой минуты ладит с Никитой. А со второй выбирает себе спальное место под лестницей – небольшую кладовку и подушку-грушу, которую Горский собирался выкидывать, но не выкинул. И следующие два дня, что мы проводим втроем, покоряя все площадки города, выматывают меня не на шутку. Но я никогда не была счастлива, как сейчас.
Время пролетает слишком быстро и незаметно, хочется плакать. В четверг мы едем снимать гипс, и несмотря на то, что больничный продлевают до понедельника, так как врач рекомендует отдохнуть еще чуточку, поводов быть с Никитой остается все меньше. А еще я догадываюсь, что, как только поправлюсь, он уедет в Москву.
После вечерней прогулки заходим с Волком в дом – он так и живет с нами неделю. На первом этаже темно – видимо, Никита у себя. Я надеялась, что мы поужинаем, ведь завтра собираюсь на круглосуточное дежурство. Сказка подходит к финалу, а «хэппи-энда» на горизонте не видать.
Завожу Волка мыться, а затем в его логово. Там обустроено все: коврик с любимыми игрушками и косточкой. Это Никита настоял, чтобы он в доме жил, я предлагала уложить его в беседке на заднем дворе, там тепло.
– Не привыкай сильно, красавчик, – шепчу Волку на ухо и чешу нос.
По лестнице поднимаюсь медленно, на цыпочках. Борюсь с внутренним желанием заглянуть к Горскому, но дверь в его комнату оказывается незапертой. Когда прохожу мимо, он окликает меня.
– Как погуляли?
Я пытаюсь сосредоточиться на вопросе, но Никита сидит на кровати с наполовину задранной майкой и в свободных домашних штанах. Его освещает только свет фонарных столбов с улицы и экран ноутбука, что лежит на коленях.
– Х-хорошо.
– Ты поела? Я буду ужинать позже, можешь не ждать. Тебе вставать рано.
Киваю, а что я возражу? Он чертовски прав. Жую губу, топчусь на месте.
– Рада, – зовет Горский, когда собираюсь уйти. – У тебя все хорошо? Ты в последние дни будто чем-то расстроена.
Ты такой умный и не понимаешь?
Пожимаю плечами, сопротивляясь фантазиям в голове. Какой же он все-таки красивый! Невозможно. Идеальный мужчина. Если бы он захотел быть со мной, я бы никогда его не подвела.
– После того как было хорошо, всегда плохо, – осмеливаюсь посмотреть в глаза, которые отвечают пристально, но без прежнего холода, – а мне было очень хорошо.
– Дурочка. – Никита улыбается, и от ямочек на его щеках в животе бабочки порхают. – Будет только лучше, отдыхай.
Будет только лучше, – повторяю про себя, когда выхожу и прикрываю за собой дверь.
Делаю несколько шагов, но что-то заставляет остановиться. Отчаяние. Мне ведь лучше станет, только если… Ну же, смелей, признайся ему, что тебе не все равно! Просто сделай все, чтобы не жалеть!
Я уговариваю себя вернуться, но не могу сдвинуться с места. Раскачиваюсь из стороны в сторону, как ненормальная, а затем разворачиваюсь на пятках и, не успев подумать, что творю, толкаю дверь в комнату Никиты.
Он поднимает глаза, его лицо меняется. Представляю, как выгляжу: растеряна, одержима, дышу тяжело, смотрю на ладони – пальцы трясутся.
– Скажи, – начинаю, не отрывая взгляда от пола, – у тебя кто-то есть?
Выжидаю несколько секунд, но ответа не следует. Только после этого осмеливаюсь поднять глаза. Никита сидит с каменным лицом, по нему ничего не понять. Он для меня всегда закрытая книга, а сейчас я вообще ни намека не разберу – что чувствует, о чем думает. Считает ли, что лезу не в свое дело? Что я дура?
И ладно. Плотину все равно прорывает – я слишком долго это в себе держала.
– Потому что я… я думаю о том поцелуе в бассейне. Постоянно. Прости, – осекаюсь, потому что чувствую себя неблагодарной. – Ты был так добр ко мне! Поэтому я решила, что… блин, глупость какая. Пожалуйста, скажи мне как есть! Скажи, что я все выдумала, скажи, что мне показалось и между нами ничего нет, потому что ты… ты такой красивый! А я не могу спать, Никит. Все время думаю о тебе.
Когда замолкаю, тишина для меня звучит громче собственного голоса. Я жду. Жду, а сердце отстукивает мгновения – тук-тук, тук-тук.
Никита отставляет ноутбук в сторону. Отталкивается от матраса, садится ближе. Не могу смотреть ему в лицо – сгораю от стыда.
– Красивый, значит? – звучит, будто издалека, потому что в ушах по-прежнему звон стоит.
Он улыбается? Не успеваю подумать, как Никита протягивает руки и подталкивает ближе к себе.
Два мелких шажочка, как бесконечный путь в бездну. Бездну тех чувств, что я испытываю к нему – они оказываются даже сильнее, чем я могла представить.
– Я тоже думаю о тебе, – слышу его слова.
Точнее, сначала вижу, как двигаются губы, и только потом доходит смысл.
– Но ты меня избегаешь! – вырывается возмущенное восклицание.
– Потому что стараюсь быть с тобой осторожным, – Никита отвечает совершенно невозмутимо.
Не нужно.
Я хочу сказать вслух, но это слишком. Запас смелости на исходе, слова застревают в горле. У Никиты на лбу появляется морщинка. Она не сулит ничего хорошего, тот явно что-то обдумывает. Я не хочу, чтобы убивал во мне последнюю надежду и впиваюсь в него умоляющим взглядом.
Никита вдруг касается моей спины и вдавливает пальцы в кожу, в его глазах мелькает удивление, смешанное с желанием. Теперь я узнаю это выражение, потому что сама испытываю похожие чувства. Они меня пугают немного, но стоит признать – без них мне еще страшнее.
– Рада, – произносит Горский с легким упреком и иронией.
А я в это время не смею даже дышать, боюсь, что он укажет на дверь. Очень боюсь. Поэтому, когда руки Никиты опускаются на мои бедра и порывисто притягивают к себе, из груди вырывается едва слышный стон облегчения.
Он мне улыбается. Неприкрыто. Тепло. Без подтекста, как сказал бы сам. От этой улыбки ликует каждая клеточка моего тела, а сердце бросается вскачь. Я кладу ладони ему на плечи и смотрю сверху вниз, ощущая незримое притяжение.
У него потрясающе выразительные глаза. В полумраке они не похожи на лед, скорее, в них играет серебро уличного света.
– Можно? – мне хочется его коснуться.
– Попробуй, – без сомнения издевается надо мной Горский, спрятав ухмылку в уголках губ.
Но сейчас не об этом. Я получаю доступ к Никите – вот, где рай. Касаюсь кончиками пальцев его щеки, аккуратно провожу вдоль скулы, покрытой острой щетиной. Меня переполняют эмоции: бросает в жар, подрагивают руки, дыхание сбивается. Эти новые ощущения отзываются во всех уголках души.
Я прикрываю глаза, потому что видела Никиту тысячу раз – даже во сне, а теперь хочу просто его почувствовать. Пока он разрешает, я сделаю все, о чем мечтала. Не спеша очерчиваю подбородок, трогаю губы. Никита слегка кусает меня, я смеюсь, но продолжаю – нос, брови, лоб. Запускаю пальцы в чуть отросшие волосы. Они немного жесткие на ощупь, наверное, из-за хлорки.
Его руки тоже начинают путешествие по моему телу. Горячие ладони двигаются и забираются под майку, обжигают спину. Я невольно выгибаюсь, подаюсь вперед и не сдерживаю улыбки – мне щекотно от тех узоров, что Никита выводит на голой коже. А когда легко касается груди, я распахиваю глаза. Это разряд тока в чистом виде.
– Дыши, – напоминает.
Его пальцы задевают бока и мой живот. Я наблюдаю за ним и понимаю: ему нравится то, что он видит. Ему нравлюсь я.
Хватаю свою майку за край и стягиваю через голову, пока не передумала. Волосы путаются, падают на лицо, я смущаюсь. На мне спортивное белье, и я совсем не похожа на модель – не держу позу, не благоухаю розами. И точно не выгляжу, будто только что сошла с подиума.
Что я творю? Еще и Никита ничего не делает, просто смотрит. Смущение берет верх.
– Если я не так поняла или тебе не нравится, то я…
Вместо ответа он подтягивает меня ближе, зажимает коленями мои ноги с обеих сторон и оставляет поцелуй под ребрами. Почти невесомый. Один, второй.
– У тебя потрясающее тело.
Не знаю, что потрясающего он нашел в нем – обычное. Грудь да талия есть, и ладно. Но забываю сомнения, когда Никита поднимается выше и выше, и просто млею.
Не может быть, он же видел многих, таких красивых! Не может быть…
– Может, – раздается хриплый голос.