Защита на Нюрнбергском процессе была довольно многочисленной – это немудрено, учитывая значительное количество подсудимых, а также факт обвинения целых организаций, – и была представлена исключительно немецкими адвокатами. Надо отметить, и это видно из приводимого ниже списка, что в ряде случаев один человек часто осуществлял защиту нескольких подсудимых или организаций. В принципе надо сделать вывод, что для организации эффективной защиты сил явно недоставало. Особенно если принять во внимание превосходящую их в разы численность обвинения (вместе со вспомогательным персоналом, обеспечивающим сбор, обработку и представление обвинительных материалов). Тем не менее в работе процесса Международного военного трибунала над главными военными преступниками приняли участие 32 адвоката (часто можно встретить цифру 27, но это «единовременно», без учета смены адвокатов во время процесса), а если считать еще и их 54 помощника и 67 секретарей, также в большинстве своем людей с юридическим образованием, то общую численность защиты можно определить в 153 человека.
Нюрнбергский процесс: скамья подсудимых и места защитников
Главный обвинитель Роберт Джексон, как и все американские юристы обожающий демагогию и красивые слова – поскольку это является неотъемлемой и важнейшей частью их профессии, – в заключительном слове заявил: «Мы можем быть уверены в одном. Будущим поколениям никогда не придется с недоумением вопрошать, что же могли сказать нацисты в свое оправдание. История будет знать – все, что они могли сказать, им было позволено сказать. Они получили возможность предстать перед судом такого рода, право на который в дни их процветания и славы они не предоставляли никому…» Хотя в одном он был абсолютно прав: будущее (это как раз наше с вами) поколение – по крайней мере его большинство – никакого недоумения по поводу приговора не высказывает…
Большинство защитников были практикующими адвокатами и судебными чиновниками во времена Третьего рейха и находились под постоянной угрозой ареста: власти союзников могли в любой момент задержать любого из адвокатов и поместить его в лагерь для интернированных. К тому же надо было считаться и с возможностью нападения на них антифашистов: сегодня нам эта угроза кажется достаточно умозрительной (тем более что таких нападений не было), но в 1945–1946 годах в оккупированной Германии это защитников волновало очень сильно. Они даже вытребовали себе особые охранные документы, гарантирующие их защиту, хотя подобные бумаги были рассчитаны скорее на представителей американских властей. В этой ситуации активность защиты заметно снижалась, хотя адвокаты все же пытались хоть как-то оказать помощь своим клиентам. Поскольку преступность нацистского режима не вызывала сомнений ни у победителей, ни у побежденных, защитникам было просто глупо отрицать сам факт совершения преступлений, в т. ч. военных. Все, что им оставалось, – это попытаться снять ответственность с конкретного подзащитного (и свалить ее на уже мертвых столпов режима), а когда такое становилось невозможным – все же сбором доказательств занимались тысячи людей и, следовательно, надеяться, что что-то будет упущено, было наивно, – то перевести стрелки по принципу tu quoque[41].
Проблемы, возникшие с защитой, довольно точно охарактеризовал американский военный переводчик Рихард Зонненфельдт: «Найти защитников для подсудимых было нелегко. Адвокаты из известных нацистов были исключены, а других выдающихся немецких юристов гитлеровский режим не поощрял. Тем не менее даже в хаосе послевоенной Германии отыскались две дюжины защитников, причем трибунал помог установить некоторых лиц, не стремившихся возложить на себя эту обязанность. Защитники варьировались по качеству от ловких и умелых адвокатов до настоящих олухов. Конечно, задача перед ними стояла невозможная. Деяния их подзащитных не вызывали никаких сомнений, а постоянные ссылки на незаконность процесса отклонялись»[42].
Большие проблемы для немецких адвокатов представлял тот факт, что процесс велся не по классической европейской процедуре, а с большими элементами англосаксонской. Большинство защитников были не готовы к тому, что судьи активно участвовали в процессе и могли задавать вопросы, свидетели были обязаны отвечать, а перекрестный допрос – наверное, самый зрелищный элемент англосаксонских судов – был им абсолютно незнаком. Они, конечно же, получили доступ к документам процесса и имели возможность пользоваться услугами Центра обработки документов во Дворце правосудия в Нюрнберге, где могли получить копию представленных на суде документов. Однако скорость выдачи копий зависела от загруженности сотрудников центра (а их было всего пять) и в ряде случаев могла затянуться на неделю. К тому же данные о запросе того или иного документа, как и вызов любого свидетеля, изначально становился известным представителям обвинения, что полностью исключало какую бы то ни было неожиданность (как, например, советскому обвинению удалось произвести фурор с вызовом генерал-фельдмаршала Фридриха Паулюса).
Зал заседаний МВТ. Слева – скамья подсудимых, ближе к центру – места защиты, далее – секретари и стенографистки, справа от скамьи подсудимых – переводчики, слева от них – место для выступления свидетелей и допроса подсудимых
Общаться с подзащитными адвокаты могли либо в зале суда в перерывах – но это просто переброситься парой слов, – либо в особом помещении Дворца правосудия, которое получило пафосное название Центр для посетителей подсудимых. На самом деле это была стандартная для подобных заведений комната, где подсудимые/заключенные были отделены от посетителей проволочной сеткой (позднее – толстым стеклом). Заведующая этим центром – американка Эмма Доротея Хайнес (Haynes; 1907–1984), на тот момент Швабенланд – была довольно интересной личностью. Она родилась в Портленде (штат Орегон) в семье немецкого пастора, перебравшегося в США в 1891 году. Она с отличием окончила Колорадский университет в 1927 году, в 1930–1931 годах стажировалась в Университете Браслу, а затем работала учительницей старшей средней школы. В 1945 году ее командировали в Нюрнберг в качестве переводчика в Германии во время Нюрнбергского процесса. Здесь она познакомилась со своим будущем мужем, судебным репортером из Чикаго Томом Хайнесом и после вступления в брак в 1948 году сменила фамилию. Она и отвечала за порядок во время общения адвокатов с подзащитными. Кроме того, именно через нее адвокаты отправляли свои письма родственникам за границу – как и все граждане оккупированной Германии, такого права они не имели.
Также отметим, что защитники работали в Нюрнберге отнюдь не на общественных началах, хотя с оплатой их услуг и были определенные проблемы. В начале процесса им организаторами (т. е. решением Трибунала) был выплачен аванс в 4 тысячи марок. После этого процесс начался, и судьям стало явно не до столь мелких и незначительных, с их точки зрения, вопросов. В результате об оплате труда адвокатов благополучно забыли, а местные оккупационные власти совершенно не собирались брать на себя дополнительные финансовые обязательства. У многих адвокатов своих сбережений не было, и вскоре у них начались проблемы. Последовала долгая переписка, и 17 февраля финансовая дирекция Союзной контрольной комиссии согласилась принять на себя обязательства по финансированию текущих нужд процесс. 19 февраля в распоряжение Трибунала были предоставлены необходимые средства и защитники получили 5 тысяч марок (в июле им выплатили еще по 7 тысяч).
Перед тем как перейти непосредственно к личностям адвокатов, отметим, что в нашей стране при публикации материалов Нюрнбергского процесса речи защитников были опубликованы в 5-м и 6-м томах сборника документов[43]. Более полное издание появилось почти через полвека[44].
Итак, расскажем об адвокатах Нюрнбергского процесса. Поскольку «подсудимым № 1» на процессе был, конечно же, Герман Геринг, его адвокату – доктору Отто Францу Вальтеру Штамеру (Stahmer; 1879–1968) – было предначертано занять первое место среди защитников. Как писал А. И. Полторак: «“Последняя линия нацистской обороны”, как остроумно окрестили нюрнбергскую защиту советские карикатуристы Кукрыниксы, действовала очень решительно. Идейным ее руководителем стал адвокат Геринга доктор Штамер». Самого адвоката Полторак описывал следующим образом: «Защитник Геринга доктор Отто Штамер принадлежал, скорее, к числу цивилистов, чем криминалистов. Вся его деятельность в прошлом была связана с ведением крупнейших международных патентных процессов. Но и он, несомненно, являлся весьма опытным буржуазным адвокатом». Он родился в Альтоне близ Гамбурга, изучал юриспруденцию в Тюбингенском, Берлинском и Кильском университетах, в 1902–1906 годах прошел стажировку в одном из подразделений Высшего земельного суда в Киле и в 1903 году защитил докторскую диссертацию в Ростокском университете. С марта 1907 года Штамер работал адвокатом при Высшем земельном суде в Киле, причем с ноября 1923 года получил также право заниматься нотариальной деятельностью. При подготовке Нюрнбергского процесса Геринг выбрал именно его, по общепринятой версии, свой выбор бывший «наци № 2» сделал потому, что из всего представленного ему списка Штамер был единственным, имя которого тот ранее слышал. С 1945 года Штамер являлся президентом Коллегии адвокатов земли Шлезвиг-Гольштейн. Он умер в Киле в возрасте 88 лет.
Выступление адвоката Отто Штамера
Рудольф Гесс вообще был крайне тяжелым подзащитным, тем более что у него не сложились отношения с его первым адвокатом доктором Гюнтером фон Роршейдтом (Rohrscheidt). Поскольку с самого начала процесса Гесс демонстрировал явные признаки амнезии – потери памяти – и было абсолютно неясно, реально ли у него что-то разладилось с головой или же он симулир