Папа убрал снимок и закрыл папку.
– И это все? Маловато для дела о пропавшем ребенке.
– Вы тоже так считаете? Я пыталась обсудить это с Гэрри Беллом – он сейчас на пенсии – но… скажем так, он не проникся моими словами. Дерек уверен, что Гэрри Белл сделал все что мог, но это нормально – заступаться за отца. Просто… – Элли покачала головой. – Гэрри Белл не сомневался, что Сара скоро вернется. – Она крепче сжала руль. – А она так и не вернулась. Думаете, еще можно напасть на ее след?
– Будет непросто, – предупредил ее папа, – но не то чтобы невозможно. Наверное, лучше начать сначала: заново опросить всех, кого допрашивала полиция, выяснить, какие детали они упустили. Если хотите, я вам с этим помогу – после того как закроем дело о пожаре.
Элли широко улыбнулась, и по сравнению с этой яркой, сияющей улыбкой все предыдущие сразу стали казаться фальшивыми. Маленькие города похожи на озера. Наверное, это относится и к местным жителям. Солнечность Эллисон Хартли была лишь поверхностью воды, и мне даже стало совестно за то, что я сразу этого не поняла. Надо научиться лучше разбираться в людях, иначе мне не стать детективом, как папа, после уни… ох.
Я в любом случае не закончу университет и не стану детективом. Я никем не стану. Глупо, конечно, но я иногда забывала о том, что мертва, – возможно, потому, что не чувствовала себя мертвой. Правда, до несчастного случая я жила в настоящем, всегда сегодняшняя и никогда – вчерашняя, а сейчас замерла в прошлом, на пятнадцати с половиной годах, и не двигалась ни вперед ни назад – и как я могла при этом быть девочкой-бабочкой? Разве что если бы решилась двигаться дальше…
Откуда у меня взялась эта мысль? Это все влияние Кэтчин! Я принялась в панике искать более приятные, успокаивающие мысли и быстро нашла одну: пускай в полицию мне не попасть, но я все еще могу учиться новому, расти и меняться. Быть девочкой-бабочкой, как мама.
Я развила эту идею. Может, мама вернется оттуда, где она сейчас, найдет меня, и папа сможет ее видеть, и мы все снова будем вместе! В глубине души я понимала, что это неправильно, но старалась об этом не думать. Нет, я найду маму, поставлю на ноги папу, и все будет хорошо.
Машина завернула за угол и начала взбираться по холму. Элли показала на вершину холма.
– Видите вон тот дом? Который большой? Там живут Шольты. Алекс сам его построил – ну, заплатил рабочим.
Особняк Шольтов был двухэтажным, из красного кирпича, и обшитые досками домишки, стоявшие рядом, казались миниатюрными по сравнению с ним. Его окружали зеленые скульптуры из кустов, подстриженных в форме лебедей. Дерек Белл сказал, что этот дом «не так просто найти». Он солгал. Мы бы с легкостью нашли его по короткому описанию «уродливый кирпичный особняк с вычурными кустами», – а значит, Элли с нами отправили не просто так. Белл хотел, чтобы она приглядывала за папой, а потом все ему доложила.
Папа сделал тот же вывод. Когда машина остановилась, он обратился к Элли:
– Я бы поговорил с Шольтом один на один. Думаю, он подойдет к разговору серьезнее, если его будет расспрашивать незнакомый человек.
Элли не стала возражать. Наоборот, на ее лице отразилось облегчение. Наверное, ей неловко вот так метаться меж двух огней. Теперь она сможет с чистой совестью сказать Беллу, что при допросе не присутствовала и ничего не знает.
Я поспешила за папой. Он подошел ко входу и ударил тяжелым медным дверным молотком по крепкому дереву. Там не спешили открывать. Папа собирался было постучать снова, как вдруг дверь распахнулась.
За порогом стоял тощий седой старик болезненного вида: с бледной, желтоватой кожей, дрожащими руками. Несмотря на это, взгляд у него был пронзительный.
Папа показал ему свое удостоверение, не обращая внимания на направленный на него свирепый взгляд.
– Мне надо поговорить с Александром Шольтом.
– Его нет дома. Он уехал в город рано утром.
– Вы его отец?
Старик отрывисто кивнул.
– Да, Чарльз Шольт. Что с того?
Папа посмотрел на меня, а потом на дом. Я все поняла. Он хотел, чтобы я проверила, не прячется ли там Александр.
Я пробежала мимо Шольта и принялась осматривать комнаты, наполненные роскошной мебелью и выцветшими фотографиями бледных родственников Шольтов. На первом этаже Александра точно не было, так что я поднялась по спиральной лестнице.
На втором меня ждали одни сплошные спальни кремовых и бежевых оттенков, которые сливались между собой: скучная спальня… очередная кремовая спальная… еще одна… Минутку.
В этой занавески развевались на ветру, но окно было закрыто. Странно. Я подошла ближе.
В раме не оказалось стекла. Оно словно исчезло, но деревянная рама выглядела нетронутой. Я опустила взгляд и увидела осколки на полу.
Кто-то вломился в дом? Правда, балкона здесь нет, и уж слишком высоко. Каким же надо быть целеустремленным, чтобы сюда забраться? Может, окно разбили, бросив что-нибудь снизу. Камень?
Я уже собиралась развернуться, как вдруг увидела нити волос, застрявшие в оконной раме. Черных волос.
Перед глазами встала фотография, которую вчера показал мне папа. У директора Каваны были черные волосы. Он сюда приходил? Он все еще здесь?
Я помчалась осмотреть другие спальни. Пусто. Потом спустилась и вышла в сад за домом – мало ли, кто-нибудь спрятался в подстриженных кустах? – но и там никого не было.
Разочарованная, я вернулась к папе. Он все еще разговаривал с Чарльзом Шольтом. Точнее, это Чарльз Шольт с ним разговаривал, вещая о том, что полиции следовало бы заниматься полезными вещами, а не докапываться до успешных предпринимателей.
– Александра там нет, – доложила я папе. – На втором этаже разбито окно, и в раме застряли черные волосы. Наверное, в него пролезал директор Кавана.
Папа тут же перебил старика и сказал, протягивая ему визитку:
– Боюсь, сейчас мне пора, но я правда должен поговорить с вашим сыном. Пожалуйста, попросите его, чтобы он связался со мной как можно скорее.
Шольт бросил визитку на пол и с грохотом хлопнул дверью.
Я растерянно посмотрела на папу.
– В смысле – тебе пора? Разве ты не обыщешь дом? Я же не могла заглянуть в шкафчики и все такое. Вдруг там спрятаны улики?!
Папа оглянулся на машину, из которой за ним наблюдала Элли. Он достал телефон и поднес к уху.
– Черных волос и разбитого окна недостаточно, чтобы оправдать обыск, Бет, – сказал он, медленно отходя от дома. – Мало ли, из-за чего на самом деле разбилось окно. Волосы могут быть чьи угодно. Да и как я объясню, откуда это узнал?
О. Об этом я не подумала.
– Но это же подозрительно?
– Да, особенно учитывая то, что Александр Шольт избегает разговора с полицией. Я пока не могу получить ордер на обыск. Зато могу попросить наш отдел тщательнее изучить семью Шольтов. Ты отлично справилась, Бет. – Он одобрительно кивнул.
Я широко улыбнулась. День выдался не просто хороший, а даже замечательный. Я помогла папе, причем в обличье призрака, и сделала то, что не смогла бы провернуть, будучи живой.
Может, у меня все-таки есть шансы стать детективом? Пускай это будет не совсем так, как я себе представляла до своей смерти, но все же… Бет Теллер. Детектив-призрак. Новое, чудесное будущее для нас с папой – и мамой, потому что я ее найду.
Элли прервала счастливый ход моих мыслей. Она выпрыгнула из машины и помчалась к нам с телефоном в руке. Рыжие волосы хлестали ее по лицу. Она резко остановилась напротив папы. Лицо у нее было бледное как полотно, но голос звучал все так же ровно и деловито:
– Они нашли еще два трупа. Оба заколоты.
Смерти
По городу мы ехали в гробовой тишине. Улицы мелькали за окном. Обшитые досками дома, эвкалипты и черные вороны сливались в одну размытую полосу, пока мы не остановились на улице, которая ничем не отличалась от других – кроме того, что на ней стояли две полицейские машины. Они перегородили дорогу, а полицейские собрались в самом конце улицы, у высокой проволочной ограды. Я не видела, что за ней.
Папа с Элли вышли из машины, и я следом. За оградой темнела глубокая яма, а дальше росла зелень. Дерек Белл поспешил к нам. Вид у него был еще более нервный, чем утром.
– Жертвы там? – спросил папа, кивая на яму.
– Да. Это проход к старому сливоприемному колодцу. Тела заметил случайный прохожий. – Белл быстро, пораженно моргал, словно все не мог поверить в случившееся. – Жертвы… Том Кавана и Мартин Флинт.
Я разинула рот от удивления.
– Воспитатель и директор умерли… здесь? А кто тогда сгорел при пожаре?
– Вы уверены? – уточнил папа.
– Да, более чем. Я отлично знал их обоих. – Белл взъерошил свои волосы. Рука у него дрожала. – Оба заколоты сегодня ночью. Рана у обоих на груди.
– Кто-нибудь что-нибудь видел? Или слышал?
– Пока не ясно. Сам никто к нам не обращался, а на то, чтобы всех опросить, уйдет время. – Белл кивнул на встревоженную толпу около одного из полицейских. Они все разговаривали одновременно.
– Кто умер?
– Что с ними произошло?
– Здесь безопасно?
Белл с мольбой взглянул на Элли.
– Ты не могла бы?..
Она кивнула, подошла к толпе и заговорила тихим, обнадеживающим голосом. Через несколько минут шум голосов стих.
– Она умеет найти подход к людям, а? – спросил папа.
Белл даже не смотрел на Элли. Он оглядывал улицу.
– Зачем выбрасывать тела именно сюда?.. – Белл нервно покосился на ограду.
– Их убили не здесь? – спросил папа.
– Нет. Крови мало. Явно убийство произошло в другом месте. Идемте, я вам покажу.
Папа последовал за Беллом к воротам, строго взглянув на меня, как бы говоря: «Тебе нельзя смотреть на трупы». Я была не против. Мне самой не хотелось смотреть на убитых и рассуждать о том, как именно их убили, – эту часть расследования я с готовностью оставляла папе.
Я вспомнила, как Кэтчин предположила, что меня убили, и поэтому я застряла в мире живых. Вдруг призраки Каваны и Флинта витают где-то рядом, не жела