жий наместник уже якобы придумали, как одержать победу. Интересно-интересно…
– Приветствуем вас, милорды, – сказал один из солдат, когда мы зашли в казарму. – Спешу доложить, что почти все витязи сейчас в Истре – готовятся к поимке оборотня. Прочесывают местность и зачищают жилую высотку, где расположатся наши снайперы.
– Чудесно, – ответил Змей, – значит, у нас есть немного времени. Бойцы! Проверить оружие и снаряжение. В любую минуту быть готовыми к выступлению! А ты… – Витя повернулся ко мне и завис.
– Господин Кущев, – улыбнулся поприветствовавший нас солдат, – вам велели передать кое-что.
В мои руки перекочевал диктофон с наушниками. Похоже, это и есть «шумовой портрет».
– Мне нужна отдельная комната, – сказал я, – и хотя бы тридцать-сорок минут времени.
– Будет, – ответил Виктор. – Дайте, что ему нужно.
Солдатик отвел меня в торец здания и, открыв одну из дверей, учтиво пригласил войти. Внутри оказалось прямо как в кубрике – тесное помещение без окон с парой двухъярусных коек. То, что надо.
Улегшись поудобнее, я включил зажатую в руке пластиковую коробочку. Вопреки убеждениям многих, у меня нет сверхспособностей. А звуки я различаю, потому что запоминаю их. Как стихотворение заучиваешь, прочитав его много-много раз, так и со звуком. Например, если я хочу услышать эсминец в море, то должен наизусть знать, как он шумит. Характерный шум, издаваемый чем-либо, и есть «шумовой портрет».
Вот только то, что было записано на диктофоне, никак не могло быть «шумовым портретом». Звукозапись длилась одиннадцать секунд, и почти все это время был слышен лишь ветер. Лишь в самом конце на пару мгновений в его вой вмешивалось нечто постороннее. Я прокрутил запись раз пятьдесят, но так толком ничего и не разобрал. Понял только, что это или шипение, или хруст. М-да. Ребята, да вам только в звукооператоры идти.
В конце концов я плюнул и отбросил диктофон с наушниками прочь. Пошло все к черту! Все равно затея бессмысленная, хоть с «портретом», хоть без него. Я заложил руки за голову и закрыл глаза. Провалиться бы куда-нибудь подальше отсюда… Надоело все. Абсолютно. Надоел весь этот лицемерный Форпост.
Форпост Цивилизации. Форпост Жизни. Форпост Веры. Так на полном серьезе называют сейчас наше государство. А началось-то все с чего… Двадцать лет назад большинство спасшихся в зеленоградских подземельях было шокировано и морально раздавлено гибелью привычного мира. Ладно еще я, закаленный трудностями. Для меня это было сродни очередному автономному походу. Только в очень необычной подлодке и с огромным экипажем. Остальные же, привыкшие жить припеваючи, вмиг растерялись. В гигантском убежище царили уныние и апатия. Но нашелся человек, который посмотрел на произошедшее другими глазами. По его словам, все это случилось по нашей же вине: дескать, зачахла Россия, и ослаб русский народ, позволил себя погубить и под землю загнать. Но если мы вспомним былые времена, когда русские с помощью молитвы да крепкой воли держали пятую часть земного шара, то не только вновь поднимемся, но и расцветем пуще прежнего. И будет новая Российская империя земным Раем. Главное – не опускать руки.
Бред? Я так и считал. А вот на отчаявшихся, нуждавшихся в утешении людей это действовало. Вдобавок, из трех тысяч человек больше половины оказались военными в разных чинах, от рядовых до генералов. Одному из них, Борису Фоменко, пришло в голову подыграть этому чудаку, Владу Никодимову. Он стал поддерживать оратора словами и делами, и других вояк заставлял делать так же. Воля у Фоменко оказалась не просто стальная – титановая. Быстро привел всю людскую массу в повиновение – где словом, а где кулаками подчиненных.
Больше всего хитрому генералу понравились слова о твердой руке и доброй воле государя-императора. Поэтому Борис на полном серьезе короновался. Все чаще от него доводилось слышать ранее шуточную фразу: «Аз есмь царь!» Только смеющихся раз за разом становилось все меньше. Противники нового режима уходили на тот свет или подчинялись Фоменко.
Вскоре в бункере у нас установилась настоящая монархия – с царем в качестве единовластного правителя и православной церковью в качестве официальной религии. Остальные конфессии теперь под запретом.
И, наведя порядок у себя дома, мы решили вернуть всю нашу землю. Вот только выйдя из бункера в далеком шестнадцатом году, мы так и не продвинулись далеко вперед. Какая там пятая часть Земли! Да у нас до сих пор территории гораздо меньше, чем было в каком-нибудь из российских регионов. Все, чем мы располагаем, – жалкий огрызок Московской области, ограничивающийся Истрой с запада, границами Солнечногорска – с севера, Химками – на юго-востоке… За МКАД мы до сих пор не решались соваться по-настоящему. А на юге наш пыл охладила Рублевская империя. Чем-то это государство похоже на наше, только правят там шишки из бывшего российского шоу-бизнеса, и играются они не в Русь Святую, а в Древний Египет.
Так и остались мы на своем пятачке. Постепенно освоили территорию, подмяли под себя все хутора, деревеньки и бункеры с немногими выжившими аборигенами, понастроили острогов и крепостей, наладили какой-никакой быт. Самым ценным ресурсом при этом стала чистая земля, на которой можно вырастить что-нибудь съедобное. И люди, работающие на этой самой земле. И решили власть имущие – да будет феодализм, раз уж мы возрождаем феодальное государство! И понеслось… Весь Форпост поделили на феоды. А феоды, в свою очередь, – на волости. И всем наиболее важным шишкам раздали по куску земли вместе с аборигенами. А чтобы окончательно закрепить форму правления, решили величать людей так же, как и в Российской империи. Землевладельцев обозвали дворянами и поделили по степени важности – на графов, герцогов, князей… А простолюдины стали крестьянами да смердами.
С воинскими титулами еще интереснее вышло – думали-думали, как называть служивых, да так и оставили солдатами. Но вот наиболее отличившихся решили вдруг звать витязями. Почему? Может, советники царя, бывшие реконструкторы, не нашли другого слова. А может, решили, что красиво, да и все равно Русь. Титул закрепился. И даже стал весьма почетным. Теперь едва ли не единственный шанс выбиться из грязи в князи – стать солдатом, затем витязем, а уж потом можно и на дальнейшее повышение рассчитывать. Еще есть особый отдел, где служат реальные садисты и головорезы. Личная гвардия царя – полиция, судьи и шпионы в одном флаконе. Сначала на полном серьезе думали обозвать этот отдел инквизицией, но потом из закромов истории выползло на свет божий другое имечко – Тайная канцелярия. Какая-то там организация времен Петра Первого. Смешно? Лично мне, да и многим жителям Форпоста – уже нет. Ибо ее воины, которые официально зовутся Псами Господними, а в народе опричниками, – это страх и ужас. Чуть что не понравится царю – мигом в дверь вам постучат. А то и в табло. Уж мне пришлось познать их дружелюбие на собственной шкуре. Хорошо хоть, не сломали мне ничего на допросе. Но все равно прибить их всех готов, тварей…
Громкий стук в дверь заставил меня встрепенуться. Гляди-ка, задремал! Спешно вскочив, я открыл дверь, постаравшись принять безразличный вид. На пороге стоял лично Его Трижды Пресвятейшее, блин, Величество – Виктор Хромов.
– Ну что, готов? – спросил он меня.
– Да, – ответил я, прекрасно понимая, что другой ответ был бы неприемлем.
В казарме на сей раз было полно народу. Среди вояк – три снайпера. Сам Витька с его винторезом и еще двое с СВД. Вернувшиеся с разведки витязи деловито обсуждали обнаруженные на привычном месте следы босых ног.
– Эта тварь где-то поблизости, – увлеченно говорил один из воинов, – сегодня ей кранты, зуб даю!
– Если только оборотень явится в нужное время, – усмехнулся я, проходя мимо.
– Явится, никуда не денется, – последовал ответ. – Сегодня день летнего солнцестояния. Такие, как он, не усидят на месте.
Гм-гм… Ребята, вы точно в своем уме?!
Мысли кричат, язык молчит. Будто мне нет дела до человеческих глупостей. Бесполезно бунтовать – придется либо плыть по течению, либо утонуть…
Мы почти в том же составе, разве что снайперы вместо прежних двух солдат. Пять автоматчиков, три арбалетчика. И я. На сей раз – с респиратором вместо противогаза.
Те же вездеходы «Арго», помытые во время нашего отдыха. Садимся, трогаемся, выезжаем через другие ворота. Рычково находится чуть ли не на въезде в Истру, поэтому совсем скоро мы оказываемся в городской черте.
Бывал я здесь пару раз до ядерной войны. Честно говоря, по мне, Истра – серый и скучный городишко. Его лишь немного приукрашивал Новоиерусалимский монастырь. В остальном – ничего интересного. Сейчас же стало еще унылее. Кирпичные девятиэтажки и панельные хрущевки глядели на людей мертвыми окнами-глазницами, широко распахивая черные зевы подъездов. Дома частного сектора напоминали язвы на теле земли – сгнившие и вонючие. То и дело в поле зрения оказывались строения с обвалившимися стенами или совсем рухнувшие из-за размытого фундамента. Некоторые домики раньше были покрашены в нарочито яркие цвета: солнечно-желтый, изумрудно-зеленый, бордовый. Сейчас остатки краски лишь местами проглядывали сквозь слои грязи и пепла.
Если город когда-нибудь возродится, его придется строить заново. Все эти гнилушки пойдут под снос. А пока что мы просто время от времени заглядываем сюда, разбираем последний хабар да отстреливаем порождения «мирного атома».
Проезжаем по Советской улице, затем сворачиваем на улицу Ленина и долго едем по ней. Странно. Я думал, охота будет либо на восточной окраине города, либо на западе, возле Нового Иерусалима. Мы же проехали почти до самой железной дороги и свернули направо, в какой-то переулок. Здесь и затормозили.
– Наша остановка, господа! – скомандовал Змей. – Значит, так. Вон там будут наши снайперские точки, – рука Витька показывала на кирпичный девятиэтажный дом. – Сам оборотень внизу шурует, в овраге. Наш доблестный Саныч спустится туда и привлечет его внимание. Как только тварь будет услышана и засечена, сообщишь нам с помощью этого.