– Сейчас скажете, что время идет по кругу?
Васёк давно потерял нить разговора. А Карась знай себе разглагольствовал, обрадованный тем, что теперь его хоть кто-то понимает. Маша сначала хмурилась, потом лицо разгладилось. С интересом послушала и про станицу, и про самоотверженность Карася, пустившегося в долгую дорогу к еще неизвестным поселениям выживших. На Ваську Карась только раз рукой махнул – вот, мол, человек хоть и простой, но верный. И не из трусливых. В долгой дороге без спутника быстро пропадешь.
Маша, перекладывавшая запеченные овощи в глубокую тарелку, коротко посмотрела на Васю через плечо. Взгляд ему не понравился. Таким же взглядом дед Васьки, станичный ветеринар Даниил Матвеевич рассматривал туши передохших за ночь соседских боровов. «Вот же горе у людей случилось! Кстати, что у нас сегодня на обед?»
– А вы, кстати, почему в такой глуши засели? – неожиданно спросил Карась.
Маша пожала плечами.
– Вы ведь кушать с нами будете? – спросила она невпопад.
Карась подошел, подозрительно осмотрел овощи. Вернулся к рюкзаку и повыкидывал на ступеньки мятые вещи. Достал с самого дна консервные банки. Две гречки с говядиной, одна свинина с горохом.
– Вот-с, на особый случай оставлял…
Договорить не успел.
– Мясо уберите, – попросила Маша, понизив голос. – Мы такое не едим. И при нас не надо – у вас дальняя дорога, еще успеете.
До сего дня Карась считал, что озадачить его уже ничем не возможно.
– У вас что, и консервов нет? – не выдержал он.
Спохватился, да было поздно. Маша вопросу почему-то не удивилась, и «какое вам дело», уточнять не стала.
– Почему же? Держим, только овощные. Можете их употребить, если боитесь моей кулинарии. А вот это… – она наморщила нос, будто на коровий навоз посмотрела, – …спрячьте поглубже и здесь не доставайте. Мы эти, как их там, раньше такие были, вегро… вери…
– Вегетарианцы, – подсказал Карась.
– Да-да, именно они.
Запах от овощей был, в общем-то, приятный. Маша закинула ружье на плечо, понесла тарелки в дом, кивком пригласив гостей за собой. Аромат пищи тут же заполнил узкий коридор с облупившейся масляной краской на стенах, засочился в комнату. По пути к кухне прошли мимо прикрытой двери, откуда доносилось пение, и Карась не удержался, заглянул. Лишь заслышав эту мелодию, он нафантазировал себе уютную детскую комнату и агукающего в кроватке малыша. А может, ребенка постарше и обстановку поскромнее. Откуда по нынешним временам люльки, игрушки и прочие приблуды возьмутся?
Но увиденное Карася не то что удивило, а даже чуть испугало. Полутемная комнатка была пуста. Только истершийся ковер на полу, а на ковре – все та же Арина. Она сидела скрестив ноги и медленно покачивалась из стороны в сторону, не переставая напевать один и тот же куплет. Наверное, других не знала или уже позабыла за давностью лет. На мелькнувших в коридоре людей женщина внимания не обратила.
Всякое бывает. Карась помнил, что еще в первые годы люди от пережитого с ума сходили. Только этой повезло больше, чем беднягам, за которыми некому было следить и ухаживать.
– Ариша к нам не выйдет, ей нельзя, – будто оправдываясь, говорила Маша, доставая из рассохшегося буфета тарелки и столовые приборы.
Карась подумал, что знает теперь, почему Маша так странно рассматривала Ваську. Парень родился дураком. Да и что с того – наивный, зато адекватный. Все понимает, глупостей не натворит. Сестра Маши наверняка была раньше обычной, а теперь только и остается смотреть, что осталось от некогда здорового человека. Плохо, конечно. А еще опека постоянная, как бы чего безумная не выкинула…
– Как вы тут живете? – спросил Карась. – Тяжело, небось. Ближе к людям попроще бы выходило. Или чтоб не одним хотя бы.
Покачивались огоньки двух самодельных свечек, воткнутых в горлышки бутылок из-под лимонада. Маша вздохнула, разгладила ладонями пожелтевшую скатерть. Ружье она и тут держала рядом, прислоненным к стене, будто постоянно к чему-то готовилась.
– Да, тяжело. А что поделаешь, кому сейчас легко? Столько труда в дом вложено, мы и к месту привыкли…
Карась хмыкнул. Васёк, разговором не интересовавшийся и подвоха в угощении не искавший, уже уплетал странные овощи за обе щеки.
– Я такое и раньше слышал. Ну, мол, наша земля, на ней и помрем, – сказал Карась. – А вы еще и женщины к тому же. Кто вас защитит, случись что?
Маша снова растянула губы в странном подобии улыбки.
– Когда-то нас здесь было трое, – неожиданно сказала она.
Никаких неожиданностей, подумал Карась. Двум женщинам такое хозяйство не обустроить.
– Мы с Аришей – родные сестры. А был еще брат. Старший.
Голос Маши стал тише. Она замолчала, мимоходом взглянула в окно – небо медленно темнело.
– Он все для нас делал, и по дому, и забор – его работа. Ружье добыл. Когда первые ублюдки появились, которые по домам воровали. А следом за ними – те твари, которые приходят ночью.
Слушать было скучно. Но Карась поддерживал заинтересованный вид, жевал помедленнее, чтобы не обидеть рассказчицу.
– А потом оно и случилось. Брат поселок обходил… Здесь же следить нужно все время, чтоб чисто было. И всякая гадость на территории не завелась. А она – завелась. Вернулся домой весь в крови, места на нем живого не было… Очень мучился. Тогда весна была, урожай еще зеленый, если есть вообще, жрать нечего, у нас у самих от голода башка кружилась, а тут еще Мишенька на последнем издыхании… Думали, все тогда помрем. Но мы выжили.
Даже Васёк отвлекся от тарелки и смотрел теперь на Машу, чуть приоткрыв рот. Глаза у женщины были красные, влажные.
– Мы потом опомнились кое-как, я решила, уходить надо – так тут Ариша уперлась. Не пойду никуда, и все тут! А как я тогда?
Молчали долго. Маша сидела, опустив голову и разглядывая сложенные на коленях руки. В комнате тихо пела сумасшедшая Арина. Карась задумчиво крутил в пальцах алюминиевую вилку с гнутыми зубцами. Потом шумно завозился, достал из внутреннего кармана куртки свою гордость – затертый портсигар.
– Хозяйка, где тут у тебя покурить на воздухе можно?
Нормальных сигарет в станице не видели уже лет пятнадцать. И Карась таким богатством похвастаться не мог – в раритетном портсигаре были наверченные про запас самокрутки из газетной бумаги. Из чего делался табак, курильщики предпочитали не задумываться.
Карась с Васькой сидели на лавке, посматривая на едва светящееся окошко дачной кухни. Небо уже изрядно потемнело, зелень на его фоне казалась черной. Ветер усиливался, кроны деревьев раскачивались и шумели, как ночной прибой. За лавкой, в кустах смородины, стрекотали насекомые.
– Значит, так, – пробубнил Карась, прикуривая от свечки.
С наслаждением выдохнул вонючий дым, нагнулся и поставил бутылку-подсвечник на землю. Не прикрытый ладонью огонек рванулся и погас. Карась потянулся, хрустнув суставами, и продолжил уже громче:
– Чтоб без меня и сморкнуться не смел. А как скажу «Давай!» – на тебе та баба, что в комнате. Смотри, лопух, повежливее! Ничего ей не делай, следи только, чтоб под ногами не путалась.
Васёк ойкнул от неожиданности.
– Да как же?..
Карась посмотрел на него – один черт, в темноте лица уже не видно. Ветер уносил слова куда-то к забору, слышно было еле-еле.
– Не устраивает что-то?
– Они же хорошие, – выдал Васёк первое, что пришло в голову.
Карась усмехнулся.
– Ну и дурак ты. Не слушал, небось, что мадам эта говорила?
– Слушал!
– Ну, тогда вокруг посмотри и скажи-ка мне, странного не замечаешь?
Васёк совершенно серьезно огляделся по сторонам. В темени уже нельзя было рассмотреть не то что участок, а даже крыльцо.
– Не знаю…
– Сад, парник, водоколонка, – стал терпеливо перечислять Карась. – Туалет типа «сортир». В этом доме человек помер, Василий, тупая ты балбесина, Батькович. Помер, оставив двух баб, которые ничего тяжелее таза с бельем не поднимут. Спрашивается, могила где?
От таких умозаключений Васёк растерялся.
– Да где угодно, нет?
– А у тебя родня когда мерла, их тоже «куда угодно» девали? – со злостью спросил Карась. Затянулся и заговорил уже спокойнее: – А я тебе скажу, как дело было. Сколько раз такое видал. Преставился родственник дорогой, «да на кого ж ты нас оставил, кормилец единственный», и все дела. А тут еще время голодное, она сама сказала. Знаешь, на что, Васёк, люди с голодухи способны?..
Васёк сначала не понял. Карась объяснил подробнее. Несчастный парень подскочил и кинулся в кусты.
Карась позволил себе излишество – закурил вторую, пока напарник долго и мучительно расставался с содержимым желудка. Васёк вернулся из темноты весь дрожащий, присел на край лавочки.
– А ты что думал, мясо они не любят? Я б его тоже потом видеть не мог. Хотя… нет, на себя гадость этакую даже примерять противно. Вегетарианки сраные, – Карась зло сплюнул. – Но ты пока сиди. Обстановку прощупать надо. Пусть уж лучше в дружелюбном разговоре чего натреплет, чем опосля самим спрашивать.
Ваську трясло. А что случилось бы, не будь рядом такого сообразительного Карася? Могли ведь и в еду что-то подсыпать… а он все съел и не подумал. В который раз Васёк убедился, что без старшего товарища ему не жить.
Как вчера, в станице. Это Васёк был виноват, что их поймали. Не сообразил, не додумал. Да так бы и ждал, пока дружинники за ним придут, если б не Карась. Хорошо, что с собой взять согласился. Не бросил его, глупого, на произвол судьбы, и сразу все рассчитал и решил – в Красноармейский район идти нельзя, там схватят, да за воровство на первом же дереве обоих повесят. Пошли к городу. Собраться времени не было, провизии и патронов взять… Зато живы оба!
Карась докуривал вторую самокрутку. Смотрел, как медленно темнеет небо. Место хорошее, тихое. И дом есть, и хозяйство. Вокруг сплошная красота. Рай земной. И все – двум глупым бабам. Это им еще повезло, что Карась к ним в гости забрел. Он-то человек дельный. Вот если бы с умом обосноваться, да надолго в раю этом осесть… Уж Карась-то хозяйственный, он ничего не упустит!