– Мальчик закоцубший уже, значит, давно было. Лодки нетронутые стоят, ключей отомкнуть выродок сучий не нашел. Вплавь перебраться – Лизка плавать не умеет, наверняка побоялся утопить. Значит, по берегу, а путей здесь немного. Может к Дышу пойти переправы искать, – закостеневший палец обвел на карте неровную линию реки, – или попытаться обойти приток с другой стороны и выйти на трассу. Ушли они давно, но шанс есть, что с девкой он быстро идти не сможет – надо попытаться догнать, пока до людных мест не добрался. Значит – двое в одну сторону, двое – в другую.
– Кому-то до заставы нужно, – сказала Фатима.
– Нужно, – согласился Григорий, – да только вы туда не пойдете, людей у нас слишком мало, а в погоню я вас по одной не пущу. У Пети из сарая дробовик пропал. Значит, вооружен, скотина. Пошел бы я, да вам только обузой буду. Дед вон поплывет на лодке, дайте его только в чувства привести.
– Но… – попыталась возразить Галка.
– Нет, приведу, не сомневайтесь, или сам поплыву. А теперь идите все. Вы, – указал он на Галку и Фатиму, – к шоссе, а вы, – настал черед Кати и Алины, – к устью Дыша, вот здесь посмотрите на карте, где уже лет десять плотина разломанная лежит…
Вдоль берега тянулись бесконечные заросли с редкими и узкими проходами к воде, вырубленными в перекрученной баррикаде стволов и веток. Река закладывала петли по равнине, женщины шагали, стараясь не удаляться от русла – беглецы, если шли они в темноте этим путем, наверняка держались так же, чтобы не заблудиться на поле.
Местность вокруг была пустынная. Вдали от человеческого жилья даже животные попадались реже, и те, в основном, совершенно мирные. В полдень, различимый только по наручным часам, а не по все тому же низкому серому небу, Кате и Алине повстречались буренки. Тощие облезлые коровы, какая-то – с тремя рогами, какая-то – с одним глазом во лбу и болтающейся на холке ногой, и ни одной нормальной, медленно бродили вдалеке. Судя по выеденной и вытоптанной траве и кучкам навоза, попадавшимся на пути, здешняя земля была теперь чьим-то выпасом.
– Может, они были здесь ночью? – с надеждой сказала Алина.
Но пастухов они так и не увидели, словно те намеренно спрятались, вовремя заметив приближающихся чужаков.
Чуть погодя сделали привал. Расстелили куртки на земле, запалили небольшой костерок и выпили по кружке травяного чая вприкуску с сушеным мясом и сухарями. Катя понимала, что без этого они обе долго не выдержат и свалятся от усталости, но трезвый разум все равно не мог подавить ощущение стремительно уходящего, мгновение за мгновением, ценного времени.
– Вот же дура-то, а… – с досадой сказала Алина.
Катя поперхнулась, мучительно закашлялась, прикрывая рот. На ладони остались черные капли. Затеплилась растущая с каждым приступом кашля мучительная боль в груди, но от следующего глотка чая опять свернулась, затихла до следующего раза. Алина задумчиво расковыривала болячку на руке.
– Лиза, что ли?
– А кто ж еще? Вырастили козу тупую, жила бы себе потом в поселении, уважаемого человека женой, а ушла – с кем, куда, почему? Вон, Тома с ума сходит, всю жизнь положила, чтобы одного-единственного здорового ребенка на ноги поставить… Что она будет делать на равнине – от радиации и химикатов дохнуть? Это ведь для нее единственный шанс был – не выживать, а жить…
Говорить было не о чем, поэтому дальше молчали, экономя силы. А чуть позже наткнулись на плохо замаскированные песком следы стоянки.
Чем дальше ходоки продвигались по необжитой территории, тем вернее становились приметы таящейся в земле отравы. Трава стала сереть, и в ней попадались выбеленные временем острые кости. Старые деревья, стоявшие здесь двадцать лет назад, были искорежены, как в припадке судорог, низко склонившиеся ветки врастали в землю, змеились под ногами, ложась зигзагами и сплетаясь в узлы. Из куста с острыми черными листьями на путниц бросилась какая-то тварь, когда-то наверняка бывшая собакой, но теперь теряющая по дороге куски мяса с оголившейся хребтины. Боясь выдать погоню звуком выстрела, Алина напала на зверюгу с камнем и пробила той голову метким броском. Заметила еще движение в зарослях, метнулась туда, подхватив еще один камень, и тут же что-то хрустнуло, женщина с криком повалилась на землю.
– Чего там? – испугалась Катя.
– Черт, черт, черт, – причитала Алина, катаясь по траве.
На привал спустились к воде. Катя своим ходом, Алина – на спине у Кати. Расположились под шатром темных ветвей, отыскали плавник для костра. День заканчивался, а с ним подошли к исходу остатки сил.
– Завтра выйдешь, а меня тут оставь, – говорила Алина. – Сама уж управлюсь как-нибудь.
Возразить было нечего. Обе знали, что приток уже рядом. Пока не стемнело окончательно, на горизонте можно было рассмотреть неровную линию зарослей, тянущуюся вдоль его русла. Не дошли-то, получается, совсем чуть-чуть. Алина закатала штанину, попыталась стянуть сапог. Катя увидела, что нога ее, выше обуви и тряпки-онучи, покрыта подсохшими корочками язв. Заметив ее пристальное внимание, Алина буркнула что-то, одернула штаны и улеглась на расстеленное одеяло, свернувшись калачиком.
– А нога? Дай, я посмотрю!
– Не надо уж, только больнее будет.
В темноте чуть слышно плескалась вода о прибрежные валуны, перешептывались деревья под ночным ветерком. Мир вокруг крошечного костерка, разведенного на берегу, накрывал чернильный мрак. В закрывших небо тучах не находилось ни единого просвета.
Когда Алина ровно засопела, а Катя уже едва сидела, борясь со сном, невидимое полотно воды пришло в движение. Раскатившаяся волна ударила в берег, послышался шелест падающих с высоты струй воды. Женщины встрепенулись, быстро затушили огонь.
– Ф-ф-ф-ф-ф-ф…
Их лиц коснулась волна теплого воздуха, пахнущего тиной и бензином.
– У-у-уф! Уф!
А следом по ушам ударил отвратительный скрежет. Казалось, даже мышцам и костям передалась вибрация давящей на барабанные перепонки звуковой волны. Звук оборвался так же неожиданно, как появился. Наступили тягучие мгновения тишины окружающего мира и звона в голове.
– Мамочки, – прошептала Катя и не услышала собственного голоса.
– Уф! Уф! Уф! – снова завелся невидимый исполин. – У-у-у-у-уф!
Земля ритмично задрожала, затрещали разламывающиеся деревья, когда нечто ринулось сквозь заросли. Вокруг в темноте стали падать ветки и мелкая щепа. Катя на четвереньках поползла в проход, по которому они совсем недавно спустились на берег. Невидимое чудовище было где-то сверху, это подсказывали ударяющие по спине деревянные обломки. И вот оно перевалилось через склон и оказалось на берегу.
– У-уф! Ф-ф-ф-ф-ф…
Катя прижалась к земле, до боли напрягая глаза и пытаясь разглядеть хоть что-нибудь. На фоне беспросветного неба расплывалось нечто темное, плавно покачивалось, как кисель в плошке.
– Ф-ф-ф-ф-ф-ф-ф-ф…
Гигант испустил тяжелый вздох и затих. Над полем зажегся белый огонек, так резко, словно кто-то включил фонарик. Светящаяся точка стала расширяться, пока не превратилась в белый шар. Наверное, он должен был вырвать из мрака расправившуюся с деревьями громадину, но свет разливался в воздухе, не встречая никаких препятствий. А чуть дальше зажглась еще одна точка, и еще, и еще…
Десятки светящихся шариков раскачивались над землей, то выше, то ниже. Катя затаила дыхание. По позвоночнику прошлась холодная волна, заставляя волосы на затылке зашевелиться. Хотелось броситься бежать или зарыться в землю с головой, но тело просто оцепенело.
Шары одновременно моргнули. На мгновение наступила темнота, потом холодный белый свет вспыхнул вновь. Один из шаров завибрировал с электрическим треском и лопнул, рассыпавшись искрами. Следом завибрировал второй. Светлячков в воздухе накрыла цепная реакция, последние ослепительные точки опустились к земле и погасли. Вновь стало темно.
Потрясенная Катя чуть пошевелилась, сбрасывая с себя насыпавшийся мусор, и тут же вздрогнула от резкого протяжного звука. От страха сердце пропустило удар. Но это был всего лишь пронзительный вой какого-то ночного животного.
– Катя! – позвала ее плачущим голосом Алина. – Катя, ты где!
Утром на берегу зияла широкая просека с расщепленными пнями и россыпями мелкоизмельченной щепы. Раскололись несколько крупных валунов, попавшихся на дороге невидимому гиганту из реки. На траве остались большие круглые подпалины.
Оставив напарницу в наскоро сооруженном шалаше на берегу, Катя обошла по широкой дуге следы неведомого речного чудовища и быстрым шагом двинулась дальше. Здесь русло вновь изгибалось, ровная прибрежная полоса зарослей распадалась, превращаясь в редколесье. Деревца, выросшие на бывшем поле, были небольшие, раскидистые и сплошь покрытые колючками. Кустарник глухо переплетался, пройти здесь незаметно было сложно, и Катя обрадовалась, увидев свежие сломанные ветки.
Она прибавила шагу, яростно продираясь вперед и не замечая впивающихся в руки и одежду колючек. И даже не сразу заметила приближающийся треск.
– Эй! – окликнули ее.
Женщина замерла.
– Эй! Ты – человек?
Голос она узнала, хоть и не ожидала услышать его здесь и сейчас. Совсем близко кто-то с громким щелчком перезарядил ружье.
– Я – человек, не стреляй, – громко сказала Катя.
Стало тихо, потом тот же голос неуверенно переспросил:
– Это ты, что ли?.. Помоги!
Яростно ломая ветки, Катя двинулась вперед.
Ясень стоял на ногах нетвердо, поэтому привалился спиной к посеревшему от времени обломку старого дерева. Руки, сжимающие оружие, крупно дрожали. Куртка на боку была разорвана и пропитана кровью, которая продолжала течь, несмотря на неловко прижатую тряпку, пропитывала штанину и капала на землю.
– Где Лиза? – спросила Катя.
– Как хорошо, что это ты… Видела их? Помоги мне перевязаться, а? Смотри, как порвали…