Англичане удовлетворены. Русские пока наблюдают.
По идее, это и меня должно касаться, поэтому я внимательно вслушиваюсь. Мне предстоит в какой-то момент забрать эту часть работы у Ксавье. Я с готовностью оглядываюсь на Марка, но он не смотрит на меня, и разговор идет дальше.
— В мае запускаем остальные сто стран. К этому времени у нас должен быть отлажен процесс, мы должны четко понимать, что и когда делаем, все должно работать, шаблоны на месте, таблицы состояния, отчеты по ошибкам… Но ошибок, разумеется, быть не должно! Тереза, Ксения?
— Всё на месте, Марк, — чехи поддерживают английскую риторику.
— Шаблоны давно готовы, — сообщают русские, — к маю мы несколько раз прогоним процесс, и если есть какие-то недочеты, то будем знать и сможем их исправить.
Русские стараются предвосхитить возможные проблемы, англичане недовольны тем, что упоминается сам факт возможных проблем.
— Отлично, но недочетов быть не должно, все должно функционировать идеально, — говорит Марк.
— Я понимаю, но мы же не можем заранее предугадать, будут ошибки или нет, это же новый процесс, к тому же мы постоянно вносим изменения в наши системы… — Я не понимаю, как можно ожидать, что все пройдет без единой ошибки. Так разве бывает? Главное вовремя их засечь. Я чувствую, что я говорю что-то лишнее, но не понимаю, что именно.
— Послушайте, это очень важно, — англичане искусно возражают русским, не упоминая их напрямую, — у нас не может быть ошибок! Все ошибки должны быть устранены на этапе тестирования. Мы делаем тестирование?
Тестированием я не занимаюсь и растерянно замолкаю.
В разговор снова вступают французы:
— Все системы были проверены мной еще в декабре. Все работает. Дальнейшее тестирование перешло к Тому. Том?
Французы самодовольно рапортуют и параллельно перекидывают ответственность на англичан.
Том смотрит на всех из-за очков.
— На прошлой неделе я протестировал системы. Все результаты с комментариями занесены в специальный файл. Необходимо, чтобы клиент присылал нам данные в установленном формате, иначе мы не можем их использовать. Марк, я тебе писал об этом, — одна группировка англичан отчитывается и параллельно кидает камень в огород другой группировки англичан. Это их внутренние разборки, которые другим не очень понятны. Тут же ловким ударом англичане отбивают французскую подачу обратно и заодно забивают индийцам, чтобы уж наверняка. — Что касается самих отчетов, то этим занимались Ксавье и Рика.
— Непосредственно проверкой отчетов занималась Рика, как я уже сказал, — быстро парируют французы, демонстрируя, что контролируют самые разные направления, — под моим руководством, конечно.
Марк переводит взгляд с одного на другого, и теперь его пристальное внимание фиксируется на Рике.
— Да-да, все работает, — неопределенно сообщает представитель Индии, поднимая глаза от компьютера и сохраняя благодушное выражение лица.
— А что у нас с описанием процессов? — интересуются англичане, заглянув в повестку дня.
Все смотрят на Рику. В повестке дня значится, что она закончила свой продолжительный труд и сегодня презентует его. Она кивает и передает по кругу огромные листы с описанием. На каждого по экземпляру. Они распечатаны на цветном принтере. Мы внимательно изучаем их. На схеме нарисованы стрелочки, квадратики, кружочки, овальчики. Все линии разных цветов и форм — прямые, волнистые, жирные, пунктирные… Рика тоже изучает их так, как будто видит впервые.
Я не могу поверить. Законченное описание процессов представляет собой бред сумасшедшего. Стрелочки, квадратики, кружочки — и все вместе это лишено какого-либо смысла. От схемы веет хаосом.
Лицо Марка вытягивается. Том окаменел. Тереза и Ксавье молчат, как будто вообще не имеют к никакого отношения к тому, что делала Рика. Та улыбается и неопределенно смотрит в пространство перед собой.
Я наблюдаю и жду. Сейчас кто-то что-то скажет. Марк или Ксавье. Скажут, что это бред.
Но все молчат.
Сколько проходит времени? Марк смотрит на листы перед собой. Обычно подвижный, сейчас он застыл, как памятник. Лицо — как маска.
— Молодец! Отличная работа! Нужны лишь небольшие правки, — англичане удовлетворенно кивают и обращаются уже ко всем собравшимся: — Надеюсь, мы все понимаем, как важно держать процесс под контролем и не допускать сбоев. У нас сейчас ключевой этап. Джулия постоянно находится в контакте со Стивом. Клиент прекрасно к нам относится, и мы должны показать, что это доверие совершенно обоснованно. Все должно быть на высшем уровне! Прежде чем мы перейдем к следующей теме, какие-то еще вопросы?
Я не верю своим ушам. У меня из-под ног словно выбивают пол. Серьезно? Почему-то больше не хочется ни о чем спрашивать и лишний раз не отсвечивать. Кажется, лучше не попадаться Марку и вообще исчезнуть с глаз долой, но я понимаю, что если сейчас не спрошу, то после встречи он куда-нибудь убежит, и снова я ничего не выясню, а потом окажется, что я что-то пропустила.
Русские между тем хотят определенности…
— Марк, хотела уточнить…
…Они как проблемный зуб, постоянно напоминающий о себе.
— Да, что-то еще?
— Ты прислал мне сегодня файл. Там про социальные выплаты. Я что-то должна с ним делать?
— Я же все написал!
— Ты просто переслал файл, без комментариев…
— Социальными выплатами занимается Палома. Она должна была внести данные в таблицу.
— Я внесла, — отзываются испанцы, до этого мало следившие за происходящим.
— А мне что делать? — не успокаиваюсь я. Русским нужна полная ясность.
— Я прислал его тебе для ознакомления. Палома должна переслать потом этот файл Ксавье.
— Я переслала, — говорит Палома.
— Замечательно. Вопросов больше нет? Тогда идем дальше.
На протяжении всего разговора итальянцы изредка порываются что-то сказать, но сдерживаются, ограничившись пару раз какими-то экспрессивными звуками. Поляки, южноафриканцы, перуанцы сидят молча, ничем лишний раз не выдавая своего присутствия.
Мне все равно не понятно, с чем именно я должна ознакомиться. Я решаю больше ничего не уточнять.
Вечером у кофейного автомата Рика говорит мне:
— По-моему, Марку не понравились мои описания…
— Но он же сказал, что ты молодец.
— Кажется, он не имел этого в виду… — И она смотрит на меня пристально, а я отмечаю, что у нее очень большие черные глаза в обрамлении пушистых ресниц.
От ее слов и взгляда я почему-то ощущаю легкое волнение. Словно небольшой сквозняк проносится по этажу, вороша бумаги на столах, покачивая жалюзи на окнах, обдавая меня холодом по щеке. Где-то далеко трескается невидимая целостность нашего дивного мини-мира, и в образовавшуюся крохотную трещину проникает хаос.
Тереза подставляет меня как-то уж очень буднично.
Несколько раз Ксавье говорит мне, что надо отправить клиенту напоминание. Завтра дедлайн.
— Но мы еще не запустили процесс, — говорю.
— Надо, чтобы они привыкали. Скоро они будут получать такие напоминания каждый месяц.
— Ладно.
Я месяц сижу на встречах, общаюсь с коллегами в попытках разобраться, что происходит, и вот наступает момент, когда я могу перейти от слов к делу. Пишу мейл. А внутри екает. Зачем я слушаю Ксавье? Он мне не начальник и не может давать указания, с другой стороны, он много общается с клиентом и в курсе всего. Ходит и всем рассказывает, что и когда надо делать. И все его слушают. Даже Марк.
Правила мне знакомы. Кажется, если смогу соблюсти все формальности, покажу перед отправкой черновик Марку или Терезе, то никаких проблем.
Терезы нет. Я иду к Марку.
— Не посмотришь короткий мейл?
В компании есть правило «четырех глаз». Кто бы что ни написал, за ним обязательно должен проверить еще один человек. Это позволяет избежать глупых ошибок, опечаток и откровенно неверной информации. Я действую строго по правилам. Это придает мне уверенность.
— А? Что? — Марку вообще не до меня. Кажется, он даже не привык еще ко мне и каждый раз, оказываясь в офисе (что бывает нечасто), смотрит на меня недоуменно. Мол, Господи Боже, Пресвятая Мария и все ангелы и архангелы, а эта еще что тут делает?! Откуда она вообще взялась на мою голову? Ну, или что-то вроде того.
— Мы должны завтра отправить напоминание. Это чтобы клиент привыкал к процессу.
— А, да-да, конечно…
Несколько секунд он смотрит на короткий абзац, исправляет запятую и вставляет пропущенную букву во фразе «не позднее 15 числа».
— Отлично, — улыбается так лучезарно, что я испытываю необъяснимые сомнения.
Я решаю на всякий случай показать письмо Ксавье. Он в Швейцарии у клиента, и если есть какие-то свежие данные или изменились обстоятельства, то он точно будет знать об этом.
Пишу ему. Он не отвечает. Потом звоню. Трубку не берет. «Все в порядке, — получаю от него спустя пять минут. — Вот только так по-английски не очень хорошо звучит». И он правит мне фразу про «не позднее 15 числа».
Утром не хочется вылезать из-под одеяла. Я чувствую, что где-то на фоне, на периферии моей жизни что-то происходит, нечто неуловимое, и оно единственное, что имеет значение, но я не знаю, что это. Мне нужна тишина, покой и одиночество, чтобы разобраться. Мне нужно много гулять, делать только то, что я хочу, наблюдать мир вокруг и не участвовать ни в какой суете.
Вместо этого надо вставать, собираться, идти на работу. За дверью спешно топает босыми пятками Арун. Он встает раньше меня. Я вздыхаю: даже дома я не бываю одна. В пространстве вокруг меня всегда кто-то есть.
А потом — дорога: МИ-6, госпиталь Святого Томаса, Биг-Бен, офис. Я ненадолго цепляюсь взглядом за Темзу, которая спешит рядом по своим делам. Желтая вода бурно переливается. В лицо дует ветер с мелкими капельками висящей в воздухе влаги. Чайки кружатся над водой, подпирая крыльями бесцветное небо.