Мы со стражей были напуганы, нам было неуютно, но Цинь Шихуан и Ли Сы двигались спокойно, уверенными шагами, словно по аллее.
С той самой ночи, когда саньши наделил меня даром видеть призраков, я оказался свидетелем многих вещей, от которых у самого бесстрашного героя кровь застыла бы в жилах. Но ужасная вибрация, идущая из Зала предсказаний, превосходила самый страшный кошмар.
— Сюда, — произнес советник. Ступени уходили вниз, но мы свернули в коридор, в котором воняло чем-то, похожим на запах мокрой псины, только в десять, сто, тысячу раз сильнее.
С потолка капало. Это бог весть откуда просачивались подземные воды. Наши волосы намокли, и факелы угрожающе заморгали. Вонь усиливалась. Это точно был запах, исходящий от мокрой шерсти какого-то животного.
— Госпожа будет рада видеть вас, — сообщил Ли Сы императору, когда мы подошли к двери.
Тук-тук-тук — и с той стороны послышался пронзительный вопль.
— Итак, судя по приветственному крику, полагаю, мы пришли вовремя, — шутливо заметил тиран.
Должно быть, существо за дверью обладало большой властью, раз имело смелость пренебречь визитом Цинь Шихуана. Я был свидетелем того, как император совершал чудовищные акты мести над теми, кто не пал ниц в его присутствии. За примером далеко ходить не надо: Фань Дэсиню, еще одному летописцу, Цинь Шихуан приказал отрубить ступни за то, что тот отказался встать перед ним на колени. «Теперь, мой дорогой Фань Дэсинь, ты всегда будешь стоять на коленях, являя бесконечное уважение своему правителю», — сказал тиран летописцу, навестив его по выздоровлении.
Тук-тук-тук — и снова раздался пугающий рев.
Все факелы вмиг погасли. Охранники обнажили оружие, но Ли Сы их успокоил:
— Не стоит волноваться, свет погас по приказу Ван Цзиньпин. Она говорит, это ради нашего блага.
Быть может, спокойствие вернулось в души стражников. Но меня все это ужасало. Как эта женщина смогла погасить факелы? Почему она исторгает завывания вместо слов? Как выглядит существо, ожидающее нас за дверью?
— Предсказание в темноте? — спросил тиран, прервав мои размышления.
— По мнению госпожи, некоторые вещи мужчинам вообще лучше никогда не видеть. Настал час прикрыть глаза платками.
— Но ведь я же с ней знаком, — возмутился правитель.
— Прошло много времени. Проклятие продолжает сбываться все быстрее: уши, клыки… — начал объяснять советник, но Цинь Шихуан перебил его.
— Замолкни, Ли Сы, хватит. Думаю, ты прав: пусть лучше мой взгляд не запачкает эта грязь.
Уши? Клыки? Грязь? Сомнения накапливались в моей голове. В чем заключалось проклятие, о котором говорил Ли Сы? Кроме того, я не переставал думать о том, что некая Ван Цзиньпин, должно быть, очень могущественна и обладает полным доверием Цинь Шихуана, ведь совсем скоро он полностью будет в ее власти: безоружный, с закрытыми глазами — мечта тысяч жителей Цинь, которые, оказавшись на ее месте, смогли бы положить конец всем беззакониям императора.
Когда глаза пяти посетителей были наконец закрыты шелковыми масками, Ли Сы снова постучал в дверь.
Я не понимал, как могло место со столь помпезным названием оказаться в действительности мерзкой помойкой, окруженной сточными водами дворца. Еще меньше я представлял себе туфли Цинь Шихуана, касающиеся поверхности, наполовину состоящей из грязи, наполовину — из фекалий. Меня ужасала мысль, что вскоре тирану все это может надоесть, и он изольет свой гнев на меня как на самого низкого в иерархии его слуг, но мысль эта мгновенно испарилась, потому как вдруг мы услышали хлопанье крыльев. Я пытался разобрать, что это за птица, но тут снова раздался вопль. Всего лишь в нескольких метрах от нас. Теперь мы смогли услышать всю его мощь, и я тут же подумал, что у женщины с таким голосом должны быть серьезные проблемы с горлом, возможно, вызванные какой-нибудь болезнью.
— По словам Ван Цзиньпин, принимать у себя Цинь Шихуана — большая честь, — перевел Ли Сы.
— Давайте оставим похвалы и перейдем к сути, — приказал правитель, — мне мерзко стоять по щиколотки в грязи. Шаги Цинь Шихуана должны вести его к славе, а не к грязи.
Ван Цзиньпин снова испустила ужасающий вопль. Не нужно владеть этим странным языком, чтобы понять: слова тирана не доставили ей большого удовольствия. Так я и понял, что эта женщина прекрасно понимает наш язык.
— Что она сказала? — спросил Цинь Шихуан.
— Ничего, ничего, — постарался сгладить неловкость Ли Сы.
— Скажи мне, Ван Цзиньпин, госпожа пещер, обладательница распрекраснейших клыков из слоновой кости; та, что днем почивает, поскольку враждует с солнцем; та, что в хитрости соперничает с драконом, — начал Цинь Шихуан свою полную сарказма спесивую речь, — скажи мне, прекрасная Ван Цзиньпин, что я должен сделать, чтобы моя экспедиция на Остров Бессмертных увенчалась успехом.
Хозяйка Зала предсказаний ответила другим звуком. То уже был не вопль, а скорее очень высокий хрип, похожий на одышку у крыс.
(Если верить моему воображению, то речь должна была бы идти о крысе размером с женщину, которая решилась открыть будущее группе мужчин. До чего же невероятные фантазии может вызвать у нас страх!)
— Она говорит, что вы должны совершить жертвоприношение судьбе.
— Жертвоприношение? — рассеянно переспросил Цинь Шихуан.
— Да, — начал объяснять философ, — накормить огонь телами трех цыплят, парой зайцев и каким-нибудь некрупным животным.
— Где мы возьмем зайца? — воскликнул тиран в замеша- тельстве.
— Мы могли бы отправить одного из охранников к придворному скотоводу, — робко предложил Ли Сы.
Меня прошиб холодный пот, потому что я прекрасно знал тирана.
— Три цыпленка… пара зайцев… — перечислял Цинь Шихуан вполголоса, как человек, который поглощен какой-то мыслью. И через несколько секунд размышлений он затараторил. — Вот! Есть! Сэкономим на походе охранника к скотоводу.
— И что же мы принесем в жертву?
— Пару рук солдата императорской охраны! — ответил правитель, не в силах скрыть гордость за столь удачно найденное решение. — Судьба несомненно будет польщена. Руки, служившие Цинь Шихуану, всегда ценятся выше, чем никому не известное животное.
— Это уже слишком, речь лишь о маленьком жертвоприношении, — остановил его Ли Сы, пытаясь предотвратить ужасное злодеяние, которое вот-вот должно было свершиться.
— Мои жертвоприношения — это мое решение! — вскричал Цинь Шихуан и, судя по приветствию, с которым он обратился к Ван Цзиньпин, именно в этот момент он избавился от платка, закрывавшего ему глаза. — Здравствуйте, повелительница темноты. Такая же прекрасная, как и всегда!
Наша хозяйка снова издала вопль и исчезла с быстротой грызуна, потому что когда я убрал с глаз повязку, ее уже не было среди нас. И тогда я заметил, что Цинь Шихуан пристально смотрит в глаза ближайшему охраннику.
— Ваши руки, командир! Я требую ваши руки!
Охранник забормотал что-то, словно ребенок, у которого хотят отнять любимую игрушку.
— Ваши руки или вашу голову! Я предоставляю вам выбор. Всем известно великодушие Цинь Шихуана, — заносчиво бросил ему тиран.
Я не собираюсь описывать, что произошло после. Скажу лишь, что все разрешилось стремительно и наихудшим образом.
Когда огонь полностью поглотил жуткое приношение Цинь Шихуана судьбе, вновь раздался голос (если это можно было назвать голосом) Ван Цзиньпин.
— Госпожа уже возвращается и просит нас снова прикрыть глаза, — перевел Ли Сы.
— Я останусь как есть. Еще не родился тот, кто будет указывать Цинь Шихуану, что ему делать. Я сыт по горло этой летающей крысой! — недовольно заявил правитель.
Охранник с отрубленными руками неподвижно лежал там же, в грязи. Второй, дрожа всем телом, смог лишь пробормотать бессмысленную фразу:
— Разве вы не слышите падающие снежинки? Думаю, они за мной.
— Я тоже не буду завязывать глаза, — сказал я, думая, что все уже увидел. Есть ли что-то страшнее того, чем то, свидетелем чего я уже стал?
В это мгновение лицо Цинь Шихуана осенила доселе неизвестная мне благосклонность, и он несвойственным ему тоном произнес:
— Ян Пу, думаю, тебе лучше завязать глаза. Ван Цзиньпин и вправду ужасна. Не хочу, чтобы увиденное навсегда изменило ритм твоего прекрасного слога.
Я успел заметить, как Цинь Шихуан с Ли Сы воспользовались последними всполохами жертвенного огня, чтобы зажечь пару факелов. Потом я повязал на глаза платок и почти незаметно, постепенно погрузился в грязь.
Мне хотелось плакать, но слезы не рождались в моих глазах. Половина моего разума старалась найти объяснения страшным событиям, свидетелем которых я стал, в то время как вторая половина прислушивалась к окружающим меня звукам.
По ужасному воплю, прозвучавшему рядом, я понял, хозяйка Зала предсказаний вернулась.
— Она говорит, что ваше будущее написано на пепелище жертвенного огня, — перевел советник.
— И что там написано? — нетерпеливо спросил Цинь Шихуан.
Но ни Ван Цзиньпин, ни Ли Сы не ответили. Все замерли, ожидая чего-то. Словно то, что предстояло прочитать на пепле, было очевидно. Я слышал, как предсказательница обходит огонь, наверное, в поиске лучшего угла обзора. Иногда она останавливалась очень близко от меня. Я понимал это по запаху сырости, который обрушивался на меня со всей своей силой. И эта вонь раздражала нос и горло, вызывая кашель.
Порой Ван Цзиньпин подходила так близко, что касалась моих ног своим ворсистым одеянием. Ее прикосновения вызывали у меня приступ тошноты, будто ко мне прикасалась не женщина, а ходячий сгусток нечистот.
Снова послышалась мышиная одышка.
— Она говорит, что видит что-то, — перевел советник.
Еще что-то на крысином языке.
— По ее словам, на пепле начертана формула.
Последовал долгий, непрерывный и грязный вопль.
— Трижды одиннадцать кораблей могут пересечь границы жизни… — начал переводить Ли Сы. — Трижды девять душ могут открыть шкатулку смерти… Дамы и воины, чтобы петь и сражаться… Но нужно действовать осмотрительно, потому что тысяча — это отказ… Это отказ.