О Христе и Церкви — страница 4 из 20

Значит, для того чтобы быть христианином в Церкви, надо не быть сектантом и в то же время не быть тем человеком, который служит двум господам. Вот - Сцилла и Харибда. Сцилла - сектантство, православное или баптистское, когда мы говорим: все это светское, все это нам не нужно, все это чужое и т.д. А Харибда - это полная мимикрия, когда они матерятся и ты материшься, они озорничают и ты тоже с ними, как бы из солидарности, конечно, но это плохая солидарность.

Значит, христианин должен быть другом язычника, но христианином. И должен сказать: я за тобой пойду всюду, но вот здесь, извини, я должен остановиться... Не обязательно в такой именно форме, но по существу это так.

И еще одно: так было задумано изначально. Ибо первые слова о человеке ко-гда Бог говорит: "нехорошо ему быть одному"; и когда Он создает ветхозаветную Церковь, Он призывает Авраама и тут же говорит, что из него произведет целый народ. То есть все время речь идет о народе Божием - не об отдельных избранниках Божиих, которые ходят среди толпы извергов, а о народе. Народе не в этническом смысле слова, а в особенном, духовном смысле. Потому что кроме этнических народов есть народ Божий, который охватывает десятки разных этносов. Православные, католики, плюс еще протестанты - все это народ Божий. В последнем номере "Науки и религии", к примеру, один автор пишет, что сейчас каждый четвертый человек на земле - католик. (Правда, я эти цифры не проверял.) Нас, православных, около 100 млн. человек. К дохалкидонским Восточным Церквам принадлежит тоже много людей, я думаю, что не менее 70 млн. Так что народ Божий - он большой, включающий в себя множество этносов. Но, в сущности говоря, народ Божий может быть даже тогда, когда он насчитывает единицы; когда существует один приход, он уже есть Церковь, в нем есть все: в нем есть Христос, Священное Писание и таинства, которые и есть присутствие Христа, - если рассматривать не административно, не регионально, не организационно, не институционно, а реально. И так говорили и отцы Церкви: каждая поместная церковь, даже каждое место, где совершается литургия, это уже есть Церковь во всей своей полноте, вот такая, как она есть. Как вам это пояснить? Если взять какой-то организм, то часть его, которая содержит весь набор хромосом, - уже своего рода организм в миниатюре, она содержит всю модель целиком и может воспроизвести этот организм.

Вот вкратце о том, как выглядели первохристиане, что делали люди, когда Церковь стала государственной, и как к первохристианской модели стали возвращаться и в России, и на Западе.

НАДЛЕЖИТ БЫТЬ РАЗНОМЫСЛИЮ

В Новом Завете есть слова: "Надлежит быть и разномыслиям между вами". Что это означает? Это означает, что христианство, единое по духу своему, единое по корню своему, единое по своей богочеловеческой основе, по своей мистической основе, - на уровне человеческом, интеллектуальном, социальном многообразно.

Попытку пренебречь этим мы имеем в столь почтенном институте, как единый латино-католический христианский мир: попытку сделать единым стиль жизни, молитвы, богослужения, идеологии во всем христианском мире. Это, конечно, прекрасно. Прекрасно потому, что в этом внешнем единстве проявлялось какое-то единство внутреннее. И человек, приезжающий, скажем, с берегов Средиземного моря куда-нибудь в холодные снега северных Скандинавских стран, мог слышать тот же напев латыни и видеть статуи тех же святых, которые он видел в своих краях. Но на самом деле эта попытка в значительной степени искусственная. Намерение ее благое, плоды часто бывают неплохие; кстати, только этим и держалась Европа в Средние века - тем, что Церковь была едина организационно, - но, как известно, это привело к восстаниям и мятежам различных христианских группировок другого стиля жизни, стиля душевного, стиля цивилизационного. Восстание северных племен в виде Реформации, откол азиатских племен в виде монофизитских и несторианских церк-вей, обособление Восточной Православной Церкви как определенного этнопсихологического ареала, который впитал в себя наследие Византии и ряда славянских стран (не все славянское тождественно Православию, как вы знаете; например, Польша - довольно сильная по цивилизации славянская страна, принадлежащая другому этнопсихологическому ареалу).

Сейчас эти границы переместились, смешались, и мы не можем уже сказать, как говорят многие люди, что вот эта страна имеет единый стиль и дух. Уже вообще нет в мире такой страны, которая имела бы единый стиль и дух, потому что XX век - век бесконечных перевоплощений и влияний. Тем не менее, если смотреть с высоты птичьего полета, все-таки эти географические пятна остались. Что же нас сейчас интересует? То, что внутри Православной Церкви уже давно намечалось многообразие ее ликов и форм. И мы не должны смотреть на те формы, которые нас не устраивают, которые кажутся нам устаревшими, как на нечто дегенеративное или же как на пережиток минувших веков. Мы должны на это смотреть как на одну из форм духовности. Более того, здесь нам становятся понятными слова Нового Завета: "Надлежит быть разномыслиям".

В столкновении различных идей, установок мы яснее понимаем свои позиции. Поехав впервые на Запад уже с церковной установкой, Владимир Соловьев вернулся, как он говорил, "более православным, чем был". Почему? Он увидел Запад - не вообще, не по книгам, - он увидел людей, и он почувствовал, что по своей душе, по своей психологии все-таки принадлежит Востоку. И, будучи пионером экуменизма, одним из первых, кто принес жертву, так сказать, на алтарь соединения Церквей, он все-таки осо-знал очень прочную свою связь с восточной традицией. Значит, знакомство с чужим - это не бесполезная вещь.

Но это все преамбула. Теперь - первый пункт. В мироощущении человека дохристианского было два полюса - динамический и статический. На статическом полюсе находились все мировоззрения, очень высокие, очень продуманные, с большой традицией, с высокой интеллектуальной культурой, которые рассматривали наше бытие, в котором мы существуем, как нечто данное раз и навсегда. В любом виде, подчеркиваю: либо это бытие угасает и потом возрождается вновь, как на Востоке, в индийской или же греческой философии; либо оно просто пребывает неподвижно, как в египетских представлениях, - но величайшие умы, от первых жрецов Древнего Востока до философа Аристотеля, этой идеи придерживались. Почему такая идея глубоко укоренилась в человеке? Она соответствует тому, что мы наблюдаем в окружающей нас природе, циклам: зима - лето, восход - закат и т. д.

Вторая точка зрения - мы будем называть ее динамической - родилась не как размышление, не как вывод из некоторых позитивных данных природы или чисто интеллектуальных отвлеченных процессов. Идея динамики родилась из Откровения, разум вовсе ее не подсказал. Нам теперь это кажется немного странным, потому что, когда мы имеем перед собой картины эволюции звезд, эволюции растений, эволюции материи и т.д., нам кажется, что динамизм присущ природе. Но до нашей эры никто об этом не подозревал, даже Аристотель, который стоял буквально рядом - казалось, один шаг ему до эволюционизма, поскольку он всю градацию живых существ просмотрел, - ему и в голову не приходило, что мир - это движение. Мир был статичен. Значит, в Библии учение о мире становящемся было дано как Откровение, то есть то, что внушено Богом через вдохновение, а не дано в виде некоей рефлексии - размышления над фактами, которые человек уже тогда имел в руках. Когда на землю пришел Христос, Он эту идею динамизма усилил вдвойне, поставив идею Царства Божия в центр. Мир идет к свершению, мир идет к полноте, мир идет к тому, что все люди будут сынами Божиими. Царство Божие у Христа символизируется ростом. Смотрите, как Он любил притчи о семени: семя произрастает, поднимается закваска - все это идет куда-то вверх, цель заполняет все. Есть великие религиозные системы, есть великие приближения к Богу. Бог отвечает человеку: да, Я слышу тебя. Но Я тебе говорю еще, что впереди у тебя бесконечная цель, ты еще не достиг того, что Я хочу тебе дать.

Такова основная идея Библии - идея становления, - хотя идей там очень много. Современные философы называют это линейной концепцией развития, идущей вперед и вверх. Секулярным, светским, внерелигиозным детищем этого мировоззрения является учение о прогрессе, возникшее в послеренессансную эпоху. Учение о коммунизме как вариант этой доктрины полагает, что мир должен прийти к светлому будущему. Психологически это совершенно понятно, потому что из поколения в поколение сотни лет наша цивилизация - европейская и русская - воспитывалась на христианских основаниях и поэтому верит в светлое будущее. Между тем наука времен Аристотеля или Платона не имела никаких оснований верить в светлое будущее. И само по себе знание совершенно не обязывает нас верить в то, что все будет хорошо. Напротив, имеется столько аргументов в науке, что мир сгорит, замерзнет, рассыплется в прах или эпидемии уничтожат человечество. Не только нет никаких гарантий светлого будущего, но, напротив, очень многое говорит против него. Тем не менее, эта вера есть. И эта вера - наследие христианства. Философ Лукреций видел мир умирающим. Если кто-нибудь из вас заглядывал в его книгу "О природе вещей", вы помните, что он говорил: мировая осень наступает, мир клонится к закату. Так чувствовали все язычники. И греческий поэт Гесиод в "Трудах и днях" выстраивает свою систему веков: первым был век золотой, а дальше все хуже и хуже, и все приходит к концу, - мысль об угасании мира. "В древности было лучше".

Христианство же говорит о том, что лучшее будет впереди. И это основывается на Священном Писании. Когда Евангелие пришло в античный мир, начался процесс взаимопроникновения. Это не отвлеченность, это, друзья мои, не история. Мы с вами сейчас продолжаем питаться духовно, церковно и интеллектуально продуктами этого взаимопроникновения.

Церковная жизнь времени Константина была периодом взаимопроникновения язычества и христианства. Взаимопроникновение началось еще раньше, со II в. Можно ли считать, что это катастрофа, что это провал, что это неудача христианства? Ни в коем случае! Можно ли считать, что это замечательно и прекрасно? Тоже нельзя. Однозначного ответа нет. Воспринимая элементы язычества, христианство тем самым освящало все то прекрасное, что было в наследии веков - от Индии до Нового света. Мы можем сказать, что мимо Бога не прошло ни одно сердце, которое обращалось к Нему на пр