Может, есть шанс, что мне будет не так одиноко, если я смогу увидеть сестру в любой момент?
Я наклоняюсь вперед и обнимаю ее, не давая слезам пролиться. Сами посланники богов удостоили ее чести тренироваться в Фезерблейде2 и я не покажу ничего кроме счастья, и гордости за нее.
Но Судьбы великие, я буду по ней скучать.
— Сегодня, на моем прощальном балу, мне нужно чтобы ты была такой ловкой, какой только можешь, — говорит она, аккуратно возвращая меня на место, убирает волосы, упавшие мне на лицо, и берет коробочку с косметикой. — Тебе нужно отыскать…
— Лунные, звездные и огненные камни, и изумруд, — заканчиваю я за нее. — Я помню.
— Хорошо, — она кивает и наносит персиковые румяна мне на щеки, а потом стирает что-то с моих век.
Сама она уже собралась, и выглядит красивее, чем любая другая фейри при Дворе Льда.
— Сейчас в тиаре не хватает всего четырех камней, — бормочет она, и я знаю, что так она пытается успокоить и меня, и себя саму. — Как только мы их вернем, сила тиары восстановится, — она отвлекается от моих губ и улыбается мне. — Если что и может исцелить тебя, Мадди, то это тиара Скади3. Ты не должна сдаваться, когда я уеду.
Ее слова заставляют меня сжать челюсти, а скрыть грусть в глазах становится еще сложнее. Я не то, чтобы смотрела на все с пессимизмом, просто знаю, что тиара мне не поможет. Всегда знала.
То, что она когда-то принадлежала богине, не значит, что она чем-то поможет больной и лишенной сил фейри. Если только мы не призовем саму Скади, я не думаю, что кусок металла, пусть и очень красивый, сможет каким-то образом исцелить мой больной мозг.
Но я никогда не скажу об этом Фрейдис, потому что последние пару лет, которые мы провели в постоянных вылазках с целью разыскать драгоценные камни и металлы, чтобы восстановить древнюю тиару, были лучшим временем в моей жизни.
Мы побывали в стольких местах вне стен моих комнат в башне, и я узнала столько нового из реальной жизни, а не из книг или воспоминаний, которыми родители пичкали меня десятилетиями. Удар моего кулака по чужой плоти или прикосновение мужчины — обо всем этом я раньше могла только мечтать.
Безусловно, я успела испытать только малую часть удовольствий, доступных фейри Иггдрасиля, но после того, как родители держали меня взаперти столько лет, я жажду получить все, что только смогу, и не важно, насколько это будет отчаянно, наивно или опасно для меня. Любой из обмороков может стать для меня последним, и Один мне свидетель, я намерена собрать каждую крупицу радости, какую смогу за отведенное мне время в этом мире.
Вот только это все закончилось.
Без сестры я не смогу улизнуть из дворца и найти оставшиеся четыре камня. Без ее магии и помощи мне во время обмороков, я не смогу пролезть в ледяные шахты, красть у аристократов драгоценные камни или выигрывать безделушки на ставках в тавернах.
Я проведу остаток жизни в этих стенах, одинокая, а потом болезнь победит.
Эта мысль настолько ужасна, что как только я пытаюсь принять ее, у меня учащается дыхание и кружится голова, и мне приходится притвориться, что это не станет моей реальностью совсем скоро, приходится запихать панику поглубже и вместо этого сосредоточиться на любви к моей сестре.
Она сильная и могущественная, и может стать легендой — крылатой стражницей Одина.
Я слабая и скоро умру.
Никто из нас не сможет этого изменить. Так что я никогда и ничем не помешаю ей достичь славы, и не дам ей почувствовать и капли вины за это.
— Я найду оставшиеся камни, — лгу я.
— Я знаю.
Я почти уверена, что она знает, что я не смогу.
Меняю тему:
— Мы часто сможем разговаривать через зеркала? — спрашиваю я.
Она легко пожимает одним плечом:
— Я не знаю, насколько плотным будет расписание. Если будет много боевых тренировок, то я буду уставать, — она слегка улыбается, — но твое чувство юмора — бальзам на мою душу, и я никогда от него не откажусь.
Фрейдис часто обвиняет меня в излишнем оптимизме, и сейчас я использую его на полную:
— Если тебе понадобится выругаться как-то поинтереснее, я буду рядом, а ты будешь закатывать глаза, но в глубине души восхитишься мной, — радостно говорю я, хотя чувствую себя так, будто в животе стягиваются узлы, а уголки глаз щиплет.
Мы молчим, пока она, прикусив губу, наносит мне под брови ярко-синие блестки. Возможно, в последний раз.
— Знаешь, среди служанок во дворце я одета лучше всех, — говорю я, глядя в зеркало после того, как она заканчивает.
Фрейдис закатывает глаза, и я знаю, что этот жест предназначался нашим родителям, а не мне. У нее ушли годы на то, чтобы уговорить родителей разрешить мне посещать официальные мероприятия, переодевшись в ее любимую рабыню. Мне умолять смысла не было. Я служу интересам родителей, и для этого не нужно посещать бальный зал.
— Нам пора идти, и Мадди, будь сегодня внимательной, — она перешла на свой резкий тон, который использует, чтобы заставить меня собраться.
— Буду, — буду пытаться, мысленно уже закончила я.
Внимательность — не моя сильная сторона.
— Ты должна. Мы должны починить тиару.
Я прикусываю язык и улыбаюсь ей:
— К тому времени как ты заслужишь свои крылья в Фезерблейде, тиара будет в лучшем виде.
Она улыбается в ответ, так же натянуто, как и я. Мы обе знаем, что, когда она получит крылья, я уже буду мертва.
ГЛАВА 3
МАДДИ
Когда мы начинаем спускаться из северной башни в бальный зал, мою голову наполняет низкий гул. Так всегда бывает, когда мы покидаем наши безопасные комнаты.
Мне гораздо проще привести мысли в порядок, когда я спокойно сижу рядом с Фрейдис, и поэтому она всегда делает мне макияж перед тем, как мне нужно будет сосредоточиться — это стало чем-то вроде ритуала.
Но сейчас я двигаюсь, и мой разум тоже неспокоен. Так всегда случается, но сегодня я за это благодарна. Этот шум лучше, чем ужас, заполняющий мысли каждый раз, когда меня настигает реальность завтрашнего дня.
Я пытаюсь сосредоточиться на ледяных кубах, из которых сложены стены вокруг нас, смотрю сквозь блестящие тонкие окна на другие части дворца и сияющие, ухоженные газоны далеко внизу.
Пусть меня никогда не представляли миру как дочь Короля и Королевы Верглас из Двора Льда, я все равно принцесса. И хотя Ледяной дворец стал для меня тюрьмой, это самая прекрасная, самая невероятная клетка, о какой только может мечтать фейри.
Дворец также движется, и вид за окном постоянно меняется. На самом деле, двигается весь ландшафт, потому что Двор Льда был построен на льдине, которая постоянно перемещается. Это отличный защитный механизм, ведь вражеские захватчики не только не поймут, куда им идти, но и не смогут сбежать, когда их поймают. А нападают на нас часто, особенно фейри Двора Золота. Набеги со стороны фейри Двора Теней за последний год сократились, а фейри Двора Земли, по слухам, борются с недугом, поразившим их рабов-людей. Фейри Двора Огня давно никто не видел, и среди огромного, невообразимого количества информации, данной мне родителями, я не припоминаю ничего о том, как выглядит их Двор. На секунду я ослабляю контроль, и сразу любопытство опаляет мой разум, и мысли начинают ускользать.
Как выглядит Двор Огня?
Он двигается, как наш?
Там есть реки из жидкого огня?
А он…
— Мадди!
Я спотыкаюсь на ледяной ступеньке, и реальность возвращается.
— Блин. Прости, — извиняюсь я, когда сестра смотрит на меня с осуждением. Она придерживает руками свое объемное, блестящее платье с глубоким вырезом, расшитое на спине лебедиными перьями. На ее бедре закреплен ярко-голубой, украшенный изысканной резьбой жезл, а все ее украшения усыпаны бриллиантами.
— Будь внимательнее, — шепчет она, — Мне и без того сложно следить, чтобы ты не упала, и ты не помогаешь, когда сама ускользаешь из реальности.
Легко ей говорить. Клянусь задницей Тора, если бы сестра видела, что у меня в голове, она бы тоже ускользала из реальности.
— Знаю. Я постараюсь, — говорю я, следя за каждым движением моих сияющих туфель по ступенькам. У меня тоже красивое платье, синее с бирюзовым, юбку сзади украшают сотни поблескивающих бусин. И тоже есть жезл в длинных, широких ножнах, только не такой красивый и совершенно бесполезный. Перьев я не ношу. Хотела бы я платье с перьями?
Я вспоминаю все платья с перьями, которые видела, и реальность снова ускользает.
— «Мадди, — мысленно упрекаю себя я, — это прощальный бал Фрейдис! Тебе нужно быть с ней, — я глубоко вдыхаю, чтобы заземлиться. — Это ваши последние минуты вместе.»
Двое стражей, облаченных в меха и кожу, ждут нас у подножия лестницы. Их синий боевой раскрас и каштановые волосы указывают на то, что они люди. Когда мы подходим, они вежливо кивают, прежде чем проследовать за Фрейдис. Я держусь позади, а не рядом с ними.
Подойдя к дверям бального зала, мы останавливаемся, чтобы мою сестру могли объявить:
— Принцесса Фрейдис Верглас из Двора Льда, наследница ледяного трона.
Высокий, сводчатый потолок над нашими головами блестит лазурью, подсвеченный изнутри тысячами синих звезд. Мои мягкие туфли не издают ни звука, когда я иду по идеально гладкому льду позади моей улыбающейся сестры.
Пока мы идем, я разглядываю окружающее нас холодное великолепие. Придворные кружатся в замысловатых танцах, которым я никогда не научусь, а их юбки из тонкого шелка и кафтаны из дамаска развеваются за спинами, как лепестки цветов на ветру. Я заземляюсь, замечая мелкие детали, такие как узоры инея на балконных перилах, которые я обводила пальцами в детстве, или спирали прессованного снега на колоннах, уходящие так высоко наверх, что невозможно разглядеть вершины.
Сегодня играет оркестр, и их струнные инструменты, горны и флейты выглядят будто вырезанными из стекла. А может, так и есть? Мое сознание дергается, и я быстро перевожу внимание на что-то еще.