Когда занимаюсь тем, что сохраняю свои воспоминания, я становлюсь абсолютно уязвимой, так что я оглядываюсь вокруг еще раз. Удовлетворенная тем, что в саду уединенно и безопасно, я прикрываю глаза, позволяя себе отправиться в галерею. Но только я попадаю туда, как живот мутит.
О нет! Обмороки редко случаются дважды за день. Не может же это быть третьим за сегодня, правда?
Еще секунду я не верю в происходящее, прежде чем все вокруг темнеет.
***
Когда возвращаюсь в реальность, я чувствую себя хуже обычного. Голова болит, и я пытаюсь понять, ударилась ли я ею, когда падала. Я открываю глаза, глубоко вдыхая, и тошнота накрывает меня ненормально сильно. Я лежу в траве, окруженная милыми маргаритками.
Шестьсот пятьдесят пять. Ты очнулась, ты очнулась. Я мысленно повторяю эти слова снова и снова. Вот, что важно.
Не то что я отключилась трижды за день и это не может быть хорошим знаком.
Не то что, если бы это случилось на лодке рядом с теми огромными птицами, и я бы наверняка была мертва.
Не то что я переживаю о том, испытывает ли сейчас моя сестра ослепляющую головную боль, раз уж мы так далеко друг от друга.
Игнорируя все это, я цепляюсь за чувство благодарности.
Я справилась. Я все еще жива. Я очнулась.
Пытаясь справиться с тошнотой, я заставляю себя сесть, и тут сердце в моей груди замирает от ужаса.
Страж Одина, тот, что фейри Двора Огня, стоит напротив яблони, к которой я прислонялась за несколько мгновений до этого. Моя рука взлетает к груди, пытаясь унять бешено колотящееся сердце.
— Одинова задница, ты напугал меня, — выдыхаю я.
— Никто сюда не заходит, — говорит он.
У него низкий, хрипловатый голос. Такой, будто он разучился им пользоваться. И все же, я его мгновенно узнаю.
— Ты… Это ты… — слова застревают у меня в горле. Он не может быть тем, кто велел мне вставать.
Или может?
Я глазею на него, запоминая черты его лица. Сердце все еще колотится, но теперь я не уверена, потому ли это, что он напугал меня, или просто его присутствие заставляет пульс ускоряться.
Как может этот фейри быть одновременно таким грубым и таким красивым.
Его тело под кожаной броней состоит из мышц, сухих, твердых и крепких. Лицо у него покрыто шрамами и щетиной от небритости, а волосы цвета пепла растрепаны и в них нет ни одной косы. Но при этом у него острые скулы, квадратная, волевая линия челюсти, а его глаза… Такие же серые, как и волосы, а цвета в радужке движутся и вращаются, как оседающий пепел. Я абсолютно уверена, что могла бы разглядывать их часами.
— Я сказал, никто не приходит сюда, — повторяет он. Угроза звучит в его голосе, ощущается в его теле, и я вынуждена ответить.
— Я не знала, что здесь кто-то… — начинаю я, смущенная тем, как невнятно звучат мои слова.
Он перебивает меня:
— Уходи.
Но я не хочу уходить. Мне очень нравится этот сад. И к тому же, я не уверена, смогу ли сейчас встать на ноги.
— Почему мне нельзя остаться? — какое облегчение, что я могу говорить уверенней.
Но облегчение быстро сменяется страхом. Атмосфера меняется, все спокойствие сада исчезает. Сейчас здесь есть кто-то, кого раньше не было. Некто опасный, источающий жар и смерть. Я прекрасно его чувствую, и температура моего тела неприятно растет, и я оглядываюсь, но никого не вижу.
— Дай угадаю, принцесса, — медленно говорит фейри Двора Огня. — Ты привыкла получать то, что хочешь и когда хочешь?
Я качаю головой, пытаясь подобрать под себя ноги, чтобы встать.
— Нет…
Он рычит, звуча прямо как животное. Это не похоже ни на один звук, что я раньше слышала от фейри.
— Просто быть принцессой, — торопливо начинаю говорить я, вставая на ноги и используя яблоню для опоры. Так я оказываюсь в опасной близости к нему, и не могу противостоять желанию посмотреть в его глаза. Клянусь, я вижу настоящие хлопья пепла в его радужках. В нем есть смертельная грация, жестокая красота и она заставляет мои мысли уплывать. — Не значит всегда получать то, что хочешь, — шепотом заканчиваю я.
Его завораживающие глаза сужаются и блестят, когда он ухмыляется.
— Так значит, ты у нас бедная, обиженная принцесса? Чушь собачья.
Ощетинившись, я заставляю себя немного отстраниться.
— Уверяю тебя, я никогда не чувствовала себя обиженной, — говорю я, пытаясь добавить немного гордости в свой голос, чтобы скрыть инстинктивный страх, который он мне внушает. — Но честно, я далеко не испорченный ребенок.
Бесконечно долгое мгновение он ничего не говорит, и проклятие, я опять ловлю себя на том, что смотрю в его глаза.
— Ты правда веришь, что сможешь стать Валькирией?
Его тихий вопрос заставляет меня моргнуть. Он звучит, как ловушка, и я не понимаю, как мне правильно ответить. Он видел, как я только что упала? Не то, чтобы я думала, что смогу скрывать это ото всех здесь, но мне не хотелось бы, чтобы таким было первое впечатление обо мне.
Я поднимаю подбородок.
— Конечно я смогу стать Валькирией, — говорю я. Возможно, если сказать об этом с достаточным энтузиазмом и уверенностью, я и сама в это поверю. Он усмехается, и я зло на него смотрю. — Ты ничего обо мне не знаешь, — говорю я. Я не привыкла говорить с кем-либо резко, и зарычать, как хотелось, у меня не вышло, но я продолжаю, копируя его сощуренные глаза. — Я знаю все о том, как хотеть того, что не можешь получить.
— О, правда? — его тон становится опасно низким, и, хотя температура опять растет, меня пробивает дрожь. Мое сердце стучит быстрее, и все мои инстинкты буквально вопят.
Опасность.
Беги.
Я представляю, как мои ступни сильнее погружаются в землю и заставляю их оставаться там, где они есть.
Медленно он обходит меня, наклоняется и срывает маргаритку. Он подносит ее к моей щеке и смотрит на меня горящим взглядом. Наши лица в нескольких дюймах друг от друга.
— Ты представляешь, каково это, когда веками не можешь прикоснуться к живому существу?
Мое сердце стучит так быстро, и я не могу ответить, только качаю головой.
Увидев вспышку света, я ахаю. Маргаритка загорается там, где ее держат его пальцы, и пламя ползет вверх по стебельку. Через секунду цветок сгорает.
Пепел осыпается сквозь его пальцы на мое плечо, пачкает мое испорченное платье.
Он тихо шипит, а потом уходит, оставив меня стоять среди примятых маргариток.
Сердце стучит, как молот, и я закрываю глаза, обнимаю яблоню и прижимаюсь лбом к коре.
Как? Как я умудрилась разозлить пугающего фейри Двора Огня, пробыв здесь всего пять минут?
ГЛАВА 10
МАДДИ
Я чувствую себя гораздо спокойнее, когда наконец отстраняюсь от ствола дерева. Теперь я абсолютно уверена, что я одна. Вокруг никого не видно, и я не чувствую всеобъемлющего присутствия Каина или кого-то еще из Валькирий. Я быстро задумываюсь, стоит ли мне вернуться в главное здание и попытаться найти свою комнату, но сомневаюсь, что доберусь хотя бы до середины моста, прежде чем меня унесет в галерею.
Я опускаюсь на траву и сажусь, снова сминая те же самые цветы. Я закрываю глаза, опираюсь на локти и позволяю себе ускользнуть из реальности.
***
Галерея будто знает, что сегодня я ее пополню, и вместо коридора со статуями, простирающегося во всех направлениях до самого горизонта, я оказываюсь в небольшой мастерской. Ее стены состоят из блестящего голубого льда, как и все в замке, где я выросла. В центре находится небольшая округлая платформа, окруженная струями воды, поднимающимися на 3 фута 7над полом и сливающихся в аккуратное кольцо. Создание статуи с воспоминанием длится дольше, чем можно подумать. Я полностью теряю чувство времени, когда нахожусь в этой области своего сознания.
Я протягиваю руки к двум струям, готовая притянуть воду к себе, придавать ей форму и замораживать.
Но вода не слушается. Она все так же бьет вверх, полностью безразличная к моим усилиям управлять ею.
Тревожное чувство расползается по моей коже.
— Иди сюда, — командую я, но вода игнорирует усилия моей воли. Я опускаю руки вдоль тела, глубоко вдыхаю и смотрю на холодно-голубой потолок. Никогда, ни разу за всю мою жизнь, не случалось такого, чтобы я не могла создать статую для хранения воспоминаний.
Ну, сегодня и не то, чтобы обычный день, Мадди. Уже произошло много всякого невообразимого дерьма.
Я собираю всю свою решимость, опускаю голову, смотрю между двух струй воды, и потом вытягиваю руки вперед.
— Давай, — говорю я, мысленно притягивая воду к себе. И опять ничего не происходит.
Волна паники зарождается у меня в животе и потом поднимается к груди. Я тяжело сглатываю и сжимаю руки в кулаки. Я не могу поддаться панике. Мне нельзя здесь паниковать. Здесь должно быть мое безопасное место.
Ладно. Если я не могу сейчас сохранить воспоминание, я сделаю это позже, говорю я себе со всей осознанностью и спокойствием, какие только могу найти в себе. Я знаю, что обманываю себя — мелкие детали произошедшего уже забываются, и чем дольше я откладываю, тем меньше смогу сохранить потом.
Но я не буду стоять здесь и заставлять себя сделать то, что, очевидно, не могу.
Я с силой надавливаю ступней на пол, и окружающий мир меняется на коридор с воспоминаниями, которые уже сохранила. И все же, я не до конца сконцентрирована, и все еще растеряна и зла.
И в этом виноват проклятый фейри Двора Огня, который вывел меня из себя.
В тот момент, когда в памяти всплывают его пепельные, злые глаза, коридор начинает вращаться у меня под ногами.
А когда останавливается, у меня приоткрывается рот от изумления.
Статуя, которая теперь стоит передо мной — одна из тех трех, что уже были здесь, когда я в самый первый раз оказалась в галерее внутри своей головы. Это статуя волка, и она всегда была твердой, безжизненной, льдисто-голубой, но сейчас она мерцает.