Стиснув зубы, Инь бросилась за противником, но он уже шагнул за дверь. Она успела лишь схватить его за плащ; пальцы сомкнулись вокруг чего-то гладкого и твердого, вроде камешка. Девушка потеряла равновесие и рухнула на пол. Незваный гость исчез в сумерках.
Инь с досадой ударила кулаком по земле. Как она позволила ему сбежать? Но, разжав кулак, она увидела на ладони овальный нефритовый кулон, черный, как обсидиан. На одной стороне кулона был вырезан замысловатый рисунок – дракон, парящий среди облаков.
В конце концов, она вышла из схватки не с пустыми руками.
– Инь, – раздался в шатре тихий голос.
– Отец? – Инь вскочила на ноги и огляделась.
Вождь клана Аньхуэй лежал в луже крови, придавленный опрокинутым книжным шкафом. Из раны торчало блестящее лезвие кинжала.
– Отец, – прошептала Инь дрожащим голосом – она боялась крови. – Что случилось? Надо тебя вытащить. – Она попыталась приподнять шкаф, но не смогла. Ее охватило бессильное отчаяние. – Я позову на помощь, я…
– Инь, не надо. – Отец выдавил улыбку и указал на восьмигранную лампу сандалового дерева в другом конце мастерской. Она валялась на полу, частично скрытая большими листами пергамента. – Прошу тебя, дай ее сюда, – слабым голосом попросил он.
Инь кивнула и бросилась к лампе.
Отец смастерил ее много лет назад в подарок матери. Ее грани покрывала искусная резьба – история их знакомства, когда Аньхуэй Шаньцзинь был еще очень молод и самоуверен, а его будущая жена, дочь деревенского коневода, – застенчива. Мать умерла десять лет назад, и с тех пор эта лампа всегда стояла у отца на верстаке – во время работы он вдыхал исходящий от нее тонкий аромат.
– Позволь, я сбегаю за подмогой, – умоляла Инь.
Вождь покачал головой.
– У меня мало времени. – Дотянувшись до лампы, он приподнял деревянную крышку, достал изнутри книгу в кожаном переплете и осторожно вложил ее в руку девушки. Инь и не подозревала, что внутри что-то спрятано.
– Никому не говори об этой книге и сама в нее не заглядывай, ты меня поняла? – сказал он, чеканя каждое слово. – Когда будешь одна, сожги ее.
– Что это?
– То, что принесет гибель нашему клану, а может, и кланам всех Девяти островов. Мне не следовало соглашаться на участие во всем этом, но мой разум оказался слаб, да и сердце тоже. Такова цена недовольства Ка Ханя. Сделай, как я велю, мой драгоценный ягненок, и обещай, что не будешь охотиться за человеком, который был здесь только что. За ним стоят силы, нам неподвластные. Я не смогу упокоиться с миром, зная, что ты в опасности.
Инь кивнула. Сквозь слезы она смотрела, как жизнь утекает из добрых карих глаз отца.
– Передай маме, что я скучаю по ней, – сказала она, крепко сжимая в ладонях мозолистую руку отца.
– Ты так похожа на нее, дитя мое. Но я молюсь, чтобы ты не пошла по нашему пути…
Аньхуэй Шаньцзинь улыбнулся и закрыл глаза, засыпая навеки.
Глава 2
Неделю спустя Инь стояла перед могилами родителей на краю отвесного утеса. Далеко внизу о его подножие бились океанские волны, а тут, наверху, ветер трепал длинные пряди ее темных волос, перебирая бирюзовые бусы головного убора, и те издавали легкий перестук, словно капли дождя падали на крышу.
Она не сводила глаз с миниатюрного шатра, отмечавшего место последнего упокоения отца и матери. Его поставили по аньтажаньской традиции – пусть у умерших в загробном мире будет удобное жилище. Когда умерла мать, отец смастерил его сам. Инь тогда было всего восемь лет. Теперь и он навсегда поселился в этом крошечном доме.
Вздохнув, Инь подошла к самому краю утеса. Казалось, океан бесконечен. Даже вершин ближайшего острова, Хэма, было не разглядеть.
– Ты все еще должен мне столько историй, – прошептала она ветру в надежде, что тот отнесет ее слова отцу.
В юности отец отправился за моря, в легендарную столицу Фэй с пагодами до самого неба и сверкающими на солнце черепичными крышами, и там занял место среди величайших инженеров государства. Но он об этом никогда не рассказывал. При упоминании столицы в его глазах всегда мелькала печаль, и Инь знала, что память его омрачали призраки, о которых было больно вспоминать.
Теперь такие призраки поселились и в ее душе.
«Того, кто создан для полета, никогда не удержат морские волны», – говаривал отец. И вот она взлетела в небеса, но он этого уже не увидит.
Забравшись на большой валун, Инь достала из рукава складной веер и пальцами пробежала по краю, случайно обагренному кровью отца. Ее алый цвет уже успел потускнеть до ржаво-коричневого.
Едва придумав этот веер, она примчалась в мастерскую отца, возбужденно размахивая перед ним эскизом. Это был самый первый ее проект, целиком плод ее воображения. Сперва она показала его старшему брату, Вэню, но он лишь насмешливо хмыкнул при виде детского рисунка. Младшая сестра, Нянь, тоже взглянула, улыбнулась и продолжила кружиться вокруг костра, не в силах сбросить наваждение барабанного ритма. Только не отец. Взглянув на эскиз, он ласково взъерошил ей волосы и похвалил за отличную выдумку, а потом они вместе принялись за работу. Голова к голове, они тщательно высверливали бамбуковые ребра веера, где потом поместились дротики.
Жители деревни осуждали отца за то, что он потакает ее капризам, но Инь была ему за это бесконечно благодарна. Нечего было ожидать, что соседи смогут ее понять. А теперь ни одного из тех, кто мог, не осталось в живых.
Спрятав веер, Инь вытащила из кожаного кисета два предмета: кулон из черного нефрита и книгу в кожаном переплете – последний дар отца. Она собиралась поговорить о них с Вэнем и Нянь, но они были так заняты похоронами, что случай никак не представлялся.
«Сожги ее», – сказал отец. Но почему? Что гибельного для всего клана могло в ней содержаться? И о каких таинственных силах он ее предупреждал?
Она провела кончиками пальцев по кромке потертого кожаного переплета, помнившего много дней и ночей, в которые отец не расставался с этой книгой. Ее лица коснулась невольная улыбка. Все отцовские книги из мастерской выглядели одинаково: потрепанные страницы, выцветшие чернила, а кое-где и следы слюны – порой, читая, он засыпал. «Знания – вот что поддерживает жизнь нации, – сказал он однажды, – и только они позволяют человеку чувствовать себя по-настоящему живым».
Инь в нерешительности задержала руку на обложке. Последние слова отца эхом отдавались в памяти. Именно от того, что она собиралась сделать, он ее предостерегал.
– Прости меня, – прошептала она.
Если отец хотел уничтожить книгу, то почему не сделал этого сам? Надеяться, что она даже не попытается выяснить, что стоило ему жизни, означало бы ожидать от нее чересчур многого.
Разве чтение может принести вред?
Затаив дыхание, она робко открыла книгу на первой странице.
Та была исписана аккуратным почерком отца. Похоже, это была одна из его записных книжек. Он тщательно заносил в них ход каждого эксперимента, каждую идею, каждый плод своей бурной фантазии.
Инь быстро пролистала книжку, мрачнея с каждой страницей. Многие записи были для нее слишком сложны. И тут она обнаружила между страницами аккуратно сложенный кусок пергамента, на первый взгляд совершенно безобидный. Но, вглядевшись в угловатые линии замысловатых рисунков, крошечные подписи и уравнения, объяснявшие каждую деталь, она наконец осознала истинный смысл последних слов отца.
В этом она разобраться может.
Пушки и порох.
Оружие.
Предвестники смерти и разрушения.
«Древесный уголь, смешанный с молотыми камнями Шань Эр и комбинацией следующих высушенных трав…» – прочитала она. Рецепт пороха. Однако не обычный, известный ей состав. Отец внес изменения и добавил новые компоненты. О некоторых она даже не слышала.
– Зачем добавлять это в порох? – бормотала она, прикрыв пальцами иероглифы, из которых складывались слова «руда Минлунь».
О печально известной руде Минлунь, или Дьявольской руде, рассказывали легенды по всем Девяти островам. Ее почти полвека назад впервые обнаружили заключенные в шахтах Цзюйваня. Они искали источник цзяэня – чрезвычайно ценного подъемного газа, который поддерживал в воздухе дирижабли Ордена Кобры. Вместо цзяэня один бедолага наткнулся на таинственную серебристую жидкость, сочащуюся из трещин в подземных пещерах. Завороженный ее потусторонним мерцанием, он протянул к ней руку. Его товарищи услышали истошный вопль, эхом прокатившийся по туннелям, а когда несчастного нашли, его руку сплошь покрывали огромные кровоточащие язвы. Не миновать ему смерти на месте, если бы мастер не сообразил немедленно отрубить руку страдальцу.
Едкая жидкость, из которой добывалась руда, могла стать смертоносным оружием. Проблема заключалась в том, что месторождения ее были крайне редки, а перевозить ее было не в чем, так как она быстро разъедала емкость из любого материала. Мастера из Гильдии инженеров годами безуспешно пытались найти решение.
Инь недоумевала. Дьявольская руда могла уничтожить в считаные минуты что угодно. Очевидно, применять ее было невозможно. Зачем же отец смешивал ее с порохом? Возможно, в других загадочных рисунках и уравнениях книги содержался ключ к этой загадке.
Хотя Инь была в состоянии разобраться лишь в малой части рисунков и схем отца, она понимала значение его трудов. Мелкие изобретения и механизмы, заполнявшие его мастерскую, меркли рядом с содержанием этой книги. Это была книга об оружии – и уже было ясно, насколько оно разрушительно.
Оружие войны было ключом к власти.
И из-за этого ты умер? Из-за того, что кто-то очень рвался к власти?
По щеке поползла слеза, и капля упала на отцовский рисунок, смазав линии.
– Только не это!
Она быстро промокнула страницу, не желая оставлять ни малейшего пятнышка на последней работе отца. И тут она заметила, что крошечное влажное пятно сделало пергамент полупрозрачным и сквозь него проглядывают другие записи.