[900]. Что же касается отвергаемого Аристотелем и его последователями взгляда академиков, понимающих под наслаждением как движение души, сопровождающее процесс восстановления, так и само это восстановление, то он, по-видимому, отразился в том определении наслаждения, которое приводит Аристотель в «Риторике»: κίνησίν τίνα τῆς ψυχῆς καὶ κατάστασιν ἀθρόαν καὶ αἰσθητὴν ἰς τὴν ὑπάρχουσαν φύσιν («некое движение души и полное и ощутимое восстановление естественного состояния»)[901].
Терминологическая близость этих рассуждений рассматриваемой фразе Эпикура очевидна: Эпикур использует термин κατάστασις, изменяя его по своему обыкновению на κατάστημα, и так же, как и автор «Большой этики», употребляет применительно к наслаждению слова κίνησις и ἐνέργεια[902]. Таким образом, это сопоставление позволяет увидеть в высказывании Эпикура отражение его полемики со своими оппонентами о значении понятия «наслаждение». Перипатетики отделяют наслаждение в собственном смысле слова, понимаемое ими как движение и деятельность души, т. е. эмоция, от физического факта восстановления организма, который доставляет наслаждение, но при этом сам наслаждением не является. Эпикур же вслед за академиками включает в свое понятие наслаждения не только эмоциональный, но и физический аспект[903]: наслаждение для него, с одной стороны, — это физическое явление, пассивный механический процесс в организме, заключающийся в восстановлении или поддержании естественного его состояния, с другой же стороны — это активная эмоциональная реакция души.
Представление Эпикура о двух аспектах наслаждения противостояло, по-видимому, не только перипатетическому, но и стоическому учению. Это хорошо видно из одного обращенного против эпикурейцев стоического аргумента, который приводит Диоген Лаэрций[904]. В этом аргументе идет речь о первом естественном побуждении живого существа, из которого эллинистические философы выводили свои концепции конечной цели. По словам Диогена, стоики в отличие от эпикурейцев полагали, что это побуждение направлено не на наслаждение, а на сохранение и поддержание естественного состояния; наслаждение же, по их мнению, — это лишь «последствие» (ἐπιγέννημα) удовлетворения первого побуждения. Однако с точки зрения эпикурейцев, поддержание естественного состояния — это и есть наслаждение. Стоический аргумент, таким образом, строится на ином, более узком значении понятия «наслаждение»: стоики называют этим словом только психическое (или, вернее, ментальное) состояние, сопутствующее физическому удовлетворению, в то время как для эпикурейцев само удовлетворение также является наслаждением[905].
Два аспекта эпикурейского понятия наслаждения — физический и эмоциональный — часто упоминаются в источниках. Так, например, Плутарх говорит, что эпикурейцы «подпирают наслаждение тела радостью души»[906]. В другом месте — в уже приводившемся нами пассаже из диалога «Невозможно жить приятно…» (1090a) — Плутарх передает утверждение Эпикура, что «хорошее состояние тела (ἡ τῆς σαρκὸς εὐστάθεια) — источник всякой радости (χαρά)»; причем, как видно из следующих его слов, выражение ἡ τῆς σαρκὸς εὐστάθεια синонимично выражению εὐσταθὲς σαρκὸς κατάστημα, и, таким образом, два элемента этой фразы (εὐστάθεια / εὐσταθὲς κατάστημα и χαρά) совпадают с двумя аспектами наслаждения в разбираемой нами цитате из Эпикура у Диогена Лаэрция. Об этих же двух аспектах наслаждения говорится и у Цицерона в диалоге «О пределах блага и зла»: «Ведь поскольку, освобождаясь от страдания, мы радуемся самому этому освобождению и отсутствию любого тягостного ощущения, а все то, чему мы радуемся, есть наслаждение… то всякое снятие страдания справедливо называется наслаждением»[907]. Наконец, что касается второй, эмоциональной стороны наслаждения, то ее подробно описывает Лукреций[908], рассказывая о «движениях чувства», возникающих в душе и затем захватывающих весь человеческий организм.
В приведенных нами примерах «катастематическое» наслаждение является наслаждением телесным и соответствует ἀπονία во фразе Эпикура. По-видимому, суть цитируемых Диогеном Лаэрцием слов Эпикура заключается как раз в том, чтобы признать отрицаемые перипатетиками и стоиками телесные наслаждения, связанные с восстановлением организма. Однако, как следует из этой цитаты, Эпикур называл «катастематическим» наслаждением также и определенное состояние души — «безмятежность» (ἀταραξία). Обычно такую характеристику ἀταραξία объясняют аналогией этого состояния души с телесной ἀπονία: подобно тому как тело получает наслаждение, избавившись от голода и жажды, душа наслаждается, освободившись от страхов и волнений, и в этом случае можно точно так же говорить о хорошем «состоянии» (κατάστημα). При такой интерпретации ἀταραξία должна представляться пассивной и механической стороной наслаждения, которой сопутствует активная эмоциональная реакция души — радость. Возможно, однако, что определение ἀταραξία как «катастематического» наслаждения вызвано другой причиной. Дело в том, что, говоря о κατάστημα, Эпикур всегда имеет в виду состояние тела и никогда не называет этим термином состояние души. С другой стороны, ἀταραξία неоднократно связывается с ἀπονία иным образом: под «безмятежностью» Эпикур понимает уверенность человека в том, что он будет получать телесные наслаждения в будущем[909], т. е. ἀταραξία преподносится как состояние души, имеющее ἀπονία своим предметом. Если такая интерпретация верна, то разбираемой фразе Эпикура совершенно соответствует та полная картина наслаждений, которая описана в одном высказывании эпикурейцев у Плутарха[910]: «Хорошее состояние тела и уверенное его ожидание [т. е. безмятежность. — Б. Н.] приносят величайшую и самую надежную радость тем, кто умеет думать» (τὸ γὰρ εὐσταθὲς σαρκὸς κατάστημα καὶ τὸ περὶ ταύτης πιστὸν ἔλπισμα [т. е. ἀταραξία. — Б. Н.] τὴν ἀκροτάτην χαρὰν καὶ βεβαιοτάτην ἔχειν τοῖς ἐπιλογίζεσθαι δυναμένοις).
Итак, с нашей точки зрения, «катастематическое» и «кинетическое» наслаждение в цитируемой Диогеном Лаэрцием фразе Эпикура — это не два различных наслаждения, а два сосуществующих аспекта, две стороны одного наслаждения. Высказываемая здесь идея о двух аспектах наслаждения крайне важна для эпикурейской теории высшего блага. Рассматривая наслаждение не только как субъективное переживание, но и как объективное физическое состояние организма, Эпикур может показать, каким образом оно способно служить универсальной объективной целью, определяющей человеческие поступки и придающей целостность и единство человеческой жизни[911].
Все рассмотренные факты, с нашей точки зрения, свидетельствуют о том, что эпикурейская концепция наслаждения отличается от того, как ее изображают Цицерон и Диоген Лаэрций. Эпикур далек от того, чтобы увидеть наслаждение в нейтральном состоянии — в состоянии, когда отсутствует и страдание, и обычное позитивное наслаждение. Нет у Эпикура и всех тех противоречий, в которых обвиняет его Цицерон и которые связаны с разделением наслаждений на кинетические и статические. Создается впечатление, что Цицерон и Диоген пытаются навязать Эпикуру это разделение, вычитывая его в тех фразах, где речь шла совсем о другом: Диоген находит подобную мысль в предложении, где на самом деле говорилось о физической и эмоциональной стороне любого наслаждения, Цицерон же, в свою очередь, вычитывает эту идею в двух характеристиках наслаждения — как отсутствия страдания и как приятного движения, воспринимаемого чувствами. Приписав Эпикуру противопоставление двух видов наслаждения, Цицерон стремится увидеть его и в некоторых других высказываниях философа. Например, Торкват в первой книге «О пределах блага и зла», сразу после своего утверждения о двух видах наслаждения цитирует слова Эпикура: «Высшее же наслаждение, по Эпикуру, достигается освобождением от всякого страдания, так что после этого наслаждение может разнообразиться и видоизменяться, но не может расти или увеличиваться»[912]. Согласно Торквату, в этой фразе Эпикур говорит о том, что высшей формой наслаждения является статическое наслаждение, и когда оно достигнуто, чувственные кинетические наслаждения могут только разнообразить его, но не могут увеличивать[913]. Однако, как справедливо замечают Гослинг и Тэйлор[914], в самой по себе фразе Эпикура ничего не сказано о кинетических и статических наслаждениях — мы можем обнаружить в ней этот смысл, только если с самого начала будем считать, что Эпикур противопоставлял два этих вида наслаждений. С нашей точки зрения, данное изречение скорее можно сопоставить с одним утверждением Эпикура в его письме Менекею: «Самая простая снедь доставляет не меньше наслаждения, чем роскошный стол, если устраняется боль от нужды»[915]. Здесь Эпикур объясняет свою идею о том, что величина наслаждения определяется только избавлением от боли и полным удовлетворением желаний и не зависит от того, каким образом это желание удовлетворено — ту идею, которую мы разбирали выше, когда пытались объяснить значение эпикурейского понятия ἀπονία. Именно этот смысл и несла в себе фраза Эпикура, приводимая Цицероном, и только лишь убежденность в том, что «избавление от страдания» у Эпикура — это не характеристика любого наслаждения, а обозначение особого наслаждения — статического наслаждения «в покое», позволила Цицерону увидеть в ней противопоставление двух разных видов наслаждений