Минута, вторая – вповалку лежат французы. Руки вожжами скручены. Идут партизаны домой. Гонят солдат французских.
– Эка, удачлива ты, Матрёна, – хвалит девочку тот бородатый.
– Ахтёры вы с нашим старостой, – хихикает парень.
– Семь штук – дела нешутейные, – рассуждает какой-то мужик.
– Подумаешь, семь, – улыбается Мотя. – Намедни их было двадцать.
Вот и всё. Вот и рассказ про деревню Ивановку, про отважную Мотю, Мотю-Матрёну – русскую девочку.
Ружьё
Штабной офицер Хитаров, докладывая Кутузову о действиях русской армии, всегда преувеличивал наши успехи.
– Сегодня, ваша светлость, столько-то французских солдат побито. (А побито в два раза меньше.)
– При таком-то деле, ваша светлость, столько-то взято в плен. (А взято – дай бог половина.)
Заметил это Кутузов и как-то:
– Выходит, голубчик, мы с одной Бонапартовой армией справились. Почитай, взялись за другую?!
Смутился Хитаров, сбавил свой пыл. Однако прошло какое-то время, и опять за то же.
– Сегодня столько-то пушек у французов отбито. (А их вовсе в этот день не отбито.)
– А партизаны доносят, что три знамени взято в плен. (И тоже, шельмец, придумал.)
Разозлился Кутузов:
– Да как ты, голубчик, смеешь доносить мне, прости старика, столь беспардонную ложь!
И тут-то Хитаров признался:
– Не могу я, ваша светлость! Оно же хочется, чтобы скорее. Чувства во мне говорят патриотические.
Подивился Кутузов:
– Скорее?
Подумал. Позвал адъютанта:
– Подай-ка ружьё.
Опять повернулся к Хитарову:
– А знаешь ли что, голубчик? Чтобы было оно быстрее – на, получай ружьё и ступай-ка в маршевый полк немедля.
И тут же отдал приказ об этом.
Свадьба
В каком-то селе под Сморгонью Кутузов попал на крестьянскую свадьбу.
Пригласили – не отказался.
Изба-пятистенок. Столы и лавки в длиннющий ряд. Место для плясок. Вёдра с рассолом – для тех, кто начнёт хмелеть. В ярких одеждах гости. Жених в рубахе небесного цвета. В розовых лентах невестин наряд.
Сидят молодые. Рядом Кутузов.
Вот так невидаль в русской деревне! Свадьба не то чтобы с каким генералом, а прямо с самим фельдмаршалом! Вкруг избы всё село собралось. Буйно идёт веселье. Пьют за невесту.
– За жениховье здоровье!
– Горько, горько! – кричат крестьяне.
Целуются молодые.
Идут полноверхие чары:
– За то, чтобы полная чаша в доме!
– За здоровье отца невесты!
– За женихова родителя!
– За матерей! (И разом, и по отдельности.)
И вдруг:
– За его светлость фельдмаршала князя Кутузова!
Поднялся Кутузов с почётного места:
– Увольте, увольте! Я не жених, – и сам подымает чару. – За матушку нашу – Россию. За богатырский народ!
– За Россию! – кричат крестьяне.
Вернулся Кутузов в штаб свой с веселья. Окружили его генералы.
– Ваша светлость, вам ли по свадьбам мужицким ездить, здоровье своё не беречь. – И в адрес крестьян с укоризной: – Война кругом полыхает, а им хоть бы что, свадьбы себе играют. Как-то оно не совсем прилично.
– Прилично, прилично, – ответил Кутузов. – К мирной жизни народ стремится. Чует конец войны. Мир, а не бой, жизнь, а не смерть исконно в душе россиянина.
В лесу на поляне
В лесу на поляне, меж сосен и елей, присмотрели солдаты отличное место. К ночлегу готовятся русские.
Мороз. Без малого тридцать. Утоптали солдаты сугробы, отбросали от центра снег. Навалили огромных брёвен. Пожаром дыхнул костёр. Пламя мороз съедает.
Греют солдаты спины, греют солдаты руки, шинели, развесив, сушат.
Сварили солдаты щи, приготовили кашу. Достали ложки, уселись есть.
А в это время в той же округе блуждали по лесу, сбившись с дороги, остатки какой-то французской промёрзшей голодной роты.
Огонь приманил французов. Вышли они к поляне. Застыли при виде костра и каши. Желудки готовы прыгнуть наружу.
Не удержался какой-то солдат. Бросился к русским. Миску схватил у крайнего и кинулся снова в лес. Однако увяз в сугробе. Схватили его солдаты, притащили к огню.
Француз тощий. Кожа да кости. Лишь глаза, как у зверя, огнём горят.
– Тьфу, басурман, лишь кашу мою испортил! – ругнулся тот, что лишился миски.
– Ладно, Куняев, в Париже отдаст, – шуткой ответил кто-то.
То ли больно жалкий вид у голодного, то ли от огня размякли сердца солдатские, то ли чуют – конец войне, – только не тронули наши француза.
Усадили его к костру, дали миску и ложку.
– На, наедайся.
– Откуда ты взялся?
– Как леший тебя не съел?
Уплетает солдатскую кашу француз, как удав, не жуя, глотает. А сам в сторону леса рукою тычет.
Смотрят туда солдаты. Не видно им ничего – от огня в темноту. А из леса французам видно. Видят они, что русские пленного не обижают. Смелый опять нашёлся. За ним третий, четвёртый, пятый… Потянулись французы к костру.
Разглядели их русские. Батюшки-светы! Не люди идут, а тени. А одежонка!.. Один, как священник, в поповской рясе. Другой по-бабьи в платок укутан. У третьего ноги, что куль, в рогожах. Четвёртый, как конь, – в попоне.
Поднялись солдаты. Что им с такими делать?
– Ладно, садись к огню!
– У, да вас тут человек пятнадцать!
– Может, и сам император из леса за вами выйдет?! – снова шутку роняет кто-то.
Накормили врагов солдаты. Что-то лопочут французы. Что – не поймёшь. Небось говорят спасибо.
Утром солдаты стали решать, что им с пришельцами делать. Как их считать? Казалось – за пленных. Да они же по собственной воле. Взять таких – какое же тут геройство.
Решали солдаты, решали.
– А ну их – пускай-ка себе идут!
Сообщают они французам.
Не уходят французы. Не верят.
– Да ступайте, ступайте!.. Лежачего русский не бьёт!
– Куа? Куа?[6] – лопочут французы. Не верят в такое чудо.
Поднялся тогда Куняев, тот, чью кашу француз похитил:
– Да катитесь, мусью проклятые! Не стойте. Не злите солдатскую кровь, – и ругнулся. Да так, что французы сразу всё поняли.
Подхватили они попоны свои и рясы.
– Мерси, гран мерси…[7] – И подальше от этого места.
Уходят остатки французской, чудом уцелевшей в России роты.
– Да, – переглянулись солдаты. – Выходит, и вправду близок конец войне.
Новый поход
1812 год. Декабрь. Неман. Граница России. Тот же мост, что летом полгода тому назад.
Идут по мосту солдаты. Только не в эту – в обратную сторону. Не чеканят больше солдатский шаг. Не бьют барабаны. Не пыжатся дудки. Знамён не колышется строй. Горстка измученных, крупица оборванных – чудом ещё в живых, покидают французы российский берег. Жалкий остаток великой силы. Доказательство силы иной.
Вышли русские к Неману, остановились. Вот он, конец похода.
– Выходит, жива Россия!
– Жива, – произнёс седоусый капрал.
Смотрят солдаты – капрал знакомый.
– Ба, да не ты ли нам сказку тогда рассказывал?
– Я, – отвечает капрал.
– Значит, вырос телок в сохатого, – смеются солдаты. – Копытом злодея насмерть!
– Выходит, что так.
Легко на душе солдата – исполнен солдатский долг.
Стоят солдаты над обрывом реки, вспоминают былое время. Витебский бой, бои под Смоленском, жуткий день Бородинской сечи, пожар Москвы… Да, нелёгок стал путь к победе. Будут ли помнить дела потомки… Немало пролито русской крови. Многих не счесть в живых.
Взгрустнулось чуть-чуть солдатам. Поминают своих товарищей. И радостен день, и печален.
В это время сюда же, к реке, подъехал со свитой Кутузов.
– Ура-а! – закричали солдаты.
– Спасителю отечества слава!
– Фельдмаршалу слава!
– У-у-ура!
Поклонился Кутузов солдатам:
– Героям отечества слава! Солдату русскому слава!
Потом подъехал поближе к солдатам:
– Устали?
– Устали, – признались солдаты. – Да ведь оно же конец похода.
– Нет, – говорит Кутузов. – Вам новый ещё поход.
Смутились солдаты. К чему тут фельдмаршал клонит?
А сами:
– Рады стараться! – Так армейский устав велит.
Отъехал Кутузов на видное место. Обвёл он глазами войска. И голосом зычным (куда стариковская хрипь девалась!):
– Герои Витебска, герои Смоленска, соколы Тарутина и Ярославца, Бородинского поля орлы – незабвенные дети России! – Кутузов приподнялся в седле. – Живые, мёртвые – стройся! Героям новый поход – в века!
Рассказы о Великой Отечественной войне
22 июня 1941 года на рассвете войска фашистской Германии вероломно, без предупреждения напали на нашу Родину. Фашисты пытались лишить нас свободы, захватить наши земли и города.
Началась Великая Отечественная война нашего народа против фашистских поработителей.
У фашистов на главных направлениях было больше пушек, самолётов, танков, хорошо обученных солдат. Перед тем как напасть на Советский Союз, фашистская Германия захватила Австрию, Чехословакию, Польшу, Францию, ряд других государств Европы.
Промышленность этих стран стала работать на фашистов.
Враги рассчитывали расправиться с нами быстрым, стремительным ударом. Они даже придумали выражение «блицкриг», то есть молниеносная война. Но фашисты глубоко просчитались. Как один, поднялись советские люди на защиту своей Родины и свободы.
Генерал Панфилов
Многие войска отличились в боях под Москвой. Особенно дивизия, которой командовал генерал Панфилов. 28 героев-панфиловцев как раз из дивизии генерала Панфилова.
Немолод уже Панфилов. К вискам седина подбежала. В морщинках лицо и лоб. По-солдатски подтянут всегда Панфилов. Шапка-ушанка. Полушубок сибирский. Грудь ремнями от пистолета, от командирской сумки схвачена крест-накрест.