такія обстоятельства, которыя бы возбуждали сильное подозрѣніе въ томъ, что Димитрій не самъ зарѣзался, а былъ зарѣзанъ, и потому-то ее необходимо было уничтожить; а чтобъ мужъ не жаловался и не разглашалъ того, что долженъ былъ слышать отъ жены, то слѣдовало и мужа сдѣлать безвреднымъ. Не даромъ русская пословица говорила: мужъ и жена — одна сатана! Защитникъ Бориса говоритъ: «еслибъ она (Тучкова) погибла по приказанію Бориса, то послѣ о томъ не умолчали бы враги его». А что такое за важныя особы эти Тучковы, чтобъ ихъ погибель возбуждала большое сожалѣніе и была особенно замѣченною современниками? Въ Московскомъ государствѣ въ тѣ времена не слишкомъ-то дорожили жизнію одного или двухъ незнатныхъ подданныхъ. Да притомъ, если никто не поименовалъ въ числѣ жертвъ Бориса Тучковыхъ, то лѣтописецъ не забылъ сказать о цѣлой толпѣ жертвъ, пострадавшихъ въ эпоху смерти Димитрія: «иныхъ казняху, инымъ языки рѣзаху, иныхъ по темницамъ разсылаху, множество же людей отведоша въ Сибирь и поставиша градъ Пелымъ и ими насадиша и отъ того жъ Углечъ запустѣлъ». Развѣ не могла быть и эта несчастная супружеская чета въ числѣ какихъ-нибудь изъ этихъ иныхъ?
Здравая критика не допускаетъ принимать показаній о смерти царевича, заключающихся въ слѣдственномъ дѣлѣ уже, какъ мы сказали, и потому, что слѣдователь самъ созналъ несправедливость его и стало быть обличилъ его фальшивое производство. Нѣтъ, какъ мы тоже выше сказали, никакихъ иныхъ достовѣрныхъ современныхъ свидѣтельствъ, которыя бы согласовались съ извѣстіями, сообщаемыми слѣдственнымъ дѣломъ. Напротивъ, существуютъ извѣстія, носящія всѣ признаки достовѣрности, но противныя тому, что̀ вытекаетъ изъ слѣдственнаго дѣла. Затѣмъ уже, если это лживое слѣдственное дѣло можетъ возбуждать любопытство историческаго изслѣдователя, то развѣ съ той стороны, какимъ образомъ оно было въ свое время составлено. По тому отрывку, который сохранился, мы теперь едва ли въ состояніи будемъ вполнѣ отличить: какія изъ показаній были отобраны Шуйскимъ съ товарищами въ самомъ Угличѣ, какія, быть можетъ, послѣ того въ Москвѣ; какія изъ нихъ вынуждены были страхомъ, пыткою или ласкою, какія даны добровольно смекнувшими заранѣе какъ имъ слѣдуетъ говорить и какія, наконецъ, могли быть написаны слѣдователями отъ лица тѣхъ, которые и не говорили того, что́ писалось отъ ихъ имени (что̀, напримѣръ, мы думаемъ о дѣтскихъ показаніяхъ). Никакой ученый не увѣритъ насъ, чтобы это дѣло въ томъ видѣ, въ какомъ до насъ дошло, писалось непремѣнно въ Угличѣ; напротивъ — что оно писалось въ Москвѣ, на это указываетъ его конецъ съ распоряженіями о доставкѣ въ Москву кормилицы, ея мужа и вѣдуна Андрюшки. Такимъ образомъ показанія Нагихъ, въ томъ видѣ, въ какомъ они значатся, были отобраны въ Москвѣ, хотя и включены въ число отобранныхъ въ Угличѣ. Замѣчательно, что единственное лицо, заявлявшее упорно въ слѣдственномъ дѣлѣ, что царевичъ зарѣзанъ, а не зарѣзался, одинъ изъ дядей царевича, Михайла Нагой. Въ лѣтописи говорится: «Борисъ съ бояры поидоша къ пыткѣ и Михайла Нагого и Андрея, и сихъ Нагихъ пыташа накрѣпко, чтобъ они сказали, что самъ себя заклалъ, они же никакъ того не сказаша, то и глаголаху, что отъ рабъ убіенъ бысть». Сопоставляя это извѣстіе съ слѣдственнымъ дѣломъ, окажется, что изъ Нагихъ, подписавшихъ свои показанія, одинъ Михайла, запираясь въ томъ, что онъ поднималъ народъ на убійцъ, прямо говоритъ, что царевича зарѣзали; другіе же его братья Григорій и Андрей показали, что царевичъ зарѣзался, повторяя разсказы о его падучей болѣзни. Изъ этого видно, что лѣтопись, говоря о твердости Нагихъ, справедлива только въ отношеніи одного Нагого, Михаила, а прочіе Нагіе, какъ оказывается, подъ пыткою или подъ страхомъ пытки заговорили такъ, какъ слѣдовало. Единственное показаніе о томъ, что царевича зарѣзали, противное прочимъ показаніямъ, говорившимъ, что царевичъ зарѣзался самъ, показаніе, подписанное Михаиломъ Нагимъ, оставаясь въ слѣдственномъ дѣлѣ, не только не вредило результату, какого добивались, но еще помогало ему: становясь въ разрѣзъ со всѣмъ остальнымъ, оно по своему безсилію и въ сравненіи со всѣми какъ-бы служило уликою, что мнимое убійство Димитрія есть выдумка Нагихъ, особенно Михаила, болѣе всѣхъ (какъ говорятъ другія показанія) возбуждавшаго народъ къ истребленію Битяговскихъ и ихъ товарищей. Показаніе Андрея Нагого дано явно по слѣдамъ показанія Василисы Волоховой, признаваемой лѣтописями соумышленницей убійцъ. Такъ, напримѣръ Василиса Волохова говоритъ: «и прежъ того сего же году, въ великое говѣнье тажъ надъ нимъ болѣзнь была, падучей недугъ, и онъ покололъ сваею и матерь свою царицу Марью и вдругорядъ на него была тамъ болѣзнь передъ великимъ днемъ и царевичъ объѣлъ руки Ондреевой дочери Нагова, едва у не Ондрееву дочь Нагова отняли». Въ показаніи Андрея Нагого: «А на царевичѣ бывала болѣзнь падучая, да нынѣ въ великое говѣнье у дочери его руки переѣлъ и уго него, Андрея, царевичъ руки ѣдалъ же въ болѣзни, и у жильцовъ и у постельницъ, какъ на него болѣзнь придетъ и царевича какъ станутъ держать, и онъ въ тѣ поры ѣстъ въ нецывеньи[2] за что попадется». При другихъ условіяхъ сходство въ показаніяхъ въ слѣдственномъ дѣлѣ вело бы къ признанію справедливости сообщаемыхъ фактовъ, но въ такомъ дѣлѣ, о которомъ мы увѣрены, что оно велось недобросовѣстно, съ предвзятою заранѣе цѣлью, подобное сходство свидѣтельствуетъ только о томъ, что одно показаніе служило образцомъ для другаго; пристрастные слѣдователи спрашивали у допрашиваемаго прямо о справедливости того, что сообщило имъ полезнаго раньше данное показаніе, и допрашиваемый изъ угожденія или отъ страха говорилъ то же, что говорили прежде него. Фальшивость производства видна, какъ въ содержаніи показаній, такъ и въ пріемахъ. Величайшая невѣроятность, заключающаяся въ этомъ дѣлѣ — это прежде всего самоубійство мальчика семи лѣтъ, совершонное такимъ образомъ, какъ сообщаютъ показанія. Съ больнымъ мальчикомъ дѣлаются повременамъ припадки, и въ одинъ изъ такихъ припадковъ онъ закололъ себя въ горло ножемъ. А что́ за признаки этихъ припадковъ? Какая-то злость, бѣшенство, мальчикъ бросается на людей, кусается, мальчикъ сваею пырнулъ собственную мать.
Спрашивается: какъ бы ни были просты женщины, окружавшія ребенка, но возможно ли предположить, чтобъ онѣ всѣ были до такой степени глупы, чтобы послѣ всего того, что̀ царевичъ уже дѣлалъ, давали ему играть съ ножемъ? — И неужели мать, которую онъ ранилъ, не приняла мѣръ, чтобъ у мальчика не было въ рукахъ ножа? Допустимъ, однако, что несчастный больной царевичъ былъ предоставленъ на попеченіе такихъ дуръ, какихъ только можно было, какъ будто нарочно, подобрать со всей московской земли. Способъ его самоубійства черезчуръ страненъ. Онъ играетъ въ тычку съ дѣтьми; съ нимъ дѣлается припадокъ; судя по тому, какъ онъ кусалъ дѣвочкѣ руки, бросался на жильцовъ и постельницъ и даже ранилъ мать свою, надобно было ожидать, что царевичъ ударитъ ножемъ кого-нибудь изъ игравшихъ съ нимъ дѣтей: нѣтъ, онъ самъ себя хватилъ по горлу! Какъ же это случилось?
Постельница Марья Самойлова показываетъ: «и его бросило о землю, а у него былъ ножикъ въ рукахъ, и онъ тѣмъ ножикомъ самъ покололся». Василиса Волохова говоритъ: «бросило его о землю, и тутъ царевичъ самъ себя ножемъ покололъ въ горло, и било его долго». Огурецъ говоритъ: «тутъ его ударило о землю, и онъ, бьючись, ножемъ самъ себя докололъ». Стряпчій Юдинъ говоритъ: «бросило его о землю, и било его долго, и онъ накололся ножемъ самъ, а онъ (стряпчій) въ тѣ поры стоялъ у поставца и то видѣлъ». Царицыны дѣти боярскіе, числомъ четверо, говорятъ: «а у него въ ту пору въ рукахъ былъ ножъ и его-де бросило о землю и било его долго, да ножикомъ ся самъ себя покололъ и отъ того и умеръ». Истопники говорятъ: «мы были въ переднихъ сѣняхъ и въ тѣ поры понесли кушанье на верхъ, а царевичъ Дмитрій игралъ съ жильцы ножемъ и пришла на него старая болѣзнь падучій недугъ, и его въ тѣ поры ударило о землю, и онъ на тотъ ножъ набрушился самъ».
При подобномъ припадкѣ могло скорѣе статься, что ребенокъ ранилъ бы себя ножемъ въ бокъ, въ ногу, въ руку, но всего менѣе въ горло, тѣмъ болѣе, что въ тѣ времена носили ожерелья въ родѣ поясковъ, украшенныя золотомъ, жемчугомъ и камнями: на царскомъ сынѣ, конечно, было такое ожерелье, которое бы могло защитить его отъ прикосновенія ножа, случайно коснувшагося горла. Все это кажется до крайности придуманнымъ и невѣроятнымъ. Вопросъ о томъ: въ какой степени возможно въ припадкѣ такого рода ребенку заколоть себя до смерти, по горлу, — предоставляемъ медикамъ, по опыту наблюдавшимъ за такими болѣзнями, да кромѣ того слѣдуетъ поискать такихъ примѣровъ: вѣдь не одинъ же царевичъ Дмитрій умеръ такою смертію; если она могла постигнуть его, то могла постигнуть и другихъ больныхъ дѣтей. Историческій фактъ убійства Димитрія стоитъ того, чтобы спеціалисты обсудили и рѣшили этотъ вопросъ съ точки зрѣнія своей науки.
Сколько было, по слѣдственному дѣлу, свидѣтелей смерти Димитрія? Въ показаніяхъ жильцовъ, игравшихъ съ дѣтьми, сказано: «были въ тѣ поры съ царевичемъ кормилица Орина да постельница Самойлова жена Колобова Марья». Но чѣмъ болѣе было свидѣтелей, тѣмъ было лучше для цѣли. И вотъ была съ ними еще Василиса Волохова, какъ сама о томъ показываетъ: «пришодчи отъ обѣдни, царица велѣла царевичу на дворъ итить гулять, а съ царевичемъ были она Василиса, да кормилица Орина, да маленькіе ребятишки жильцы, да постельница Марья Самойлова, а игралъ царевичъ ножикомъ, и тутъ на царевича пришла опять тажъ черная болѣзнь и бросило его о землю, и тутъ царевичъ самъ себя покололъ въ горло» и пр. Затѣмъ нашлись и еще свидѣтели; четыре боярскихъ сына говорятъ: «ходилъ-де царевичъ тѣшился съ жильцы съ маленькими въ тычку ножемъ, на дворѣ, и пришла-де на него падучая немочь, а у него былъ въ ту пору въ рукахъ ножъ, и его бросило о землю и било его долго, да ножикомъ ся самъ себя покололъ и отъ того и умеръ, и какъ пришелъ шумъ великой и они разбѣжалися.» По смыслу слова «разбѣжалися», ясно, что и эти четыре человѣка заявляютъ о себѣ въ числѣ очевидцевъ событія. За ними — видѣлъ смерть царевича стряпчій Юдинъ, стоявшій у поставца и, какъ бы казалось, видѣли ее истопники, находившіеся въ сѣняхъ. Если такое множество людей видѣло, какъ съ ребенкомъ сдѣлался припадокъ, да еще ребенокъ бился долго, — какъ же это они всѣ не бросились къ нему, не отняли у него ножа? — Да подобное равнодушіе почти равняется убійству! И какъ, слыша эти показанія, слѣдователи не сказали дававшимъ ихъ: вы видѣли, какъ съ царевичемъ сдѣлался припадокъ, почему же вы не бросились къ нему и не отняли у него ножа?