вновь стирает их. Но есть картины, которые как бы выбиты резцом на камне. Ячасто вспоминаю ночной пожар, огненную феерию на черном фоне неба, облако искр,разносимых порывами ветра, холодный зимний рассвет, похожий на тающий лед,тяжелые, свинцовые тучи, нависшие над землей, руины на месте сожженного дома,словно груда обглоданных костей, которую оставила звериная стая от своейдобычи. Теперь на этом месте стоит другой каменный дом, более обширный, чемпрежний. Может быть в нем будут жить несколько поколений, но и он обречен -время сожжет его дотла.
О времени и вечности
У ветхозаветного философа Филона38, пытавшегосяобъединить в одну систему библейский монотеизм39 и учение платоников, мы находим характернуюметафору времени. В Библии сказано о том, что после изгнания, праотцев из раяБог поставил херувима с огненным мечом охранять врата Эдема40. Филон дает следующуюинтерпретацию этого образа: херувим означает материальный космос, а огненный,вращающийся меч - время. Вещество и время скрывают от падшего человека мирдуховных сущностей и божественного света, которого он лишился из-загрехопадения. Здесь отражен платоновский негативизм по отношению к материи -время и гностическая космология41, где вселенная, развеянная в пространстве, мыслитсятолько как страна изгнания, - бездна падения и темница души. Христианствооткрыло нам, что на самом деле изгнание праотцев из рая - это действиебожественной любви. Повязку на лице человека с больными глазами нельзя назватьпреградой свету; преграда не повязка, а сама болезнь. Как для ребенканеобходима колыбель и пелены, которыми закутывают его еще неокрепшее тело, такдля изгнанников из рая были необходимы колыбель земли (космос) и пеленывремени, чтобы подготовить их к вечности, к возвращенному раю. Если бы не быломатериальности и времени, то человек, разрушив союз с Божеством, мгновеннопревратился бы в демоническое существо и пополнил бы не ряды ангелов, а злыхдухов.
Католический епископ Николай Кузанский42 определял вечность каксвернутый свиток времени, а время - как тот же свиток, но уже развернутый43. Здесь несколькоошибок: время и вечность не переходят друг в друга; вечность существует внезависимости от времени; время не сменяет вечность, а проходит, как тонкаянить, над бездной вечности. Другая ошибка. Вечность у Кузанского мыслится, какстатика - «свернутый свиток», а время, как динамика - «развернутый свиток». Насамом деле, наоборот, вечность более динамична и неповторима, чем время,протекающее только в одном направлении - от будущего к прошлому. Вечностьмногомерна; эта многомерность может быть выражена знаком бесконечной величины.Время одномерно по отношению к вечности; оно эпизод, как бы пролог космическойистории. Если даже условно принять образ Кузанского, то следует представитьвремя в виде нераскрытого свитка (синхронно разворачиваемого и сворачиваемогона двух стержнях), а вечность - как раскрытый свиток. Характерно, чтоКузанский, потеряв библейское понятие о времени и мистическое ощущение вечностиеще до папы Григория XII44, настойчиво требовал реформу календаря (то естьрационалистическую вульгаризацию времени в системе нового календаря).
Продолжим нашу проблематику об отношении мировоззренияк времени в связи с календарем. У индусов понятие вечности не существует.«День Брамы» это творение и сохранение миров; затем наступает последний витокраскучивающейся спирали истории - разрушение вселенной: мир исчезает в абсолюте,наступает «ночь Брамы». В темной глубине абсолюта заложен ритм, обуславливающийего бытие. Здесь два сменяющих друг друга цикла: 1) абсолют в себе; 2) абсолютво множественных формах (модальностях космоса). «День Брамы» - бытие мира,торжество майи45и мары46 -исчисляется в годах, периодом, имеющим 11-значным числом. «Ночь Брамы» этоисчезновение индивидуального, космического и умопредставляемого бытия вабсолюте, подобно тому, как капли воды без следа и остатка растворяются вокеане. Однако время продолжается; в сознании Брамы остается как следвоспоминание о пракрити (материи) и времени. «Ночь Брамы» имеет такую жепротяженность - паузу, такую же амплитуду, как «день Брамы», только ееневозможно зафиксировать в числах из-за отсутствия внешних ориентиров. «НочьБрамы» - это антипод, и так же двойник и аналог времени. Абсолют оказываетсяподчиненным ритмам времени.
В халдейских храмах47 время изображалось в виде таинственнойспирали. Особенно ярко выражена пантеистическая идея господства времени надмиром и богами в религии народов майя48, - индейских племен с поразительной, самобытнойкультурой, которые воздвигали храмы «Бесконечному времени». У древних персовеще до Зороастра49был культ бога времени Зервана50 - крылатого человека-льва. Он, в противоположностьсфинксу, имеет человеческое тело и львиную голову. Он стоит на шаре, как наподножии своего трона; в руках у божества царский жезл, тело его обвито змеем,за плечами у Зервана две пары крыльев. Что означает этот метафорический образ?Львиная голова - прожорливость и силу времени, которое уничтожает все: ничто неможет противостоять времени. Две пары крыльев - быстролетность времени,устремление его в прошлое и будущее. Змей, обвивающий тело Зервана, - этодвижение времени; пасть чудовища - смерть; жезл в руке - царственная власть.Зерван правит миром и распоряжается им, как своим владением. Шар, которыйпопирает Зерван своими ногами - это космос во власти времени. Не только уиндуистов, но также у орфиков, пифагорейцев, маздеистов51, буддистов, стоиков иплатоников есть учение о «Великом годе» - цикле времени, после которогоисчезает мир.
Учение о времени у Платона отличается отрывочностью,незаконченностью, и присущей ему темнотой, похожей на глубоководье. Платонговорит, что время возникло вместе с небесами и исчезнет с ними. Однако, оказывается,что здесь подразумеваются космические ориентиры времени, а не время как ритм,присущий всей античной теогонии52 и космогонии53. Ведь абсолют Платона также подчинен ритму нисходящихпериодов-ступеней, а именно: «Неизреченный» в своем снисхождении становитсяЕдиным; Единый затем становится Божественным Умом, гнездом божественных идей -прообразом мира, а Божественный Ум в следующем периоде, на низшей по вертикалиступени - Мировой Душой (если Божественный Ум это единство во множественности,то Мировая Душа - множественность в единстве). Эта ступень представляет собойиндивидуализацию божественных идей.
Четвертый ритм - творение космоса. Идеи-существавыпадают из плеромы (полноты бытия) и оказываются в плену материальности. Через26.000 лет мир сгорает в космическом пожаре, не преображается, а уничтожаетсябез остатка. Затем повторяются те же циклы.
Аристотель54 считает учение Платона55 о божественных идеях ошибкой своегоучителя: Божество не творит миры из себя, а оформляет первовещество. Хаос (аналог«ночи Брамы») для Аристотеля - неоформленная материя. Абсолют - не творецкосмоса, а демиург - мастер, который имеет в своем уме образцы и по нимсозидает физикальные предметы, как скульптор из мрамора - изваяние. Однакотайну времени и вечности Аристотель, как и Платон, не смог решить. «Самоезагадочное в мире - это время» - говорил он.
Отношение античных язычников к времени отразилось сбольшей ясностью, чем в философии и мифологии, - в мистериях56. Вот некоторыемистериальные тексты: «Айон - бог богов безграничного времени», «Янус(языческое божество времени) сотворил все и правит всем» (Мессала, римскийпредсказатель, живший в I веке до н.э.). В Элевсине, в предместье Афин - центрегреческих мистерий, была найдена статуя Айона с надписью: «Айон пребываетвсегда неизменно; не имеет ни начала, ни конца, ни середины, который сотворилвсе». В книге Орфея57,содержащей ритуальные гимны, сказано: «Кронос58 (божество времени у древних эллинов)создал все из себя». Поэтому для язычников время - непобедимый владыка,беспощадный тиран. Через всю поэзию античного мира проходят волны тихой грустиили безнадежной тоски. Тень смерти покрывает землю. Она как бы учит язычникадорожить мигом бегущего времени; вечности для него не существует, а миг как лучускользает из рук. Радость язычника это хоровод приговоренных к смерти. УГомера59 естьстроки: «Все на земле скоротечно; всего же, что не растет и цветет, человекскоротечен» 60.Душа Ахилла говорит Одиссею, что лучше быть батраком на земле, чем владыкой вцарстве мертвых.
Античный оптимист Эпикур61 утешал себя парадоксом: «Когда мы есть,то смерти нет; когда смерть есть - нас нет». Эта позиция страуса, которыйзарывает голову в песок, чтобы не видеть врага, на самом деле представляетсобой вопль обреченного, который просит, чтобы ему завязали глаза передказнью, страшась меча.
Буддизм62 с поразительной глубиной увидел трагизм бытия. В своеминтеллектуальном критическом анализе он дошел до края пропасти и остановился,завороженный ее глубиной. Он не нашел моста, переброшенного через этупропасть, у него не было крыльев чтобы перелететь ее. Поэтому буддизм увидел вбытии только мировой конфликт, беспощадную войну и безвыходную трагедию. Всвоих негациях он дошел до убеждения, что само бытие является злом. Буддистчувствует себя привязанным к колесу мироздания, как преступник - к колесупыток. Смерть для буддиста это не избавление, а продолжение жизни в другомперевоплощении. Для буддиста нет божества как абсолюта, там только иерархиявысших или низших существ, но одинаково привязанных к бытию.
Для христиан вечность - в Боге; для буддиста - ее нет.Он ищет другую альтернативу времени, ею оказывается нирвана - психическийвакуум, где отсутствуют чувства и желания, где гаснет сознание и человекпогружается в небытие. Для христианина вечность - истинная жизнь, раскрытие иполнота жизни. Для буддиста нирвана - это как бы темный негатив вечности,