Студент: Это означает, что последней группой, практиковавшей йогачару в Тибете, были последователи джонангпы, и они прекратили свою деятельность в XVII веке.
Ринпоче: Традиция джонанг была единственной школой, полностью и всецело придерживавшейся воззрения йогачары. Её последователи также очень много внимания уделяли природе будды и подвергались критике за её онтологизацию. Многие последователи кагью и ньингмы всё ещё довольно серьёзно опираются на систему йогачары, но не полностью. Йогачара как система не практикуется – и даже полностью не принимается – ни одной из тибетских школ. Последователи кагью и ньингмы признают три уровня сознания и идею алая-виджняны, но не онтологизируют понятие природы будды или шуньяты. Они не рассматривают её как нечто, что остаётся в остатке, является чистым и существует как нечто отдельное. Они понимают её как ещё один аспект феноменального мира, а не как реальность, остающуюся после того, как устранён феноменальный мир.
Студент: Не могли бы вы объяснить, каким образом концептуальную параферналию можно увидеть как мудрость?
Ринпоче: Ум-как-таковой, отличающийся от ума, является субъективным аспектом; он всепронизывающий. Поскольку ум-как-таковой всеобъемлющ, он также должен включать в себя неврозы, заблуждения и концептуальную параферналию. Они считаются неотъемлемой частью ума-как-такового. Пустота не исключает феноменального мира; так же ум-как-таковой (аспект мудрости нашего ума) не исключает заблуждения и эмоциональной нестабильности. В фундаментальном смысле заблуждения пронизаны мудростью, или умом-как-таковым. Лишь вследствие нашего привычного образа действий мы даём неверную оценку своему заблуждению, из-за чего мы не можем увидеть иной аспект – то есть ум-как-таковой. С субъективной стороны, у нас есть ум-как-таковой в качестве реальности и три уровня сознания в качестве ума. С объективной стороны, у нас есть пустота и феноменальный мир. Феноменальный мир и пустота коррелируют друг с другом, равно как и ум-как-таковой и концептуальная параферналия (состоящая из трёх уровней сознания). Это всё ещё логическое объяснение, ведь оно просто означает, что всё реальное должно быть всеобъемлющим, и если реальное всеобъемлюще, оно должно пронизывать также и то, что не реально. Иначе реальность была бы ограничением. И ограничение состояло бы в том, что она не может объять в себе то, что не реально. Коль скоро у реальности нет ограничений, она способна объять и то, что не реально.
Студент: Люди могут обратиться к труду «Бытие и ничто» Сартра, его основному труду по экзистенциализму, и увидеть всё как реальность, где бытие и ничто являются двумя сторонами одной монеты.
Ринпоче: Это похоже на правду. Но Сартр утверждал, что бытие нужно рассматривать как мир, а ничто – как сознание. Он утверждал, что сознание есть ничто и что сознание всегда пытается стать бессознательным. Сознание в фундаментальном смысле несчастливо. Оно ничто, но всегда пытается стать чем-то – подобно столу или стулу, поскольку стол просто есть, равно как и стул. Сознание всегда стремится быть чем-то, а не оставаться тем, что оно есть. Взаимодействие между бытием и ничто состоит из реальности. Он называл мир «бытием как таковым», а сознание – «бытием для себя». Таково их взаимодействие. В марксизме ситуация переводится на уровень политики. Сознание является господином, а объект – рабом, так что господин всегда пытается подавить раба, но терпит неудачу. Этот диалектический процесс вновь повторяется. Идея Сартра о ничто, по-видимому, довольно отлична от буддийской идеи пустоты. Пустота на самом деле означает бытие без субстанции.
Студент: Стал ли Будда буддой, когда остановился и сел медитировать под деревом?
Ринпоче: В каком-то смысле да. До того момента он испытывал неудовлетворённость собой. Он постоянно искал, к кому бы присоединиться, испытать великое блаженство и объявить: «О, наконец-то этот парень сделал меня просветлённым!» Это никак не происходило, так что он решил просто сесть и работать с самим собой вместо того, чтобы пытаться получить какие-то бонусы от другого. Наконец всё встало на свои места, потому что он смог пребывать наедине с самим собой вместо того, чтобы предаваться всё новым поискам, что само по себе могло бы оказаться нескончаемым процессом. Это, возможно, его никуда бы не привело, ведь он мог бы научиться тому, сему, пятому-десятому, посетить различные места, быть последователем различных людей, но его духовная реализация произошла именно тогда, когда он подружился сам с собой и наладил с собой отношения.
Студент: Считаете ли вы, что понимание нескончаемого настоящего мгновения, или извечного настоящего, полезно?
Ринпоче: Да, поскольку пребывание в извечном настоящем является способом преодоления концептуальной параферналии, состоящей из представлений о времени, пространстве и тому подобном. Когда вы пребываете в настоящем, вы выходите за пределы времени. Знаете, всё так и происходит. Когда вы действительно в настоящем, вы не думаете с точки зрения прошлого, настоящего и будущего. Растворяется всякое ощущение линейного времени. Это не является просто теорией. Вы можете это пережить на своём опыте. Иногда, когда вы в таком состоянии, вы можете обнаружить, что прошло несколько часов, однако вам нужно посмотреть на часы, чтобы понять это, поскольку с точки зрения вашего опыта времени не существует. Это даже в каком-то смысле не является вечностью, поскольку вечность – это тоже время. Это совершенно вневременный опыт. В этом-то и состоит преодоление концептуальной параферналии в предельном смысле.
Студент: В практических ситуациях потребность делать выбор неизбежно будет возникать.
Ринпоче: Вы выберете то, что приносит благо другим, необязательно в результате следования моральному императиву, но из-за того, что сострадание является способом стать целостным человеком и при этом помогать другим на пути. Это необязательно будет восприниматься как хороший поступок, потому что оценка чего-то как хорошего будет ещё одной концептуальной параферналией. И тем не менее человек всё равно будет продолжать действовать на благо других существ. «Хорошее» и «плохое» в любом случае относительные понятия. Большинство моральных концепций в каком-то смысле весьма относительны. Следовательно, ваши действия становятся более спонтанными и более точными; вы уже не делаете что-то по той лишь причине, что вас к этому приучили.
Студент: Каким образом можно понять причину и следствие, опираясь на данное понимание нашего ума?
Ринпоче: Причина и следствие возникают преимущественно из-за концептуальной параферналии. Вся идея кармы состоит из концептуальной параферналии и отпечатков и склонностей. Из-за отпечатков и склонностей, оставшихся в субстрате сознавания, мы в различных ситуациях действуем навязчиво и импульсивно. Тем самым мы накапливаем всё больше новых отпечатков и склонностей в субстрате сознавания, что, в свою очередь, толкает нас к дальнейшим действиям. Вот к чему сводится весь контекст кармической причины и следствия. Они возникают из-за концептуальной параферналии, из-за того, что мы мыслим дуалистически. Когда концептуальная параферналия преодолена, наши действия перестают мотивироваться отпечатками и склонностями и становятся очень точными, поскольку отсутствуют какой-либо эмоциональный дисбаланс или интеллектуальное замешательство. Когда действия не мотивированы подобными состояниями ума, кармическая цепь реакций не воспроизводится, если говорить о психических процессах. Однако если говорить о физических обстоятельствах, то причина и следствие всё ещё будут наблюдаться, поскольку они неотъемлемы от феноменального мира. В плане же ментальных ситуаций какой-либо психический детерминизм прекратится.
Пока мы не начнём осознавать процессы, происходящие в нашем сознании, с точки зрения того, как мы аккумулируем карму и создаём отпечатки и склонности на субстрате сознавания, мы не сможем совладать с этим процессом. Именно этому посвящена вся практика медитации – полному преодолению кармы, с тем чтобы ваши действия обрели свободу. Тогда у вас возникает свобода выбора. Обычно мы лишены какого-либо выбора. У нас нет особого выбора, и причина этого заключается не в том, что наша свобода была кем-то у нас отнята, а в том, что мы сами выбрали связать себя по рукам и ногам. Не понимая процессы функционирования ума и то, каким образом отпечатки и склонности принуждают нас к действию, мы оказываемся неспособны освободить себя. В этом есть определённый психический детерминизм, но медитация нас от него освобождает.
Это не лишит нас нашей базовой способности к принятию решений. Моё высказывание не следует считать авторитетным заявлением, поскольку для подобного вы должны быть уже там, однако то, что служит побудительным мотивом для выбора курса действий, возникает в результате некоторой оценки ситуации, в которой вы находитесь, совмещённой с оценкой благоприятных и неблагоприятных последствий, которые испытают другие люди из-за ваших действий. Не столько из-за вас самих, сколько из-за того, каким образом ваше действие будет или не будет благоприятным для других. Это не будет результатом гиперконцептуализации. К тому времени ваш ум будет преображён и разовьёт необычайную ясность, точность. Тогда – поскольку вы более не оперируете старыми привычными образами, взвешивая все «за» и «против», что мешает принятию решения, – вы не сможете не совершить действие. Вы начинаете действовать всё больше, а размышлять всё меньше, поскольку знаете, что нужно сделать.
Однако это непросто. Как я уже сказал, мы ведём речь о существах с исключительными способностями. Они более не имеют отпечатков и склонностей. Нам не известно, концептуализируют ли животные, но даже они могут делать то, что нужно, в определённых ситуациях. Мышь не бегает беспечно, когда за ней охотится кошка. Она действует – и действует точным образом. Она не сидит в размышлениях: «О, что же я должна сделать?» Собака знает, что делать, а если она сделает что-то, что не должна была делать, она выглядит виноватой. Я лишь хочу сказать, что для способности к действию не нужно концептуализирование и взвешивание всех «за» и «против». Действие просветлённого существа будет абсолютно точным и уместным, и ему не потребуется излишне концептуализировать и задаваться вопросом: «Что же я должен, а что не должен делать?» Просветлённые существа не становятся инвалидами, неспособными принять решение в отношении того, что же им делать. Скорее, это проблема обычных людей, как мне кажется.