Прошлое и будущее и существуют, и не существуют
Но если не углубляться в философию, то наиболее понятная и приемлемая точка зрения заключается в том, что прошлое и будущее одновременно и существуют, и не существуют, вернее, они существуют, но как-то не так, как настоящее.
Пояснить это можно, обратившись к феномену языка. Язык не придуман людьми, он скорее есть некая данность, при рождении чисто потенциальная. Такая же, как и другие данности, как актуальные, так и поначалу потенциальные, допустим, руки и ноги, чувства и ум. Человек научается говорить бессознательно, сам по себе, не используя логику и «здравый смысл». То есть он сначала научается говорить, причём совершенно корректно, и только потом, став уже взрослым, начинает задумываться о языке – осмысливать его принципы, строить грамматику, выдвигать множество лингвистических теорий. Однако в сравнении с языком все его рациональные объяснения кажутся ерундой, к тому же до крайности примитивной. Пример тому – попытка выучить иностранный язык, действуя не так, как ребёнок, а наоборот: усвоив рациональные объяснения языка – фонетику, синтаксис, вообще грамматику – и зазубрив небольшой словарный запас, следуя строгим правилам, пробуют говорить. Ничего хорошего из этого не получается – свобода владения языком наступает только тогда, когда полностью, причём бессознательно, погружаются в среду данного языка. Язык пробуждается в нас «сам собой». То есть язык – куда более глубокая вещь, чем мы думаем. Точно так же, как чувства и ум. Поэтому философы, особенно древние, для уяснения труднейших метафизических вопросов, часто обращаются к языку, предполагая, что в нём зашифровано великое знание, данное людям от века, но ими пока не постигнутое.
В нашем же случае, а именно в вопросе о существовании прошлого и будущего, исследуем слово «быть», то есть существовать. В отношении настоящего это слово модифицируется в «есть». В основном значении «есть» – это то, что наличествует, имеется, происходит прямо сейчас, в данный момент. Есть небо над головой, кот на заборе напротив, я сам, наконец. Другие значения «есть», к примеру обладание, приравнивание («У меня есть сто рублей» = «Я обладаю ста рублями», «Олег Николаевич есть дурак» = «Олег Николаевич – это дурак, то есть является дураком») и прочее, мы не берём, хотя эти значения, безусловно, находятся в тайной связи со значением основным. Итак, настоящее есть, существует, говорит нам язык. Про прошлое и будущее «есть» не говорят, значит, они не есть, не существуют так же, как настоящее. Зато говорят «было» и «будет». А это – другие формы того же самого слова «быть», «существовать». То есть настоящее, прошлое и будущее существуют, но существуют по-разному, поэтому к ним и применяется одно и то же слово «быть», но в разных формах.
Итак, язык не отказывает нам в существовании прошлого и будущего, но подчёркивает особость этого существования. Они и существуют, и не существуют, вернее, существуют, но как-то не так.
Тогда как?
Об отличии «было» от «есть» и о вечности преходящего
Какое бы объяснение «было» мы ни придумали, самого главного и самого очевидного различия с «есть» не избежать. Оно заключается в том, что прошлое можно лишь вспоминать, ясно себе представлять, но невозможно в нём быть. Даже признав существование прошлого в умозрительном мире, что сделать нетрудно, оно всё равно получается не таким, как некогда было: математический эйдос без всякой души, где нет больше жизни, нет нас. Такой же, как треугольник, окружность, число. Данное мёртвое прошлое, пусть столь же вечное, сколь вечен весь в целом умозрительный мир, не есть подлинное прошлое, но лишь его зеркальное отражение – лишь внешняя форма, вид, облик, но не оно само. Подлинное прошлое – это мир, в котором присутствовали и мы, и вся прочая жизнь. Существует ли, может ли каким-нибудь образом существовать такое подлинное прошлое, а не только его зарисовка? Кажется, нет, поскольку мы присутствуем именно здесь и только здесь, в настоящем, если же в прошлом кто-то и есть, то это не мы и не окружающие нас многочисленные существа, а кто-то другой и другие многочисленные существа, и, следовательно, тот мир больше не наш, а чей-то ещё.
Чтобы прошлое могло по-настоящему существовать, должна быть возможность вернуть в него жизнь, причём эту самую жизнь.
Либо, что то же самое, прошлое некогда должно возвратиться и стать настоящим.
Тогда мир получится одновременно и преходящим, и вечным. Преходящим потому, что мгновения сменяют мгновения, вечным же потому, что мгновения не исчезают, но, возвращаясь, существуют всегда. Вечность окажется не где-то вне нашего мира и жизни, но прямо здесь, всюду вокруг.
Возможно, именно вечность как раз и есть та трансцендентная красота, которая приоткрывается в ностальгии по прошлому и которая, в силу погружённости в происходящее, ускользает от нас в настоящем. За исключением случая, когда данный миг вдруг предстаёт в очевидной и вместе с тем непостижимой причастности к вечности…
Стоики: первоначала и элементы, возникновение космоса, воспламенение
Согласно учению стоиков существуют два вечных первоначала – ум, логос, бог как формирующее начало и первоматерия, или первовещество, как начало формируемое. Причём эти начала не существуют отдельно, сами по себе, но только в смешении: нет логоса без его носителя – первоматерии и нет бескачественной и бесформенной первоматерии без логоса. Рассматривая каждое начало отдельно, мы, по сути дела, разделяем неразделимое и потому имеем дело уже не с реальными началами, считающимися телесными, а с бестелесными умственными абстракциями.
«По мнению стоиков, есть два начала (ἀρχαί) мироздания – действующее и испытывающее воздействие (τὸ ποιοῦν καὶ τὸ πάσχον). То, которое испытывыает воздействие, – это бескачественная субстанция (ἄποιος οὐσία), или вещество (ὕλη). А действующее – это присутствующий в ней логос, или бог; он вечен и творит всё, что в ней существует. Это учение Зенон Китийский излагает в книге „О сущности“, Клеанф – в книге „Об атомах“, а Хрисипп – в первой книге „Физики“…» (Диоген Лаэртский. «О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов». Книга VII, 134).
При возникновении мироздания сначала образуются четыре элемента – огонь, воздух, вода и земля, из которых впоследствии образуется всё остальное – растения и животные, весь мир и всё, что находится в нём.
«Начала отличаются от элементов: первые не рождаются и не погибают, вторые же погибают при воспламенении» (Там же).
Но при этом огонь считается «элементом по преимуществу», «первоэлементом» всего существующего, так как именно из него образуются и именно в него при гибели мира разрешаются прочие элементы, но сам он не разрешается ни во что. С этим первоогнём, являющимся изначальной творческой силой, в сущности, и отождествляется бог-логос. По Аристоклу, первоогонь – как бы семя, содержащее логосы и причины всех вещей, которые некогда возникали, существуют ныне и возникнут в будущем. То есть огонь как элемент и первоогонь как первоэлемент различаются, но в то же время и совпадают.
Мироздание в любой его фазе окружает беспредельная пустота: она существует сама по себе и только за небесным сводом. В отличие от пространства, пустота не допускает наличия каких бы то ни было тел. Внутри мироздания есть лишь пространство, но нет пустоты.
Воспламенение – это конец мироздания и одновременно его же начало. Всё разрешается в первоогонь и возрождается из него же.
«По мнению Зенона [Китийского], Клеанфа и Хрисиппа, сущее переходит в огонь, словно в семя, из которого вновь устанавливается тот же самый миропорядок, какой был прежде» (Стобей. «Эклоги», I).
То есть в начальной и конечной (так сказать, в нулевой) точке мироздание сворачивается в семя-первоогонь, где бог-логос и первовещество в своём изначальном единстве пребывают в ещё нераскрытом, непроявленном состоянии.
Данная метафизическая доктрина существовала задолго до стоиков. Можно упомянуть, допустим, Гераклита Эфесского («Огонь – начало… и огонь – конец». «Весь космос воспламеняется, а затем снова упорядочивается».) Соответственно, и полемика в отношении этой доктрины началась прежде стоиков, причём с течением времени она не угасла, но в той или иной форме, явно или неявно, продолжается и по сей день. К примеру, в Адвайта-веданте возражения излагаются приблизительно так:
«Те, которые говорят, что после тотального разрушения, в момент сна Брахмана, эта Вселенная существует в виде семени, мало что понимают и рассуждают как дети. Это же глупость, о Рама… То, что тоньше пустоты, невыразимое никакими словами, почти как ничто, разве может иметь форму семени?.. Но если нет семени, каким образом может возникнуть Вселенная?.. Как могут сосуществовать оппозиции Брахман и Вселенная – разве может тьма существовать на солнце?.. Поэтому допускать, что существует причинная связь между Брахманом и миром – полное невежество. Истина в том, что существует только Брахман, и то, что кажется миром, является только Брахманом» («Йога-Васиштха». Глава IV).
Воспламенение происходит периодически, в установленные сроки. Время кругооборота Вселенной называется «величайшим годом».
Иногда стоики говорят, что при воспламенении Вселенная как бы сжимается и стягивается в мельчайшее, почти нулевое семя, из которого впоследствии разворачивается заново, а иногда, что она, наоборот, расширяется почти до безграничности и именно в этом состоянии выступает как семя-огонь.
При остывании семя-огонь сгущается сначала в воздух, затем в воду и наконец в землю, образуя упорядоченные миры, которые вместе представляют собой «всецелую сущность», но уже меньшую, чем изначальное безграничное семя-огонь.
Нетрудно заметить, что, пройдя сквозь века, стоическое представление о первоначалах, правда, весьма упрощённое в философском отношении, легло в основу современной позитивистской науки: вместо формирующего логоса – «законы природы», а вместо бескачественного субстрата, первовещества – «материя». Воспламенение стоиков – не только конец предыдущей, но и начало новой Вселенной, поэтому аналогия с современной теорией «большого взрыва» напрашивается сама собой.