ша.
Он со школы бредил математическим моделированием, и особой любви к энцифалиткам с накомарниками не испытывал. Я уже собрался защитить свой таёжный выбор, но не успел. В колено требовательно ткнулась собачья голова.
- Доброе утро, Пальма! - я потрепал ладонью обросшую шерстью мускулистую шею и наклонился поближе к могучему черепу. - Доброе утро, дорогой!
Пёс довольно заурчал, подставляя ласкам прижатое к шее ухо... И вдруг резкий бросок!.. Мгновение назад перед моими глазами был покрытый шерстью затылок, и вот на его месте уже громадная красная пасть, которая неторопливо, будто в режиме замедленной съемки продолжает раскрываться и приближается к лицу. Резко двигаю головой влево, пытаясь убраться подальше от огромных белых зубов. Правая сторона её дёргается вниз, громко хрустит раздираемое клыками ухо. В лицо ударяет покрытая щебнем дорожка. Перекатываюсь налево, подальше от огромной оскаленной пасти...
Пульсирующими толчками к уху приходит боль, но она где-то на краю сознания. Главное - враг, секунду назад казавшийся четвероногим другом. Пёс всего в метре от меня, он готов к следующему броску. Прыжок по кратчайшей траектории... Мои ноги - стальная пружина, взведённая к подбородку... Удар в самый центр летящего к горлу снаряда... Зверь квыркается в воздухе, падает на бок... Взлетает в новом прыжке... Мои пятки снова бьют его в грудь, как в прошлый раз... В глазах пса яростный огонь... Что на него нашло?! Третий рывок по кратчайшей... Удар... Кувырок... Белые лица друзей... Они ничего не понимают... Ещё один прыжок... Но почему опять по прямой, чуть-чуть вбок - и его челюсти сомкнутся на моём горле!?
Хриплый вопль "Убери собаку-у-у!!!" разрезает застывший от ужаса воздух. Кто кричал, и почему так саднит горло!? Сергей, наконец-то, приходит в себя и бросается на выручку. Пальма, в очередной раз взлетевший в воздух, зависает на середине прыжка. Ошейник глубоко врезается в горло. Пёс рычит, но смиряется. Сергей тащит его к будке и сажает на цепь. Миша протягивает руку, помогает подняться. По воротнику рубашки течёт что-то теплое, на щебёнке появляются кровавые пятна. Правым глазом пытаюсь разглядеть повреждения. Вижу свисающий к шее кусочек чего-то красного с неровными краями.
- У тебя ухо оторвано, нужно срочно в больницу, - говорит Миша, протягивая носовой платок. - Держи.
- В дом за документами и к хирургу, здесь десять минут ходу! - секундное замешательство прошло, Сергей вновь предельно собран и решителен.
В прихожей на пару секунд отнимаю от шеи платок и бросаю беглый взгляд на зеркало. Влажный красный зигзаг разделил правое ухо по вертикали на две части, соединённые узкой перемычкой мочки. Нижний кусок болтается, как маятник, роняя на плечо кровавые капли. Ну что ж, крупные сосуды не задеты... Могло быть и хуже.
***
Очередь к кабинету хирурга встретила нас недовольным ворчанием. Никому не улыбалось торчать в коридоре лишние полчаса. Но шедшая впереди медсестра, не останавливаясь, решительно толкнула дверь. Через минуту она вышла из помещения, бросив в мою сторону: "Постойте чуть-чуть, он уже заканчивает", и скрылась на лестнице.
Минуты через три дверь отворилась, выпуская молодую румяную толстушку с забинтованным запястьем.
- Ну, кто там экстренный с ухом?! Заходи! - прогремел из глубины комнаты хорошо поставленный баритон.
Все посмотрели на меня, и я шагнул внутрь. Стройная молодая брюнетка в синем халате и с марлевой повязкой под глазами ловким ударом локтя захлопнула дверь, словно отсекая путь к отступлению. Врач - мужчина среднего роста, среднего сложения и среднего возраста - сидел за столом и что-то писал. Было странно, что у этого невзрачного человека такой выдающийся голос.
- Эх, ваши б слова, да до Бога, - попытался я поддержать беседу. - Честно говоря, даже и не знаю, с ухом я или уже нет!
Взгляд доктора оторвался от бумаг и сфокусировался на окровавленном носовом платке, который я прижимал к правой стороне шеи.
- Покажи-ка мне, что там?
Я медленно и осторожно опустил платок.
- Ну-у-у... Всё не так уж и страшно! - хирург внимательно осматривал рану. - Для начала постараемся это пришить, вдруг прирастёт? А если отвалится - подрежем покороче... Ха!.. И второе тоже. Для симметрии...
- А сколько шансов за "прирастёт"? - попытался уточнить я. Перспектива остаться без ушей как-то не радовала.
- Рана свежая, грязи не видно, думаю шансы неплохие. Да ты не переживай! - он ободряюще подмигнул. - Ко мне прошлым летом один грузин прибежал, ему собака другой орган оторвала, поважнее уха, тоже на ниточке болтался. - Доктор уже домыл руки и вытирал их белоснежным полотенцем. - И ничего, всё срослось в лучшем виде. Говорил, что даже функционирует. Так что, садись на стул и постарайся не дергаться.
Я старался, но получалось - так себе. Новокаин помогал мало.
- Терпи, - периодически повторял врач. - Если хочешь, чтобы шов не был заметен, нужны частые мелкие стежки, а анестезия в таких местах действует слабо, ну да ты частично изнутри обезболенный, похоже ещё с вечера... Если терпеть трудно, стони или ругайся... Да, хоть плачь! Только не дёргайся! И вот ещё... Дыши-ка ты, братец, в другую сторону, а то окосею и неровно сошью...
Стоны не помогали, а реветь или ругаться при медсестре было неудобно - и я стал потихоньку поскуливать. Зачем? Почему? Сам удивляюсь! Но терпеть боль стало легче...
- Ну, вот и всё! - хирург обработал рану чем-то пахучим и едким и сел заполнять карточку, пока сестра накладывала повязку. - Посиди в коридоре, скоро тебя отведут в палату. Следующий войдите!
***
...Куски льда отскакивают от оцинкованной крыши при каждом ударе. Левая рука сжимает пруток ограждения. Холод добирается до ладони сквозь меховую варежку. Никаких лишних движений. Пять этажей - не шутка. Каждый удар точно выверен, лезвие рубила чуть-чуть не доходит до стальной поверхности, но во льду образуется сквозная трещина. Рука заканчивает движение резким боковым рывком, отдирающим отломленный кусок от кровельного железа. И очередная глыба падает во двор... С каждой минутой тело всё хуже слушается... Ещё два-три метра, и нужно отдохнуть. Шаг левой, передвигаю следом правую, теперь надо скользнуть рукой по прутку, перехватить поудобнее. Нога отъезжает в сторону... Не страшно!Опора на левую руку... Чёрт, какая мразь не проварила ограждение!.. Пруток изгибается, варежка скользит... К чёрту рубило!.. Правая рука вцепляется в сталь рядом с левой... Живот бьется об обледенелый край... Прутоксгибается все сильнее... Руки скользят по металлическим граням... До опоры уже не дотянуться... На какую-то долю секунды правая варежка цепляется за неровный стальной кончик... Толстая ткань с треском расползается, край крыши медленно отходит вверх... Его движение всё ускоряется... Руки и ноги болтаются в воздухе... В уши вползает чей-то тихий испуганный хрип...
Светло-синие занавески на широких трехстворчатых окнах, кружка на тумбочке. Я сижу на больничной койке. Между лопатками стекает струйка пота. Бред... Нет, кошмар... Обычный кошмар... Так уже бывало прежде... В минуту опасности, когда ситуация развивалось стремительно и мозг не поспевал за мышцами, я действовал автоматически, не успевая даже толком испугаться, а потом снова и снова обмирал от страха, прокручивая в уме прошедшие события... Но было в сегодняшнем сне что-то странное, что-то такое, чего не бывало раньше. Понять бы ещё, что?
Сквозь приоткрытую дверь из коридора донёсся ровный цокот каблучков. Я скосил взгляд на часы. Ну, да... Семь утра. Дежурная медсестра разносит по палатам таблетки и градусники. Но незаметно в этот четкий ритм вплетаются другие звуки - удары рубилом по льду... Сердце резко подскакивает и стремительно рушится вниз. Перед глазами темнеет... Я не завопил только потому, что пересохший от страха язык прилип к гортани. Подмышки мгновенно взмокли. Да что это со мной сегодня?
Дверь скрипнула и отворилась. В проёме показалась Галочка, наша юная медбогиня - только что из училища. Глазки сверкают, улыбка до ушей, укороченный халатик закрывает полные загорелые ноги до середины бедра. В руках поднос с баночками, коробочками и градусниками. А в центре композиции моя персональная голгофа - громадный прозрачный шприц с толстенной иголкой. Очередной укол от бешенства. Третье утро подряд мне вгоняют эту иглу в мышцы живота, и будут колоть сорок дней "...если не принесёте справку от собаки о том, что она не бешеная", - сказал главврач во время большого обхода. Сергей сводил Пальму к ветеринару. Справку обещали выдать к концу недели.
А вообще, мне грех жаловаться. Ухо срастается нормально. На практике Сергей обо всём договорился. Он сильно переживает, хоть и старается не подавать виду. Ветеринар сказал, что Пальма бросился на меня из-за запаха перегара. Видно кто-то пьяный его в своё время сильно обидел, вот пса и переклинило. А первый хозяин в алкогольном дурмане часто свою "Альму" лупил, и Сергей об этом знал. Только значения не придавал, да и не было раньше у пса таких закидонов.
Все эти мысли неторопливо ворочались в моей голове, а руки меж тем занимались делом - обрабатывали карты барического поля[3]. Их вчера вечером принёс Миша вместе с моими карандашами и цветными мелками.
Ранение само по себе, а практиковаться тоже надо - руку набивать. Глаза привычно отыскивали вершины барических холмов и низины впадин. Одна за другой на бумагу ложились изобары. Остальную работу отложим на завтра, когда Сергей примет первую часть. С каждой новой картой я поднимался всё выше в атмосферу, и всё меньше данных было на них нанесено. Всё заметнее становились контуры рек Евразии. И вдруг перелистнув покрывшуюся изолиниями четырехсотку[4] я внезапно увидел, как следующая за ней карта с надписью "300 мбар" сама собой расцвечивается и заворачивается в полушарие... Исчезает больничная палата, выпадает из поля зрения стол, коробка карандашей и всё, что ещё миг назад было перед глазами. Карта становится цветной и объемной, а потом она начинает двигаться, поворачиваясь с северо-запада на юго-восток и постепенно укрупняя масштаб. Из поля зрения уходят Дальний Восток и Индокитай. Изображение слегка подрагивает...