Глава 3
Когда доходы Игрова обвалились ниже погреба, он наконец понял, что нужно менять тактику. Но он не вспомнил про актеров, которые говорили бы правильные слова о семье, браке, изображали положительных героев, а потом один раз в жизни напились до состояния нестояния, побили официанта, и… все. Их карьера пошла прахом. Зритель теперь, увидев на экране лицедея, смеялся:
— Изображает из себя облако в штанах, а сам-то! Драчун и алкоголик.
Хорошей репутации можно лишиться вмиг. А вот избавиться от плохой не удастся даже после многих лет праведной жизни. Какой-нибудь актер бросил употреблять наркотики, взялся за ум, чист, как слеза ангела, завел семью, обожает жену, детей, не пьет, не курит, перестал матом ругаться, ждет приличную роль. Но режиссеры его в проекты не зовут, боятся, вдруг он сорвется, а народ бормочет:
— Бывших наркоманов не существует. Скоро он за старое примется.
Никита запретил Крису материться, драться и задирать юбки всем проходящим мимо представительницам слабого пола. Он велел Гумби пойти в храм, сделал там несколько снимков у икон, выставил их на сайте фронтмена и приказал ему говорить: «Я поверил в Бога, стал другим человеком». Парень, у которого тоже опустел карман, беспрекословно ему подчинился, но народ в соцсетях высмеял Гумби, никто не поверил в его внезапное исправление.
Никита совсем загрустил. Похоже, группа «Черви в мозгах» скатилась с вершины к подножию горы славы и денег, надо создавать другой проект.
Игров махнул рукой на Криса и объявил в прессе, что набирает девичий коллектив. На следующий день под воротами офиса известного продюсера столпился не один десяток блондинок, грезящих о сцене и считающих себя великими певицами.
Никита неделю слушал соискательниц и окончательно пал духом: и внешне они не ахти, а уж с голосом и вовсе беда. Медведь дурочкам не на ухо наступил, он просто на них сел.
Когда настроение Игрова замерло на нулевой отметке, в зале для прослушивания появилась очередная девица. Никита дремал в кресле.
— Можно начинать? — звонко осведомилась незнакомка.
Продюсер, не открывая глаз, кивнул. Это была то ли пятнадцатая, то ли двадцатая соловьиха за этот день. Никита решил, что быстренько скажет ей: «Спасибо. Мы вам сообщим о нашем решении» — и отправится пить кофе. Вообще-то было уже обеденное время, но от всех этих Лорелей[1] у Игрова пропал аппетит. Никита зевнул, свесил голову на грудь, и тут претендентка запела.
Сон разом улетел прочь, продюсер открыл глаза. Перед ним стояла стройная высокая брюнетка с большой грудью и тонкой талией. На ней был черный кожаный купальник, он не скрывал, а демонстрировал идеальную фигуру. Бесконечно длинные ноги украшали ботфорты на умопомрачительной шпильке, а лицо приковывало к себе взгляд, девчонка оказалась красавицей с нестандартной внешностью. На блонди-карамельку она совсем не походила, скорей уж это была ведьма с гитарой. Но, главное, пела соискательница великолепно, перед Никитой стояла сложившаяся джазовая певица со своей манерой исполнения.
— Откуда ты взялась? — выдохнул продюсер. — Как тебя зовут?
— Я работаю под именем Анетт, — улыбнулась девушка.
— Где пашешь? — спросил Игров.
— Куда позовут, — потупилась брюнетка, — выбирать не приходится. Свадьбы, корпоративы. В интернете объявления даю.
— Настоящее имя скажи, — потребовал Никита.
— Анна Лаврова, — представилась певица.
Никита повернулся к своему главному пиарщику.
— Конец истории. Гони остальных взашей. Кастинг окончен.
— Она одна, — удивился парень, — а мы набираем группу.
— Ей никто не нужен, — рявкнул Игров. — Ты мне указывать решил, как работать? Пошел вон. Уволен.
Через неделю в желтой прессе появилась статья о том, что Крис подрался на концерте с певицей Анной. Игров отказался от псевдонима Анетт. А вот сделать из брюнетки мимими с собачкой у него не получилось. Аню сначала перекрасили в блондинку, но от этого она не стала бело-розовой зефиркой и манера пения у нее не изменилась. Никита велел вернуть солистке прежний цвет волос, но сразу исполнительницу зрителям не представил, заплатил журналистам, и бульварная пресса активно публиковала заметки о том, как Крис ненавидит Анну, делает ей гадости, а та лишь улыбается.
Когда Аня наконец предстала перед публикой, ту уже хорошо разогрели. Девушка вышла как участница сборного концерта, который ежегодно в день своего рождения устраивает крупный телеканал.
Спорткомплекс «Олимпийский» заполнили зрители. Чтобы Аня закрывала мероприятие, вышла последней, Игров заплатил организаторам бешеные деньги. Но оно того стоило. Девушка-блондинка появилась в розовом платье в пол. Никакого декольте. Платье застегнуто до шеи, длинные рукава. И запела она что-то вроде «люблю, не могу, не уходи от меня». Публика разочарованно молчала, на лицах зрителей явно читались мысли: «Еще одна красотка, плачущая от неразделенного чувства, ну голос хороший, ну в ноты попадает, но таких много. Мы-то ожидали чего-то необыкновенного, а получили на завтрак надоевшую геркулесовую кашу».
Спев первый куплет, Анна подняла руку, оркестр стих.
— Скукота, да? — спросила исполнительница.
— Ага! — обрадовался зал.
Аня поморщилась.
— Зря я послушалась продюсера, который советовал розовой соплей прикидываться. Теперь только своим умом живу. Йо-хо-хо, народ!
Анна сдернула с головы парик, швырнула его в зал, вмиг расстегнула платье, которое отправилось вслед за фальшивыми волосами. В тот же момент из-за кулис выскочили гитаристы, выкатили ударную установку. Музыканты заиграли, Анна запела. Публика вскочила с мест, захлопала в ладоши, затопала ногами, засвистела, заорала…
Никита из-за кулис смотрел на брюнетку в черном кожаном бикини и ботфортах, слушал идеальное исполнение купленной для нее песни и понимал: Аня оправдает каждую потраченную на нее копейку. Она очень талантлива, амбициозна, работоспособна, готова пройтись «шпильками» по головам конкурентов, жадна до денег. Она добьется своего, это настоящая звезда. Остальные знаменитости, которых продюсировал Игров, выглядят жалко на фоне Лавровой, потускнел даже Крис. Нет, Никита не собирался разгонять свой продюсерский центр. На любой товар найдется купец. Даже никому не нужная в мегаполисах группа соберет денежные крошки в провинции. Но главной фигурой у Игрова теперь станет Аня. Крису придется подвинуться, он сбитый летчик.
Глава 4
Игров замолчал.
— Мы не раз работали с творческими людьми, — заметил Иван, — схема раскрутки известна. Правда, она иногда не срабатывает, но обсуждать вопросы пиара и рекламы мы не намерены. Я не понял, в чем проблема?
— Интернет не читаете? — опешил Никита. — Газетами не интересуетесь? Телик не смотрите?
— Мы пользуемся средствами массовой информации, — вступил в беседу Аверьянов, — просто новости о певцах-актерах нас не интересуют.
— Анна отравилась, — мрачно сообщил продюсер. — Не насмерть, правда. Ни мертва, ни жива.
— Человек или мертв, или жив, — заявила Елизавета, — другого не дано.
— Аню держат на аппаратах, она без сознания, — уточнил Игров, — доктора считают, что она никогда не восстановится, предлагают отключить приборы. Но я не готов это разрешить, я не убийца.
— Почему вы решаете столь серьезный вопрос? — удивилась я. — Берете на себя ответственность за жизнь Лавровой? Обычно трудный выбор, оставить больного на аппаратуре или отключить ее, ложится на родственников.
— У нее никого нет, — пробормотал Никита, — подробностей ее личной жизни я не знаю. Она в самом начале предупредила: «Будете расспрашивать о родителях, я уйду от вас. Я на улице росла, меня курица снесла. И все». В моем центре десять певиц. Девять используют меня как жилетку, бросаются в мои объятия при любых жизненных катаклизмах, жалуются, плачут, просят помощи. Их надо постоянно гладить по головушкам, почесывать за ушком. Да и выпить они не дуры, зальют глаза, набедокурят, а я их художества замазывай. Правда, с парнями еще хуже. Они как бабы, только жрут коньяк, виски, водку и хулиганят по-крупному. Одна Анна была другой. Ее ничего, кроме работы, не интересовало. Жесткая. Требовательная. Когда один ее музыкант на концерте накосячил, она потребовала: «Этого вон!» Я попытался спорить: «Прости парня. У него оправдание есть, жена рожала, вот он и перенервничал». Аня насупилась: «Что, прямо на сцене перед публикой беременная тужилась? — уточнила Аня. — Нет? Так вот! Все, что происходит вне подмостков, меня не колышет. Младенец вылупился? Бери расчет, качай коляску, я тебе коробку конфет в подарок пришлю! Кто-то из родных умер? Очень жаль, но у нас концерт. Или работай, или пошел на …»
— Жесткая позиция, — сказала я, — наверное, Лаврову в коллективе не любят.
Никита махнул рукой:
— А ей плевать, кто и как к ней относится. Волнуют только рабочие моменты. Язык как бритва, но сама она ни с кем не лается. Если кто Ане не нравится, она ко мне подходит: «Увольняй!» И я убираю этого человека. Да, окружающие Лаврову терпеть не могут, но боятся. В глаза ей улыбаются и пашут, как рабы на плантации. Что за спиной говорят, ей по фигу. У Аньки все как по часам во время выступления идти должно. А вот с публикой…
Никита кашлянул.
— Тут Анна была другая. Улыбки. Позитив. Прекрасные слова. Если ее после концерта фанаты ловили, она не выражала ни малейшего недовольства. Селфи? Пожалуйста. Автограф? Легко. Фото с ребенком? Сколько угодно. Ба! Малыш Ане на эксклюзивную кофточку от Шанель наблевал? «Да это пустяки! Катюша, милая, дай салфеточку. Ну что вы, не извиняйтесь, он же ребенок, такой милый. Чмок-чмок!» Ручкой помахала, улыбкой сверкнула, в машину села. Мамаша с младенцем в восторге, строчит в инстаграме: «Аня! Обожаю тебя». И рассказывает, как певица на сосунка не осерчала, поцеловала его, сетовала: «Ой, как жалко, что у меня деток нет!»
Игров ухмыльнулся.