Он понимал, что именно Мона — причина, по которой ему пришлось ютиться в тесной военной каюте по пути к губернаторскому особняку. Благодаря своему маленькому круглому личику и большим черным глазам Мона казалась моложе своего возраста и чем-то напоминала эльфа, но на деле была лучшим почвоведом своего поколения. Пока Бирьяр писал академическое любовное письмо самому могущественному человеку империи, Мона искала пути, которые приведут к одному знаменателю тысячи разных биосфер и позволят построить везде то, к чему Оберон пришел случайно.
Еще не ступив ни шагу под солнцем Оберона, ни разу не вдохнув его воздуха, Мона уже понимала, какие богатства таит почва планеты, какой потенциал в ней заложен. Доктор Риттенаур собиралась занять пост в Сельскохозяйственном Концерне «Си-Тамьян» в столице Оберона Баррадане, где располагался и офис губернатора. Навыки и опыт Риттенауров идеально подходили для их должностей. Бирьяру оставалось лишь надеяться, что миллионы жителей Оберона увидят то же.
Он смахнул картинку, появилась следующая. Женщина с жестким лицом и темными карими глазами. Здесь никаких мнемонических механизмов не требовалось. Суйет Клингер представляла Оберон в Ассоциации Миров и с ней, в отличие от подавляющего большинства тех, кем Бирьяру предстояло править, он действительно встречался. Он занес палец над планшетом, но фото ушло само, а его место заняло уведомление планировщика. Бирьяр выдохнул сквозь зубы и поднялся с амортизатора. Мона, бросив в рот очередную миндалинку, смотрела, как муж шагает к двери каюты.
— Скоро вернусь, — сказал он.
Она молча кивнула.
Их корабль, «Нотус», шел уже на тормозной тяге, его пол давил в ноги с силой почти в половину g. После недолгой прогулки Бирьяр оказался в переговорной, где его ждал недавно назначенный с «Медины» начальник охраны — они подобрали его, проходя станцию. Облегчение, которое почувствовал Бирьяр, отложив зубрежку, ясно говорило о проблемах с самодисциплиной. Он мысленно поставил метку — вернуться к работе сразу после встречи. Не потому, что хотелось, а как раз наоборот. Ну и долг есть долг.
Майор Оверстрит был крепок и жилист, а его бледная кожа и прозрачные голубые глаза придавали ему жутковатое сходство с трупом. Совсем недавно он с исключительной честью служил под началом полковника Танаки, а потом — губернатора Сингха на станции «Медина». А когда «Медина» столкнулась с кризисом, как раз майор Оверстрит вмешался и остановил злодеяния, что прикрывали именем империи. Его героизм стоил почитания. Но Бирьяр сел напротив, и у него слегка зачесалась шея, словно над ней завис нож гильотины.
— Губернатор Риттенаур. — Оверстрит поднялся и взял под козырек. — Спасибо, что уделили время.
— А как иначе, майор? Спасибо, что делаете свою работу.
Обычный обмен любезностями. Оба не чувствовали друг к другу ни теплоты, ни неприязни. Просто два человека, придерживающихся сугубо официальных отношений. Два винтика большой машины на своих местах. Очень удобно.
— Я изучил отчет из Ассоциации Миров, — сказал Оверстрит. — Надо решить пару вопросов относительно вашего размещения, и мне хотелось бы понимать, насколько вы готовы к риску.
— Давайте глянем.
Оверстрит скинул отчет на экран на стене. Знакомый формат. Бирьяру не один год приходилось читать и анализировать секретные отчеты, причем обычно о местах, где сам он ни разу не бывал. Он окинул взглядом холмы Баррадана и изгибы разбегающихся во все стороны дорог. Помеченные лаконианским синим области означали участки, которые предлагали Бирьяру. Он ткнул в самый северный.
— Сюда подобраться труднее всего, — сказал Бирьяр. — Это что, забор?
— Декоративный, поверх стены в полметра. Укрепить несложно. Но это место дальше всех вот отсюда, от кампуса «Си-Тамьяна». — Оверстрит выделил на карте дальний край города. — А это означает самый продолжительный маршрут до доктора Риттенаур.
Бирьяр подался ближе и стал прикидывать, какой вариант выбрать для нового дома под новым солнцем.
— А этот?
— Открытое место, каких в Баррадане большинство, и возможность подступа с трех направлений. Но можно построить стену, сооружения здесь укреплены, а длительность ежедневных перемещений из этого места минимизируется.
События на «Медине» и в кучке колониальных миров показали, что сепаратистская угроза вполне реальна. Если у Лаконии и лично Высокого Консула нашлись враги там, найдутся и на Обероне. В Баррадане. Будут ходить с Бирьяром по одним улицам, а он и не узнает.
И Мона будет ходить там же, в таком же неведении.
— Вот этот, ближе к «Си-Тамьяну», вполне подойдёт, — сказал он, и тут сам понял, что не ошибся в выборе. — И обойдемся без всяких стен. Пусть работа новой администрации начнется не с того, что мы спрячемся в панцирь, как черепахи. А персонал и силы активной безопасности пусть проявляют больше открытости и чаще идут на контакт.
— Так точно, губернатор. — Оверстрит вежливо улыбнулся и свернул отчет.
Настоящая защита не в стенах, не в заборах. Она в демонстрации мощи. «Буря» в Солнечной системе — весомый сдерживающий фактор, пусть и очень далекий. «Нотус» меньше, зато ближе, и Оберону не хватит военной силы, чтобы от него отмахнуться.
— По прибытии мы устраиваем прием, — сказал Оверстрит. — Я согласую с местными властями.
— Если вы уверены в безопасности, действуйте, — согласился Бирьяр. — Я доверяю вашему мнению.
Бирьяру пришло в голову, что он только что выбрал дом, где вполне может провести остаток жизни, основываясь только на его абстрактных качествах, не зная ни цвета стен, ни формы окон. И вряд ли что-то изменилось бы, знай он все это.
«Нотус» мог летать в атмосфере, так что заходить на лунную станцию не пришлось. Точно на восток от города располагался посадочный комплекс, способный выдерживать давление основного привода, пока корабль не переключится на маневровые для посадки. Улеглась турбулентность входа в атмосферу, затих главный двигатель, стало слышно тихое пощелкивание остывающих пластин корпуса. Бирьяр отдался во власть своего амортизатора. Притяжение нового дома мягко вдавило губернатора в прохладный голубой гель.
Он тысячу раз представлял этот момент. Прибытие на новый пост, суровое, мужественное впечатление, которое Бирьяру так хотелось произвести на людей, поступающих под его начало. Очень важно, чтобы они увидели в нем близкий к платоновскому идеалу образ мудрого правителя. Мудрого, милосердного, непреклонного. И очень нужно, чтобы они осознали и приняли за образец, за пример для подражания его преданность Высокому Консулу и Лаконии.
И вот теперь, когда действительно пришло время проявить себя, мысли Бирьяра сводились в основном к тому, что ему очень нужно в гальюн.
Он услышал, как открылась дверь, и по полу каюты прошелестели мягкие шаги. Мона улыбнулась ему сверху вниз. Она собиралась одеваться, на ее руке висело вечернее платье. С высокой талией и воротником-стойкой, расшитое кружевами цвета «лаконианский синий». Сегодня Мона решила одеться для роли супруги губернатора, а роль ученого-почвоведа отложить. Только глаза выдавали едва уловимую тревогу и усталость. И то лишь для тех, кто знал эту женщину.
— Готов?
Готов управлять планетой? Готов командовать миллионами, чтобы перековать ценнейшую планету человечества в инструмент, что когда-то прокормит триллионы, живущие под тысячей солнц? Бирьяр убеждал себя, что трепет в животе — это воодушевление. Не страх. Никакого ужаса.
Была бы она кем угодно другим, он ответил бы: «Готов». Но с Моной истинные чувства скрывать было незачем.
— Не знаю.
Она поцеловала мужа, и мягкость и сила ее губ наполнили его покоем и надеждой. Он почувствовал, что тело начинает отвечать ей, и отстранился. Не стоит вступать в должность губернатора рассеянным и возбужденным. Мона еле заметно вскинула брови, поняв все, о чем он промолчал.
— Просто пойду к себе в каюту и переоденусь, — сказала она.
— Мудрое решение.
Она взяла его руку, пожала.
— Все у нас будет отлично.
Меньше чем через час он спустился по трапу и впервые ступил на планету. Свою планету.
От рассвета до заката на Обероне проходило чуть больше четырех часов, и цикл день-ночь от времени года почти не зависел. Местные договорились, что день — это два светлых времени и одно темное, а ночь — наоборот. И в полдень на Обероне всегда было темно, а в полночь светло. Время близилось к обеду, а выглядело как закатные сумерки. В вышине плыли бордовые облака, с громадных оседлых организмов, то ли деревьев, то ли гигантских грибов, взмывали красные ленты. Весь мир словно охватил пожар.
Выделенная для встречи губернатора небольшая группа определенно состояла из самых почетных граждан Оберона. И порядок, в котором их приветствовал Бирьяр, был очень важен. Официально он держался или нет, жал руки с улыбкой или без. Все имело огромное значение, ведь отныне Бирьяр Риттенаур становился для Оберона тем, чем стал для империи Высокий Консул Дуарте. Прямо с этого момента.
Улицы Баррадана с толпящимися вдоль тротуаров зданиями были уже просторных бульваров Лаконии. Строительным материалом для стен домов служил серо-зеленый кирпич из местной глины. Фонари сияли в полном солнечном спектре, словно говоря, что эта тьма кругом — на самом деле день. Ночью они светили тише и теплее. Вооруженная винтовками и одетая в защиту охрана расчищала губернатору путь сквозь лабиринт перекрестков. Если город хоть кто-нибудь проектировал, он явно вдохновлялся эстетикой земного гетто. Но скорее всего Баррадан расцветал, не имея никакого плана, кроме удовлетворения сиюминутных потребностей.
Бирьяр ехал в открытой машине, его волосы трепал ветер. Пахло чем-то мерзким. Будто канализацию прорвало. Мона тоже морщила нос.
— Индол, — сказала она.
Он ответил пустым взглядом.
— Техническое название — «2,3-бензопирол». Просто пара углеродных колец и немного азота. Местному биому очень нравится. Ничего опасного.
— Воняет, как…