Как могла она объяснить все происходящее здесь Марку? И она посмеялась про себя, представив, что будет, если она попытается объяснить кому-нибудь из собравшихся на вечере присутствие в ее жизни Марка и ее анонимные посещения Сохо. Барон, безусловно, понял бы ее. Он, возможно, украдкой посещает гораздо более необычные места, чем Сохо, но вряд ли ожидает того же от Кассии. Никто этого от нее не ожидает. Не от Кассии, как от женщины, но от высокородной Кассии Сент-Мартин. Как многие мужчины, которых она знала, барон устраивал свои приключения несколько по-другому и по другой причине. Или причина та же самая? Может быть, она просто бедная маленькая богатая девочка, которая убегает из дома, чтобы заняться сексом и пообщаться со своими друзьями из мира богемы? Реальны ли они? Иногда она задавала себе этот вопрос. Место, где она сейчас находилась, реально. Уит реален. И барон реален. Настолько, что временами она испытывает отчаяние. Золотая клетка, из которой никто не может вырваться. Никто не может избавиться от своего имени, от лица, от предков, отца или матери, невзирая на то, сколько лет назад они умерли. Невозможно избавиться от всего этого дерьма, называемого Noblesse oblige. Или все-таки можно? Можно ли просто спуститься в метро с жетончиком и улыбкой на лице, чтобы больше никогда не возвращаться? Таинственное исчезновение высокородной Кассии Сент-Мартин. Нет, если уходить, то только открыто и элегантно. С достоинством. А не потихоньку спасаться бегством в метро. Если она действительно предпочитает Сохо, она должна так и сказать, хотя бы ради собственного спокойствия. В этом она не сомневалась. Но хочет ли она этого по-настоящему? Насколько лучше ей будет в Сохо, чем здесь? Это будет просто замена суфле из «Гран Марнье» на крем-мусс из яичных желтков. Но ни одно из этих блюд нельзя назвать достаточно питательным. Что ей нужно, так это хороший, полноценный кусок мяса. Она просто использует один мир как противовес другому, одного мужчину как дополнение другого, и, что хуже всего, она сама отлично осознает это. В ее жизни нет ничего цельного.
– А я?
Она даже не осознала, что произнесла это вслух.
– Што ты? – проворковал барон ей на ухо.
– Ой, извини. Я, кажется, наступила тебе на ногу?
– Нет, мой красавица. Только на мой сердце. Танцуешь ты как ангел.
Ее сейчас стошнит от него. Но она мило улыбнулась, кружась в его объятиях.
– Спасибо, Манфред.
Они грациозно сделали еще один круг, и вальс наконец-то подошел к концу. Она слегка отодвинулась от барона и еще раз поблагодарила его.
– Но, может быть, они сыграют еще отин? – Он выглядел почти по-детски разочарованным.
– Вы танцевали великолепно, сэр. – Уитни оказался рядом с ними и слегка поклонился обливающемуся потом немцу.
– А вы есть очень счастливы шеловек, Витни.
Кассия и Уит обменялись счастливыми взглядами, и Кассия в последний раз одарила барона улыбкой, после чего они покинули его.
– Жива?
– Очень даже. И я действительно безнадежно ленива. Я за весь вечер не обменялась ни с кем ни единым словом.
Ей нужно заняться своей работой, еще не так поздно.
– Хочешь поговорить с кем-нибудь из своих закадычных друзей?
– Почему бы нет? Я ни с кем не виделась с тех пор, как вернулась.
– В таком случае вперед, миледи. Давай бросим себя на растерзание львам и посмотрим, кто здесь есть.
Здесь были все, как заметила Кассия сразу по прибытии. Обогнув дюжину столиков и шесть или семь небольших групп, стоявших рядом с площадкой для танцев, она с радостью увидела двух своих друзей. Уитни оставил ее с ними и направился выкурить сигару со своим старшим партнером. Приятная дружеская беседа за сигарой «Монте-Кристо» никогда не повредит. Он помахал ей рукой и исчез в черно-белой толпе, окутанной едким запахом лучших гаванских сигар.
– Привет! – Кассия подошла к двум высоким худым молодым женщинам, которые очень удивились, увидев ее.
– Я не знала, что ты уже вернулась!
Они поцеловали воздух, почти соприкоснувшись щеками, и с удовольствием посмотрели друг на друга. Тиффани Бенджамен уже прилично пьяная, но Марина Уолтерс выглядела яркой и оживленной. Тиффани была замужем за Уильямом Паттерсоном Бенджаменом IV, вторым человеком в самой большой брокерской компании на Уолл-стрит. А Марина разведена. И ей нравилась ее свободная жизнь, по крайней мере, она так говорила. Но Кассия имела основания ей не верить.
– Когда ты вернулась из Европы? – улыбнулась Марина, оценивая ее платье. – У тебя чертовски классное платье, между прочим. Сен-Лоран?
Кассия кивнула.
– Я так и думала.
– И твое тоже великолепно. Мадам Хоккей? – Марина довольно кивнула, хотя Кассия знала, что это всего лишь копия. – Господи, я вернулась только два дня назад и начинаю задумываться, действительно ли я уезжала.
Говоря это, Кассия окидывала взглядом собравшихся.
– Мне это чувство знакомо. Я вернулась на прошлой неделе, чтобы успеть собрать детей в школу. После того как мы сходили к зубному врачу, купили обувь и школьную форму и посетили три дня рождения, я забыла, что вообще уезжала. Я уже готова отдохнуть еще раз. А где ты была в этом году, Кассия?
– На юге Франции, а последние несколько дней – у Хилари в Марбелье. А ты, Марина?
– Все лето в Хэмптоне. Смертельная скука. Это не самое удачное мое лето.
Кассия приподняла бровь.
– Почему?
– Совсем не было мужчин.
Она приближалась к тридцати шести и подумывала о том, чтобы сделать что-нибудь с мешками под глазами. Прошлым летом ей сделал подтяжку груди «самый замечательный доктор» в Цюрихе. Кассия намекнула на это в своей колонке, и Марина пришла в ярость.
Тиффани провела лето в Греции и несколько дней гостила в Риме у своих дальних родственников. Биллу пришлось вернуться домой раньше. Компания «Баллок и Бенджамен», похоже, требовала присутствия своего директора непрерывно. Его, впрочем, это устраивало. Доу Джонс тикал где-то в районе его сердца, и его пульс ускорялся и замедлялся вместе с колебаниями цен на акции. Именно так Мартин Холлам написал в своей колонке. Но Тиффани это понимала; ее отец был в точности таким же: резидент фондовой биржи, ушел на пенсию и прожил всего месяц, играя в гольф, перед роковым сердечным приступом. Жизнь матери Тиффани была менее драматичной. Как и Тиффани, она пила. Но меньше.
Тиффани очень гордилась Биллом. Он был важной персоной. Даже более важной, чем ее отец. Или ее брат. Но, черт возьми, ее брат работал не меньше, чем Билл. Так говорила Глория. Ее брат был юристом по корпоративным вопросам в компании «Уиллер, Сполдинг и Форбс», одной из старейших фирм на Уолл-стрит. Но брокерская компания «Баллок и Бенджамен» все равно считалась самой важной на Уолл-стрит. И это придавало Тиффани вес. Миссис Уильям Паттерсон Бенджамен IV. И она не возражала, что ей приходилось проводить отпуск в одиночестве. На Рождество она возила детей в Гштаад, в феврале – на Палм-Бич, а весной – в Акапулько. Летом они проводили месяц с матерью Билла, а потом отправлялись в Европу: Монте-Карло, Париж, Канны, Сан-Тропе, Антибы, Марбелья, Скорпиос, Афины, Рим. Это было божественно. Если судить со слов Тиффани, все было божественно. Так божественно, что она постоянно напивалась до полусмерти.
– Ну, разве это не самая божественная вечеринка, которую мы когда-либо посещали?
Тиффани слегка покачивалась и смотрела на своих подруг. Марина и Кассия обменялись быстрым взглядом, и Кассия кивнула. Она вместе с Тиффани ходила в школу. Та была славной девушкой, когда не напивалась. Об этом Кассия не станет писать в своей колонке. Все и так знали, что она пьет, и было больно видеть ее такой. Это не годится для развлекательного чтива за завтраком, как, например, подтяжка Марининой груди. Это совсем другая, болезненная тема. Самоубийство с помощью шампанского.
– Какие у тебя планы, Кассия?
Марина зажгла сигарету, а Тиффани снова уткнулась в свой фужер.
– Не знаю. Может быть, устрою прием.
После того, как напишу статью, которую мне сегодня заказали.
– Господи, тебе не откажешь в мужестве. Я смотрю на все это и испытываю ужас. Мег потратила восемь месяцев, чтобы все это спланировать. Ты в этом году будешь присутствовать в Комитете по артриту?
Кассия кивнула.
– Они еще попросили меня устроить бал для детей-инвалидов.
При упоминании об этом Тиффани пробудилась:
– Дети-инвалиды? Как ужасно!
По крайней мере, она не сказала, что это божественно.
– Что в этом ужасного? Это такой же хороший бал, как и всякий другой.
Марина моментально встала на защиту праздника.
– Но дети-инвалиды? Я серьезно, кто выдержит такое зрелище?
Марина с раздражением посмотрела на нее.
– Тиффани, дорогая, ты когда-нибудь видела больного артритом на балу для артритиков?
– Нет, не думаю.
– В таком случае ты не увидишь и никаких детей на балу для детей-инвалидов.
Марина произнесла это сухо, но со знанием дела, и Тиффани, похоже, успокоилась, а Кассия почувствовала неприятное ощущение в желудке.
– Я полагаю, ты права, Марина. Так ты устроишь этот бал, Кассия?
– Я пока не знаю. Еще не решила. Честно говоря, я уже слегка устала от всей этой благотворительной деятельности. Я занимаюсь этим слишком долго.
– Как и все мы, – сочувственно отозвалась Марина и стряхнула пепел в пепельницу, которую держал официант.
– Тебе нужно выйти замуж, Кассия. Это божественно! – Тиффани восторженно улыбнулась и взяла еще один фужер с шампанским с подноса, который проносили мимо. Уже третий фужер с тех пор, как Кассия присоединилась к ним.
В дальнем углу комнаты снова заиграли вальс.
– И это, друзья мои, мой невезучий танец.
Кассия огляделась по сторонам и мысленно застонала. Где, черт возьми, Уит?
– Невезучий? Почему?
– Вон почему.
Кассия слегка кивнула в сторону приближающегося барона. Он заказал этот танец и теперь разыскивал ее по всему залу.
– Тебе повезло, – зловеще улыбнулась Марина, а Тиффани приложила все усилия, чтобы сфокусировать свой взгляд.