Вместо этого я провожу рукой по лицу. — Что ты здесь делаешь?
— Встречаюсь с ней. Она попросила меня приехать. Я знаю, что это из — за ребенка. — Он прерывисто выдохнул. — Она расстроилась, что мы не даем ей проводить время с Оги, а теперь, с появлением еще одного ребенка, она будет ныть и пытаться пробить себе дорогу обратно в нашу жизнь.
— Ты позволишь ей?
— Нет. Саммер отказывается. Тем более, что у нас будет дочь. — Он бросает на меня взгляд. — Теперь, когда подтвердилось, что моя мать сделала с Сильви, Саммер настаивает на том, чтобы бабушка не приближалась к нашим детям.
— Я не виню ее. Но почему ты слушаешь, как твоя мать отстаивает свою точку зрения, когда ты уже приняла решение?
— Я хочу услышать, что она скажет. Какую ложь она скажет, чтобы заставить меня согласиться. Она мастер манипуляций, но я понял ее игру, когда мне было… тринадцать. Я вижу ее насквозь, в отличие от некоторых людей. А именно, моей сестры.
— Я попросил ее выйти за меня замуж, — признался я, понизив голос.
Удивленное выражение лица Уита почти комично. — Ни хрена? Что она тебе сказала?
— Она сказала «да».
— Ну, черт. — Он ухмыляется. — Добро пожаловать в семью. Ты сумасшедший, раз хочешь быть частью этого.
— Я влюблен в нее. — Боже, я говорю так, будто мне больно, и, возможно, так оно и есть. Я люблю Сильви так сильно, что мне больно. Вот почему я сижу перед многоэтажкой ее матери, надеясь хоть мельком увидеть ее, как сумасшедший. Что бы я сделал, если бы увидел ее?
Черт, я не знаю. Противостоять ей? Сказать ей, чтобы отвалила? Сказать ей, что я покончу с ней, если поймаю ее рядом с Сильви?
Угрозы — это неразумно. Я знаю, что это не так. Но это все, что я хочу сделать, когда думаю о Сильвии, приближающейся к Сильви.
— Я знаю, — говорит Уит, берясь за ручку двери. — Я тоже скажу ей о Сильви. Как ей нужно оставить ее в покое.
— Она не послушает, — говорю я, зная, что говорю правду. — Она сделает все возможное, чтобы попытаться вернуть ее в свою жизнь.
— Я упомяну о возможности запретительного приказа. Но я не буду упоминать о том, что ее будущий зять поджидает ее. Это все испортит. — Он выходит из машины и поворачивается ко мне лицом. — Не делай глупостей.
Он закрывает дверь, прежде чем я успеваю ответить, и это хорошо.
Я не хочу давать обещания, которые, как я знаю, не смогу выполнить.
Глава 33
Сильви
Я приезжаю в дом Ньюпорта поздним утром в пятницу, и волнение охватывает меня, когда я вхожу в дом. Фойе залито теплым солнечным светом, все чисто, сверкает и красиво. Слуги выстроились в ряд и ждут, чтобы поприветствовать меня, когда я вхожу в парадную дверь, словно мы попали в чертово аббатство Даунтон.
С этим домом связано так много воспоминаний. Большинство из них хорошие. Лишь несколько негативных. Так много семейных праздников было проведено здесь. Лето тоже проводили здесь, пока мама не купила дом в Хэмптоне, и мы всегда ездили туда.
Я не была в Хэмптоне уже много лет. Я считаю, что это ее территория. Она получила дом при разводе и может им распоряжаться. У меня нет никакого желания ехать в Хэмптон.
Вообще никакого.
Я тепло обнимаю всех знакомых слуг и пожимаю руки тем, кто пришел недавно. Некоторые из них даже кланяются мне, что заставляет меня чувствовать себя неловко. Мне не нужна вся эта помпезность и обстановка, как моим родителям. Отец просто ожидает этого, а моя мать абсолютно этого требует.
После всех формальных приветствий я убегаю в свою спальню, рухнув на огромную кровать, как только закрываю дверь. Я смотрю на замысловатый потолок, на картину в центральном круге, которая датируется началом девятнадцати сотен, и понимаю, что никогда в жизни не оставалась в этом доме одна.
Это даже приятно.
Не то чтобы я была одна. Здесь так много слуг, что моя мать не осмелилась бы ничего со мной сделать. Не то чтобы она знала, что я здесь, но…
Она могла бы. У нее везде шпионы.
Спенсер приедет ко мне сегодня днем. Вообще — то, он должен быть здесь в течение часа, так как выехал с работы раньше. Пробки были не такими плохими, как обычно, когда я выезжала из квартиры, поэтому я приехала раньше, чего он не хотел. Я знаю, что он беспокоится о том, что может появиться моя мать, но она не знает, что я здесь, и, кроме того, на территории много людей.
Со мной все будет в порядке.
Мы проведем здесь выходные и отправимся обратно либо поздно вечером в воскресенье, либо рано утром в понедельник. Он также упомянул, что нам предстоит долгий разговор о том, что он делает для бизнеса своего отца. Он поклялся, что расскажет мне все, не упуская ни одной детали.
— Я расскажу тебе обо всем в выходные, — сказал он вчера за ужином. — Когда мы будем одни и нам никто не помешает.
Я почти не хочу знать. Он так много говорит об этом, что я боюсь услышать подробности. Но с другой стороны, возможно, это не так уж и важно. Это как когда что — то чрезмерно рекламируется. Все восторгаются определенным фильмом, который вы так хотели посмотреть, а когда вы, наконец, идете в кинотеатр, вы понимаете, что ничего особенного в нем нет, и разочаровываетесь.
Я боюсь, что именно это произойдет с его объяснением. Возможно, все не так плохо, как он это преподносит.
Мой телефон звонит, когда я собираюсь спуститься вниз в поисках обеда, и я вижу имя Роланда, мелькающее на экране.
— Роланд! Как дела? — приветствую я его.
— Вымотался после того, как гонялся за кошкой по всему участку, — ворчит он, выглядя совершенно вымотанным, что является его обычным настроением.
— Вы поймали ее?
— Поймал, но она меня здорово поцарапала. — Я слышу непрекращающееся мяуканье на заднем плане и не могу удержаться от смеха.
— Я слышу, как она жалуется вам.
— Скорее, она жалуется на меня. Она совсем не довольна мной. И, вероятно, она не будет довольна тобой, когда приедет в город. — Он колеблется. — Вы уверены, что хотите взять ее к себе? Она какая — то дикая.
— Я приручу ее, — говорю я с уверенностью.
— Это не так просто. И она злая, как черт. — Снова раздается мяуканье, и я клянусь, что она гремит клеткой. — Я беспокоюсь о том, как доставить ее к вам, мисс Ланкастер.
— Я уже все для вас подготовила. Если только вы все еще готовы ехать, — сказала я ему.
Я арендовала машину для Роланда, чтобы он проехал через всю страну с Белкой, поскольку его старый грузовик, скорее всего, не выдержит. Как только он приедет сюда с кошкой, я куплю ему билет на самолет — первым классом — и отправлю его домой. Это займет время в его жизни, но летом у него довольно свободный график, сообщил он мне.
— Вы улетите первым делом утром? — спрашиваю я его.
— Да, мэм. И я надеюсь добраться туда к пятнице. Это будет долгий путь, но у меня есть поводок для кошки. И хорошая, удобная переноска. Она будет в хороших руках.
— Я в этом не сомневаюсь. Я с нетерпением жду встречи с ней. И с вами тоже.
— Вы просто хотите свою кошку.
— Это правда, — говорю я с легким смешком.
Спенсер был права. Я хочу этого, я хочу того, я хочу всего.
Включая его.
Учитывая, как меня воспитывали, мне всю жизнь потакали. Деньги — не предмет, и я знаю, что могу быть довольно требовательной.
Но если вы можете заплатить джентльмену — пенсионеру, у которого в жизни не так много событий, за перевозку дикой кошки, к которой вы испытываете влечение, через всю страну, то почему бы и нет?
Я не могу дождаться, когда Белка будет здесь, со мной. Мне нужно что — то мягкое и плюшевое, чтобы любить. Хотя она не звучит особенно мягкой или милой.
Ну что ж. Я заставлю ее полюбить меня. У меня это хорошо получается.
Посмотри на Спенсера. Я практически навязала ему свою любовь, пока у него не осталось выбора, кроме как полюбить меня в ответ.
После легкого обеда я вздремнула минут двадцать, а когда проснулась, Спенсера все еще не было. Я проверяю свой телефон и вижу, что он прислал мне сообщение о том, что на дорогах ужасные пробки и он должен скоро приехать.
Лучше бы ему поскорее приехать. Мне уже скучно без него.
Я брожу по коридорам, разглядывая портреты старых Ланкастеров на стенах. Основатель Август занимает самое видное место на вершине лестницы, где его видят все, и каждый раз, когда я смотрю в его глаза, я дрожу. Они жутко похожи на мои. Светло — голубые и яркие. Я обхватываю себя руками, проходя мимо каждого портрета, рассматривая их, пока не оказываюсь перед фотографией моей семьи. Одна из последних, сделанных перед разводом моих родителей.
Мама сидит на стуле в центре, мой отец стоит прямо справа от нее, его рука лежит на ее плече. Уит возвышается позади нее, высокий и худой, выражение его лица мертвенно — серьезное. Каролина стоит перед нашим отцом, ее волосы убраны назад в пучок балерины, ее розовые губы изогнуты в едва заметной улыбке.
А слева от мамы стою я, угрюмая девушка, которая выглядит так, будто ей лучше быть где угодно, только не там. Я худая и бледная, на мне свитер, хотя я помню, что мы фотографировались летом, в библиотеке этого самого дома. Я надела дополнительный слой, чтобы не выглядеть такой хрупкой, но это было бесполезно.
Я — кожа да кости, почти прозрачная. Моя мама протянула руку в последний момент, как раз когда камера щелкнула, поймала мою руку и держала ее так крепко, что было видно, как ее ногти вдавились в мою кожу.
Это ужасная фотография, на ней изображена наша семья, которая рушится, но мама, как обычно, цепляется за меня. Она также позаботилась о том, чтобы повесить ее на стену. Это бельмо на глазу, чтобы напоминать мужу о разрушениях, которые он произвел тем летом. К концу лета она узнала, что он изменял ей больше года с матерью Саммер.
Следующим летом мои родители держали мужественный вид, но к концу лета они разошлись. Больше никогда не было официальных семейных портретов, сделанных вместе. Мы были безвозвратно разбиты.