Но реальность настигла и здесь, безжалостно выдернув из объятий забытья. Она вцепилась острыми когтями жгучей боли в плече, сковала ледяной скорлупой ломоты во всём теле, пропитала воздух горьким запахом лекарственных трав, который неприятно щекотал ноздри, заставляя морщиться.
С трудом разлепив тяжёлые веки, я увидел над собой знакомый низкий потолок своей комнаты, с темными балками, отбрасывавшими причудливые тени на шершавые стены. Тело, словно в коконе, укутывало тепло мягких мехов, приятно гревших даже сквозь туманную пелену, всё ещё застилавшую разум. В воздухе витал едва уловимый аромат дыма из камина, смешанный с чем-то успокаивающим — травяным настоем, лавандой, может быть, или ромашкой — незнакомым, но от того не менее приятным.
Ян сидела у моей постели, её тёмные волосы ниспадали на плечи, словно шёлковый водопад. В глазах, обычно таких живых и лучистых, читалась.
— Прости… — прошептала она, заметив мое пробуждение, её пальцы легонько коснулись моей руки. Прикосновение было таким лёгким, нежным, что я невольно вздрогнул. — Это всё я виновата… Не справилась…
— Не говори глупостей. — Я попытался улыбнуться, но вышло, скорее всего, жалко. В памяти всплыл образ Зверя, кружащего вокруг с охапкой разноцветных искр. Вот уж кто бы не стал церемониться с соплями! — Ты тут ни при чём. Это всё Танзин…
— Да, Танзин… — эхом отозвалась Ян. — Мой брат… Чудовище. Кто бы мог подумать…
— А он… сильно изменился? — спросил я, с трудом фокусируя взгляд на её лице.
Мне было интересно услышать ответ. Не мог же он быть классическим злодеем?
Ян на мгновение задумалась, нервно теребя край одеяла.
— Не знаю… — прошептала она наконец. — Раньше он был другим. Добрым, заботливым… Мы были не разлей вода, понимали друг друга без слов. А потом… — Она замолчала, отводя взгляд. — Последние несколько лет всё было… иначе. Он стал каким-то… одержимым.
— Одержимым? — я нахмурился. — В каком смысле? Чем?
— Не знаю, — Ян горько усмехнулась. — Сначала я не придавала этому значения. Думала, просто взрослеет, интересы меняются… Он много времени проводил в библиотеке, изучал старинные свитки, покупал их у купцов, даже заказывал у мастеров копии из императорского хранилища. История нашей династии, древние легенды, предания о магии… Он был буквально поглощён этим.
— Кольцо Дракона? — догадался я.
Ян кивнула, и её лицо омрачилось.
— Теперь я понимаю, что — да. Кажется, именно тогда он всерьёз увлёкся легендами, в том числе и о Кольце. В нашей семье оно всегда передавалось по наследству, но скорее как… драгоценность, реликвия. Никто по-настоящему не верил, что это не просто красивая сказка.
— А Танзин поверил… — прошептал я, вспоминая громадного чёрного дракона, закрывающего собой небо. — И сумел пробудить его силу. И как захватил власть?
— Всё произошло на семейном ужине, — продолжила Ян, и её голос, обычно звонкий и мелодичный, задрожал, словно тонкая струна под напором холодного ветра. — Обычный вечер, ничто не предвещало беды… Мы собрались за столом, как и сотни раз до этого — отец, с его неизменной мудрой улыбкой, мать, её глаза лучились теплом и любовью, Танзин, всегда такой вежливый и учтивый, Акио… мой старший брат, наследник, правая рука отца, смелый и сильный… Всё было как всегда, царила атмосфера радости и беззаботности… мы шутили, смеялись, отец рассказывал о последних новостях из столицы, делился планами на будущее…
Ян запнулась, её нежные пальцы сжались в кулаки, словно она пыталась удержать внутри себя, не выпустить наружу болезненные воспоминания, грозившие захлестнуть с головой.
— А потом… — продолжила она, с трудом проталкивая слова сквозь ком в горле. — Потом Танзин предложил выпить чая. Он сам настоял на том, чтобы провести чайную церемонию… Сказал, что нашел в старинных манускриптах описание необычного обычая, какой-то древней церемонии… Он рассказывал о целебных свойствах трав, о том, как этот чай очищает разум и тело, наполняет энергией… И все выпили, доверившись его знаниям. Кроме меня. У меня сильно болела голова, и я тогда отказалась. Танзин настаивал, говорил, что этот чай — особенный, что он мне поможет, снимет головную боль… но я упрямилась, сказала, что мне лучше…
Она замолчала, опустив глаза. В наступившей тишине, нарушаемой лишь потрескиванием свечей, я отчётливо услышал, как застучало моё собственное сердце, отбивая тяжелый, тревожный ритм.
— А потом… — продолжила Ян, и её голос превратился в шепот, полный невысказанной боли. — Потом они… начали задыхаться. Хвататься за горло, царапать его ногтями, словно пытаясь вырвать что-то изнутри… Я не поняла сначала, что происходит… думала, им что-то попало в горло… Отец посинел, его глаза закатились, мать упала со стула, она пыталась что-то сказать, но не могла… Акио… мой брат… он просто замер, уставившись в одну точку, и закатил глаза… Яд… В чае был яд. Они умерли у меня на глазах…
— Да уж… — только и смог выдохнуть я, чувствуя, как внутри всё сжимается от ужаса, а кровь леденеет в жилах. — А Танзин? Что делал Танзин?
— Он… — Ян сглотнула, её лицо было бледным, словно полотно. — Он стоял надо мной и… улыбался. Сказал, что теперь он — император, а я должна присягнуть ему на верность. Я была шокирована. Он… он набросился на меня… хотел убить…
В её голосе вдруг зазвучали нотки стали, и я поразился той силе духа, что скрывалась за хрупкой внешностью этой девушки. Она продолжала, и каждое её слово было наполнено горечью и болью:
— Я не знаю, откуда у меня взялись силы, но я отбилась. Мне удалось вырваться из дворца… А потом… я пробилась к наставнице. Тинг спасла меня и вывела за пределы дворца. Потом мы добрались до гарнизона, который предан лично мне и мы вызвали…тебя.
Она замолчала, кусая губы, и я видел, как её бьёт дрожь. В этот момент я ненавидел Танзина как никогда. Но, с другой стороны — если бы не все эти несчастья в императорской семье, то меня бы не вытащили с моего мира и не смогли бы спасти мою Алису.
— Ян… — прошептал я, невольно подавшись к ней, забыв о боли, пульсирующей в плече. Её ладонь оказалась в моих руках — ледяная, словно я коснулся осколка вечного льда. — Мне… мне очень жаль. Не нахожу слов, чтобы выразить, как…
— Это не твоя вина, — Ян подняла на меня глаза, затуманенные болью, но такие живые и выразительные, и я увидел в них немой вопрос, мольбу о поддержке, о капле человеческого тепла в этом холодном мире, полном боли и предательства. — Я… просто… мне нужно было кому-то рассказать… выговориться…
Неожиданно для себя я почувствовал, как к горлу подкатывает тугой, болезненный ком, мешая дышать. Мне захотелось прижать её к себе, укрыть от всей жестокости этого мира, от боли, которая плескалась в её глазах, словно корабль во время шторма… Что это было? Отголоски любви к моей собственной дочери, которую я потерял не так давно? Или что-то другое, не поддающееся объяснению?
В этот миг, глядя в её глаза, я понял, что Ян значит для меня гораздо больше, чем просто союзница, чем напарница по несчастью. Она стала для меня чем-то важным, ценным, тем, что нужно было оберегать.
Дверь со скрипом распахнулась, вторгаясь в нашу атмосферу неловкого молчания. На пороге стояла Тинг, её усы были нервно прижаты к морде, а в ярко-голубом взгляде светилась тревога.
— Вот вы где! — проворчала она, заметив наши руки, но я заметил, как дрожат кончики её усов. — Не время для телячьих нежностей! Войска Танзина у ворот. И, кажется, у них новое оружие.
— Что ты имеешь в виду? — Ян резко выпрямилась, её лицо стало сосредоточенным, и вся её слабость как будто испарилась.
— Лазурный нефрит, — ответила Тинг, и её голос прозвучал необычно глухо. — Наши разведчики докладывают, что Танзин захватил шахту и раздобыл огромное количество этого камня. А это значит…
— Это значит, что у нас серьёзные проблемы, — закончила за неё Ян, и её голос не дрожал — он звенел, как сталь.
— Видимо, узурпатору помогают не только наёмники, — согласно процедила Тинг, нервно подёргивая хвостом. — Нефрит усиливает Ци, особенно у молодых магов. Если Танзин даст своим солдатам такое преимущество…
— Хайган не продержится и дня, — закончила за неё Ян, и её лицо стало совсем бледным. — Нужно что-то делать…
— Нужно дать нашему воину отдохнуть, — вздохнула кошка и вышла, виляя хвостом.
Ян успокаивающе прикоснулась еще раз к моей руке и последовала за своей наставницей.
Ночь опустилась на Хайган тревожной тенью. Ожидание атаки висело в воздухе гуще дыма от костров, на которых воины точили клинки и готовили скудный ужин.
Я не сомкнул глаз до самого рассвета. Мысли, как испуганные птицы, метались в клетке сознания. Танзин… нефрит… неужели у Хайгана нет шансов?
К моему удивлению, рассвет наступил без боя. Войска Танзина словно бы затаились, выжидая, готовя что-то зловещее в своей тишине. Ян, проведя всю ночь за составлением боевых планов, побледнела и осунулась, но в её глазах горел стальной огонёк.
К концу следующего дня стало ясно — Танзин взял паузу. Видимо, распределение трофейного нефрита и разработка новой тактики атаки требовали времени. Драгоценное время, которое решили не тратить впустую и защитники Хайгана.
Тинг передала мне кусочек нефрита, который способствовал моему излечению. Это был крохотный осколок, но стоил он прилично. Ян рассказала как им пользоваться.
Лазурный камешек, подаренный Тинг, творил чудеса. Сила, буквально струившаяся из него, прогнала последствия истощения, раны затянулись без следа. Я чувствовал себя так, словно родился заново — полным сил, готовым сражаться.
— В бой рвётся наш воин? — проворчала Тинг, когда утром следующего дня она застала меня за упражнениями с деревянным мечом. — Рановато ещё для подвигов!
Но в её глазах я заметил не прежнюю насмешку, а что-то похожее на удовлетворение.
— Тинг права, тебе нужно тренироваться, — Ян, появившаяся на пороге тренировочного двора с подносом в руках, улыбнулась. — Но сначала — завтрак. Даже самым стойким воинам нужно подкрепляться.