ачала она, – это, когда мой дорогой папочка зевать начинает!
– Ничего себе ротик! – ещё более испуганно прошептал Толстяк. – А дождь – это, наверное, когда он плачет?
– Вот именно! – подхватила Обезьянка. Подхватила и тут же спохватилась. – Да ты что такое несёшь! Мой папочка Дракон никогда не плачет!. А дождь – это… это… Да это наши небесные секреты, и почему это я должна раскрывать их всяким разным?!
– А почему это мы всякие разные?! – даже обиделся Толстяк. – Да мы, если хочешь знать…
– Да не хочу я про вас ничего знать! – презрительно фыркнула Обезьянка. – Вот ещё… было бы о ком…
Она замолчала, и зайчата тоже молчали, даже не зная, что и ответить на такое. Наконец, Толстяк нарушил всеобщее это молчание.
– Ну а в нашем лесу ты как очутилась? – несмело поинтересовался он.
Обезьянка ответила не сразу. Сначала она вздохнула, потом немного прошлась по полянке: влево, потом вправо. А ещё потом вернулась на прежнее место и опустилась на траву. Зайчата тоже уселись, было, рядом с ней и тут же вновь вскочили от гневного окрика Обезьянки:
– Я вам разрешила сесть?!
– Нет, – недоуменно проговорил Ушастик. – А что, на это требуется разрешение?
– Конечно! – важно заявила Обезьянка. – Ведь я всё же принцесса, дочь Небесного Дракона!
Зайчата в который раз уже переглянулись.
– И что? – спросил Ушастик. – Что с того, что ты принцесса?
И он тут же уселся на траву. Толстяк и Карапуз некоторое время колебались, но потом тоже сели чуть поодаль, но не на траву, правда, а на два старых, рядом стоящих пенька.
Обезьянка никак на это не прореагировала. Вернее, некоторое время она сердито смотрела на зайчат, словно ожидая, что они вот-вот опомнятся и вновь вскочат на ноги. Потом, поняв, что этого не случится, лишь вздохнула печально…
– Ладно, можете сидеть! – милостиво разрешила она зайчатам. – Даю вам на это своё особое соизволение!
– Спасибо, Ваше небесное величество! – со скрытой иронией в голосе ответствовал Ушастик. – От всех нас за великую доброту Вашу!
Видно было, что он ни капельки не поверил словам Обезьянки и, вообще, сомневается в небесном её происхождении.
– Так как же ты всё-таки в нашем лесу очутилась, принцесса? – как ни в чём не бывало, проговорил Толстяк. – Просто на небе не удержалась и грохнулась.
– Заигралась, наверное, на самом краю неба? – добавил Карапуз.
Он помолчал немного, взглянул на небо, потом с неподдельным уважением на Обезьянку.
– Высоко, наверное, падать было! И больно…
– Вот ещё! – фыркнула сердито Обезьянка. – Выдумываете всякую ерунду! Да я просто… меня просто…
Не договорив, она замолчала, настороженно огляделась по сторонам и таинственным шёпотом добавила:
– Меня просто заколдовали, вот!
Услышав такое, зайчата невольно почувствовали некое беспокойство. Во всяком случае, они тоже принялись настороженно озираться по сторонам.
– К-к-как это, зак-к-колдовали? – поинтересовался Толстяк шёпотом и голосок у него предательски дрогнул.
– Как, как! – сердито отозвалась Обезьянка. – Как обычно заколдовывают, так и заколдовали!
– А как обычно заколдовывают? – встрял в разговор Карапуз, а Ушастик лишь скептически улыбнулся.
Обезьянка, конечно же, не могла не заметить этой его недоверчивой улыбки. Вскочив, она вновь принялась метаться туда-сюда по полянке. И не просто метаться…
Беспорядочно бросаясь из стороны в сторону, она то и дело останавливалась, горестно вскидывала вверх передние лапки и с такой тоской вглядывалась в небо, что нашим зайчатам как-то не по себе стала…
– А знаешь, я ей верю! – шепнул Толстяк Карапузу. – А ты?
Карапуз, ничего на это не отвечая, лишь внимательно следил за беспорядочным метанием Обезьянки.
– Да разве ж я была обезьянкой там, наверху?! – выкрикнула вдруг Обезьянка таким тоскливым, трагическим даже голосом, что все трое зайчат невольно вздрогнули. – Я была там совершенно другой!
– Другой? – переспросил Ушастик, но уже безо всякой иронии.
– Понимаю: вам тяжело в это поверить! – с горечью прошептала Обезьянка, вновь усаживаясь на траву. – Но я была там настоящей принцессой, самой прекрасной принцессой на свете! Злая волшебница превратила меня в эту безобразную противную мартышку! А потом… потом…
Замолчав на мгновение, Обезьянка горестно всхлипнула и принялась усилено тереть кулачками глаза.
– И никакая ты не безобразная! – попытался утешить Обезьянку Толстяк. – И совсем даже не противная!
– Не перебивай! – выкрикнула гневно Обезьянка. – Что за манера такая: всякий раз перебивать!
– Да, да, не перебивай её! – поспешно проговорил Карапуз и, повернувшись к Обезьянке, добавил: – Так что там, потом?
– Потом, – с трагическим надрывом в голосе вскричала Обезьянка, – эта злая колдунья зловеще захохотала! Вот так, примерно…
И Обезьянка разразилась таким зловещим хохотом, что зайчата вздрогнули повторно.
– И с этим же зловещим хохотом, – продолжала между тем Обезьянка, – она толкнула меня в грудь! Вот так!
Тут Обезьянка, для большей наглядности, подскочила к Толстяку и так пнула его в плечо, что бедный зайчонок кувыркнулся с пня, на котором сидел, вверх лапками.
– А потом колдунья толкнула меня вторично! – вошла в азарт Обезьянка. – Вот так!
Мгновение – и Карапуз шлёпнулся в траву рядом с Толстяком.
– Но я всё ещё не сдавалась и отчаянно старалась удержаться на самом краю нашей небесной державы! – закричала Обезьянка, бросаясь к Ушастику. – И тогда злая волшебница, захохотав ещё более зловеще, подскочила ко мне и…
Тут она замолчала, не договорив, ибо Ушастик её опередил и, не дожидаясь толчка, ловко отскочил в сторону.
– Вот так я и очутилась на земле, – спокойно и вполне буднично закончила своё горестное повествование Обезьянка. – Вернее, в противном вашем лесу!
– Наш лес, он совсем даже не противный! – заступился за родной лес Толстяк. – Наоборот даже…
– Противный! Противный! Противный! – закричала капризно Обезьянка, усиленно топая ногами. – И лес ваш противный, и сами вы…
Тут она вдруг испуганно умолкла и насторожилась.
– Слышали?! Вы слышали?!
В голосе Обезьянки был такой ужас, что зайчата невольно вздрогнули. В третий раз уже.
– Обезьянка! – послышался вдруг чей-то далёкий и звонкий голос. – Ты где, Обезьянка?! Ау!
– Это она! – вскочив, вновь засуетилась по полянке Обезьянка. – Это опять она!
– Кто, она? – проговорил Толстяк, испуганно озираясь.
– Злая волшебница! – торопливым шёпотом пояснила Обезьянка, вся трясясь от страха. – Она всё ещё не хочет оставить меня в покое!
Подскочив к Толстяку, Обезьянка схватила его за обе лапы сразу.
– Что мне делать?! Скажи, что же мне делать?!
Толстяк ничего не ответил. Да и что было отвечать, ежели он и сам трясся, как осиновый лист и зубами чечётку выбивал. Впрочем, Ушастик и Карапуз тоже перепугались изрядно и словно застыли оба в непонятном каком-то оцепенении.
– Обезьянка! – вновь послышался всё тот же голос, но уже значительно ближе. – Ты где?!
– Спрячьте меня! – испуганно зашептала Обезьянка, обращаясь ко всем трём зайчатам одновременно. – Спрячьте хоть где-нибудь!
– Давай сюда, за ёлки! – первым опомнился Ушастик и бросился к густому колючему ельнику, увлекая Обезьянку за собой. – Вот сюда давай! А вам что, особое приглашение надо?
Последние его слова относились, конечно же, к Толстяку и Карапузу. Впрочем, они уже и сами спешили в укрытие.
Это было хорошее укрытие, замечательное даже. Зайчата сами его смастерили ещё прошлым летом и с тех пор довольно часто использовали в своих интересах. Например, когда на полянку ни с того, ни с сего выбежит вдруг злой Волк. Или, к примеру, Лиса, которую наши зайчата боялись даже больше чем Волка, за все её хитрости и коварство.
Вот и сейчас укрытие это пришлось как нельзя кстати, несмотря на то, что для четверых оно было всё же немножечко тесновато. Но, в тесноте, как говорится, не в обиде…
Не успел ещё Карапуз последним втиснуться в укрытие и прикрыть себя сверху свежими еловыми лапками, как зашуршали кусты где-то слева от них. Зашуршали, раздвинулись, и на поляне появилась… девочка…
Подсознательно ожидая увидеть перед собой уродливую старуху в чёрном развевающемся балахоне (именно так и представляли себе наши друзья злую волшебницу), зайчата с некоторым недоумением даже рассматривали девочку, внезапно появившуюся на поляне.
Это была самая обыкновенная девочка, и, скорее всего, городская, а не деревенская, судя по тому, как неуверенно чувствовала она себя в лесу. На девочке были вытертые джинсики и ярко-оранжевая футболка, на ногах – кроссовки, здорово подмокшие снизу.
– Обезьянка! – закричала девочка, поднеся ладони ко рту. – Принцесочка! Ты где?
Обезьянка ей, естественно, ничего на это не ответила. Зайчата – тем более.
– Нет, не отыскать мне её в этом лесу?! – горестно вздохнула девочка. – Обезьянка! – вновь прокричала она, прикладывая узенькие ладошки ко рту. – Принцесочка!
Некоторое время девочка стояла молча, прислушиваясь, потом она вторично вздохнула и побрела дальше.
– Ушла! – шёпотом объявил Карапуз и хотел, было, покинуть убежище, но Обезьянка крепко ухватила его за лапу.
– Нельзя! – прошипела она зайчонку в самое ухо. – Рановато ещё!
– Так она же ушла? – удивился Карапуз.
– Может, ушла, а может, и не совсем ушла! – продолжала шипеть Обезьянка. – Может, затаилась где-то поблизости и ждёт! Она хитрая, от неё всего можно ожидать!
– От кого? – тоже шёпотом поинтересовался Толстяк.
– От злой волшебницы, от кого же ещё! – уже куда более спокойным тоном пояснила Обезьянка. – Да вы же её только что сами видели!
Зайчата переглянулись.
– Какая же это волшебница? – выразил общее мнение Ушастик. – Самая обыкновенная девочка!
– Да это она только прикидывается девочкой! – словно позабыв о том, что надо разговаривать шёпотом, во весь голос завопила Обезьянка. – А на самом деле – это весьма могущественная и чрезвычайно злая волшебница, самая опасная из всех волшебниц в мире! Её имя…