Она бы вопила и далее, но в это время из кустов задом наперёд выбрался Толстяк и в лапках у него было аж четыре большие и сочные морковки.
– Вот! – сказал он, протягивая Обезьянке самую крупную из них. – Угощайся!
– Что это? – подозрительно проговорила Обезьянка, пряча лапы за спину. – Что это ты мне суёшь такое непонятное?
– Морковка это! – пояснил Карапуз, жадно глядя на морковку. – Да ты бери, не стесняйся!
С недовольным видом, как бы делая зайчатам великое одолжение, Обезьянка всё же протянула лапку и взяла морковку. Осмотрела со всех сторон, даже понюхала…
– А если она мне не понравится? – капризно заявила она.
– Понравится, понравится, – торопливо проговорил Ушастик, тоже с жадностью поглядывая на морковку. – Как это морковка, да может не понравиться!
– Ну, ладно, уговорили!
Откусив небольшой кусочек морковины, Обезьянка принялась медленно его пережёвывать. Она жевала, а зайчата, затаив дыхание, молча за ней наблюдали.
– Ну, как? – не выдержав, наконец, поинтересовался Толстяк. – Вкусно?
– Так себе! – сдержано отозвалась Обезьянка, жадно вгрызаясь в морковку. – Бананы, к примеру, они куда вкуснее!
Зайчата переглянулись.
– А по мне: так вкуснее морковки и, вообще, ничего на свете нет! – сказал Толстяк и тоже откусил кусочек морковки.
Обезьянка тотчас же это заметила.
– Э.э! – негодующе запротестовала она с набитым ртом. – Ты чего это делаешь?!
– Как, чего? – растерянно отозвался Толстяк, откусывая ещё кусочек. – Завтракаю…
– А я?! – ещё громче и даже со слезами в голосе закричала Обезьянка. – Я как же? Ты обо мне совсем позабыл, да?!
Вздохнув, Толстяк взглянул на морковины, и хорошо заметно было, как борются в его душе жадность и великодушие. Впрочем, великодушие, как и ожидалось, оказалось сильнее.
– Ну, вот тебе ещё одну! – проговорил он с сожалением и протянул Обезьянке вторую морковку.
– Ещё одну?! – негодующе завопила Обезьянка. – Всего только одну?
– Ну… две возьми! – явно не ожидая такой реакции, пробормотал Толстяк.
– Слушай, ну, ты и жадина!
Негодующе фыркнул, Обезьянка выхватила из лап Толстяка всю морковку, включая и надкусанную.
– Ничего! – с трудом проговорила она, запихивая в рот сразу едва ли не половину морковины. – Ты, это… ты себе ещё достанешь!
– И где же я, это… её достану? – едва не плача проговорил Толстяк.
– Достанешь, достанешь, – заверила его Обезьянка, не прекращая запихивать себе в рот всё новые и новые порции морковки, – я в тебя верю! И себе достанешь, и мне ещё принесёшь! Это вас, кстати, тоже касается! – добавила она, глядя на Ушастика и Карапуза.
Ушастик и Карапуз как-то, почти одновременно вздохнули, потом, тоже одновременно, взглянули на печального Толстяка. А Обезьянка, не обращая на обескураженных зайчат ровно никакого внимания, всё продолжала и продолжала уминать морковку. И так до тех пор, пока не умяла всю, до последней крошки.
– Я спать хочу! – заявила она, зевая. – Где тут у вас спальня?
Зайчата вторично переглянулись.
– Нет у нас никакой спальни, – сказал Карапуз. – И не было никогда.
– Как, нет спальни? – заволновалась Обезьянка. – И как же вы в таком случае спите?
– Так и спим, – пожал плечами Ущастик. – На траве просто…
– На траве просто?! – передразнив его, презрительно фыркнула Обезьянка. – Надо же, на траве они спят! Ну и кто вы после этого?
Не зная, что и ответить, зайчата не ответили ничего. А Обезьянка, ещё раз презрительно фыркнув, всё же соизволила улечься на траву, в тени старого дуба. Впрочем, пролежала она там совсем даже недолго.
– Да кто это всё время меня щекочет, хотелось бы мне знать?! – завопила Обезьянка, вскакивая. – Щекочут и щекочут, ползают по мне и ползают!
– Это, наверное, мухи! – первым догадался Карапуз.
– Мухи?! – переспросила Обезьянка. – Какие такие мухи?
– Обыкновенные, – сказал Ушастик. – Лесные.
Ничего на это не отвечая, Обезьянка лишь молча и с какой-то даже обидой уставилась на зайчат, а те тоже молча на неё смотрели, не понимая, чем на этот раз не сумели угодить своенравной небесной гостье.
– Это что же тогда получается?! – проговорила, наконец, Обезьянка вздрагивающим то ли от обиды, то ли от возмущения голосом. – Что тогда получается, я вас спрашиваю!
– А что получается? – не понял Карапуз.
– Получается, что мне не только поесть, но и поспать спокойно не дают! – возмущённо завопила Обезьянка. – Ни поспать, ни поесть… да что же это за жизнь такая?!
– А ты что, не поела? – даже удивился Толстяк. – Да ты же только что четыре моих морковины умяла за милую душу! А теперь говоришь, что…
– Не перебивай! – ещё громче завопила Обезьянка, топая в гневе ногами. – Что за манера: перебивать! Морковины твои… да разве ж это еда для принцессы?! Это еда, я вас спрашиваю?!
Впрочем, потопав ещё немножко, Обезьянка как-то сразу успокоилась.
– А теперь я спать желаю! – надменно проговорила она, вновь укладываясь на траву. – Ну, что вы на меня так уставились?! Я спать хочу, слышите!
– Так мы ж не против?! – неуверенно проговорил Карапуз. – Спи, себе, на здоровье!
– Как же я могу уснуть, когда эти надоедливые мухи всё время по мне ползают?! – вновь завопила Обезьянка. – Ну, что вы снова на меня уставились?! Ну, сделайте что-нибудь! Сделайте, чтобы эти противные мухи оставили меня в покое!
Зайчата в очередной раз недоуменно переглянулись.
– А как нам это сделать? – неуверенно промямлил Толстяк.
– А я знаю?! – огрызнулась Обезьянка. – Ну… скажите им…
– Кому?
– Мухам! Это же ваши мухи, лесные! Вот и скажите им, что по мне нельзя ползать, что я – принцесса! Пускай по вас лучше ползают!
– Так они, это… – проговорил, точнее, промямлил Толстяк, – они и так по нас ползают!
– Ползают, да не все! – капризно заявила Обезьянка. – Скажите им, чтоб они все на вас перелетели!
И вновь зайчата лишь молча и недоуменно смотрели друг на друга некоторое время.
– Сказать то можно, – помолчав немного, выразил общее мнение Ушастик., – только они нас всё равно не послушают!
– И даже не услышат, – добавил Карапуз. – Это же мухи!
– Мухи, мухи! – проворчала Обезьянка, ворочаясь и устраиваясь поудобнее. – Горе мне с вами! Ничего не можете, всё самой решать приходится, каждую мелочь! Ладно, тогда вот что сделаем! Берите в лапы веточки и отгоняйте от меня мух!
– Чего?! – не удивился даже, возмутился Ушастик. – Что нам делать?
– Мух от меня отгонять! – повторила Обезьянка, чуть приподнимая голову. – Или вы даже этого не умеете?
– Ну, почему же не умеем? – примирительно сказал Толстяк. – Умеем! Правда, Карапуз?
– И ещё как умеем! – поддержал Карапуз приятеля. – Правда, Ушастик?
– Делать мне больше нечего, – насмешливо отозвался Ушастик, – как только от разных самозваных принцесс мух отгонять!
– Что?! – завопила Обезьянка, вновь вскакивая с места. – Это я то самозваная?! Да я… я… А вы… вы…
И, не договорив, Обезьянка расплакалась. Даже не расплакалась, разрыдалась в голос.
– Как тебе не стыдно, Ушастик?! – возмущённо выкрикнул Толстяк. – А ну, сейчас же извинись!
– И не подумаю! – сказал Ушастик насмешливо. – Было бы перед кем!
– Она же плачет, видишь?
Ушастик внимательно посмотрел на безутешно рыдающую Обезьянку.
– Ну, вижу! – сказал он. – Ну, плачет! И что дальше?!
– А дальше: уходи! – закричал Карапуз, тоже со слезами в голосе. – Не хотим с тобой дружить, раз ты такой!
– Раз ты такой… – словно эхо повторил Толстяк. – Не хотим с тобой дружить…
– Это я не хочу с вами дружить, понятно?! – ответно закричал Ушастик, и в голосе его тоже зазвенели слёзы. – Дружите теперь с этой своей…
И, не договорив, Ушастик махнул лапкой и бросился в лес. Мгновение… и он уже исчез среди деревьями.
Он исчез, а Толстяк и Карапуз сконфуженно переглянулись. Сконфуженно и даже встревожено как-то…
– Слушай, неудобно как-то получилось! – проговорил Толстяк, поворачиваясь к Карапузу, но тот лишь непримиримо махнул лапкой.
– Не хочет, и не надо! И пускай убирается!
– Вот, вот, пускай убирается! – добавила Обезьянка, мгновенно переставая плакать и вновь укладываясь на траву. – На все четыре стороны! А вы давайте, приступайте к своим обязанностям!
Подобрав подходящие веточки, Толстяк и Малыш подошли к Обезьянке и принялись усиленно размахивать над её головой этими самыми веточками.
– Вот так! – одобрила сквозь сон Обезьянка. – И колыбельную мне спойте! Но чтобы не очень громко, и не очень тихо! Так, средненько…
– Баю-баюшки-баю! – шёпотом начал Толстяк, усиленно махая веточкой. – Тебе песенку спою!
– Громче! – скомандовала Обезьянка, не открывая глаз. – Что ты, как сонный! И почему это ты один поёшь?
– Баю-баю-баю-бай! – подхватил Карапуз, уже чуть громче. – Спи, принцесса, засыпай!
– Вот это уже лучше! – одобрила Обезьянка, поворачиваясь на бок. – И, это… осторожнее метёлками своими размахивайте! А то кто-то из вас мне чуть в глаз не попал!
Прошло какое-то время. Потом ещё какое-то время…
– Слушай, у меня уже лапки затекли, – жалобно прошептал Карапуз.
– Не у тебя одного! – тоже шёпотом отозвался Толстяк, не прекращая, однако, усиленно размахивать веточкой над головой Обезьянки. – Уснула, кажется…
В это время Обезьянка вновь принялась ворочаться и даже что-то бормотать во сне.
– Или не уснула… – добавил Толстяк поспешно. – Давай ещё помашем! Для надёжности…
– Давай помашем! – без особого энтузиазма согласился Карапуз.
И они вновь принялись махать веточками.
– Ой, плохо! – неожиданно прошептал Толстяк. – Ой, плохо как!
– Что плохо? – забеспокоился Карапуз. – Тебе плохо? Что болит?
– Да не болит у меня ничего, а плохо то, что мы с Ушастиком поссорились! – пояснил Толстяк. – Как же он без нас теперь будет?
– Сам виноват! – непримиримо сказал Карапуз. – Не надо было грубить! А нагрубил – извинись!