— Да мы всё не сожрём, — пророчествует Цзю, жадно пододвигая к себе тарелки.
— А мы не торопимся, можно сидеть хоть до вечера, — смеялась Леночка, обучая своего парня премудростям поедания киргизских блюд.
— Пиво, что ли? — нюхаю я содержимое кувшина.
— Это бозо. Там есть алкоголь, но немного, — поясняет Мадина. — Если не хочешь, есть Айран или чай.
— Да чего там, в честь победы можно и попробовать, — великодушно подставляю узкий стеклянный бокал я. — Ух ты, теплый!
Теплое пиво любите? А я люблю теперь. Вкус у напитка оказался отменным! Мадина быстро подлила ещё, держа кувшин в обоих руках. Очевидно, так положено у них.
— Спасибо, — благодарю я.
— Брбр гргргр! — прервал наше воркование мощный молодой азиат, который хоть и ниже меня ростом, но весом явно за сотню. Очень похож на сумоиста японского.
Мадина тоже киргизских кровей, поэтому поняла, что сказал парень. А мы вот нет. Судя по тому, как встревожилась её подружка Леночка, сказано было что-то нелицеприятное, тем более сзади подтягивались ещё несколько киргизов. Слава богу, на фоне первого тощих, как… как я, пожалуй.
Глава 3
— По-русски говори! — потребовал я, на всякий случай встав и обозначив себя как парня Мадины.
Временного, но тем не менее: пришли-то мы вместе, и будет ещё какая-то фря при мне рыкать на девушку.
— Гор гыныр? — обратился гость к Мадине, проигнорировав мою просьбу.
— Это мой друг! — гордо на великом могучем произнесла Мадина, взяв меня за руку.
— Ты это не мне расскажешь! — наконец-то также по-русски, но с заметным акцентом, ответил парень и, неожиданно развернувшись, ушёл, а с ним удалилась и его группа поддержки.
— Я не понял! А помахаться⁈ — крикнул я ему в спину, но тот уже скрылся в подсобном помещении кафе.
— Это мой двоюродный брат Садыр. Он из аула и плохо русский знает. Школу в прошлом году закончил с одними тройками, и вообще балбес балбесом, но решил, что должен за мной приглядывать!
— Ничё, в армию пойдёт, там научат, — пообещал многоопытный Цзю.
— Да бог с ним. Давайте жрать уже, тут столько вкусного! — отмахнулся от проблемы я, а зря.
Когда пир, по-другому и не скажешь, был в самом разгаре, нас навестил строгий русский дядя в модном тонком импортном пальто. Ну, не может такого кроя быть в СССР, как и такой качественной ткани. Или может?
— Молодые люди, ваши документы? — железным тоном потребовал он.
— О-о-о! — закатила глаза Мадина.
— А твои документы? Ты кто, дядя? — обостряю я ситуацию, намеренно стараясь выбить того из душевного равновесия своей юношеской наглостью.
— Разговорчивый? Это хорошо, — не повелся мужик, вытаскивая из полы дорогого пальто корочки.
В руки он мне их не дал, только махнул перед глазами. Я не остался в долгу, также достав первые попавшиеся документы, и невежливо ткнул ими в морду… пардоньте, лицо, товарища. В глазах незваного гостя появилось удивление и раздражение.
— Ты! Мы… Да я… — набрал воздуха в рот тот, для того чтобы разразиться гневной тирадой.
— Анатолий, рад приветствовать тебя! — в кафе появилось ещё одно действующее лицо — папа Мадины.
Модный дядя замер, и выражение его лица из невозмутимого, а затем гневного, стало немного придурковатым. «Не умеем мы, русские, „лицо держать“ на людях», — подумалось мне.
— Отмечаем наши золотые медали, — дружелюбно ответил я, стараясь незаметно отодвинуться подальше от дочки полковника.
— Ой! А вы знакомы? — удивилась Мадина.
— Ну, кто же не знает известного боксёра? — заюлил папа, присаживаясь к нам за столик без приглашения. — А мне Садыр позвонил, сказал, что ты с незнакомцами обедаешь. А это отличные парни, я вижу, спортсмены!
Товарища полковника, очевидно, тут знали, и официант возник быстрее, чем когда пришли мы, но особист, лишь досадливо отмахнувшись, принялся объедать нас, захватив первую попавшуюся чужую тарелку плова.
— Папа, а у тебя дел, что ли, нет? — возмущенно отобрала свой плов Мадина, а Артемьев на всякий случай придвинул свою тарелку к себе поближе.
Но Николай Леонидович неожиданно в нашу компанию вписался. Он балагурил, рассказывая байки из своей жизни, травил анекдоты, вмешался в спор Кости и Леночки насчёт распределения мужских и женских обязанностей в семье, поддержав последнюю.
— Ну, это вообще средневековье какое-то! Женщина такой же человек, как и мужчина, — запальчиво спорит Костя. — Всё надо делать вместе!
— Можно подумать, у вас в Корее по-другому? — фыркнула Лена.
— Я — русский! — возмущенно выдал Цзю, на что я не выдержал-таки и рассмеялся, припомнив эпизод из ещё не вышедшего фильма «Жмурки».
— Нам-то не гони! — басом сказал я. — От тебя за версту утренней свежестью пахнет!
— Это одеколон! Кстати, корейский, — не смутился мой друг. — Они свою страну «Страной утренней свежести» называют.
— Как так? — удивилась Лена.
— А вот так. И не только они, — подтвердил я. — Жители Китая, например, величают свою страну «Поднебесной», а японцы и не догадываются о том, что живут в Японии, потому что их страна носит гордое название — «Страна восходящего солнца». С Кореей и их «Страной утренней свежести» приблизительно такая же история.
— А немцы называют свою страну «Дойчланд», а не ФРГ, — вставил свои пять копеек полковник.
— А всё ж, почему так? — допытывалась упорная Леночка.
— Очень давно, на месте Кореи существовало древнее государство. Письменности у них не было, и как оно называлось, никому не было известно, но более грамотные китайцы-соседи обозначали его на письме близким по звучанию сочетанием двух иероглифов — «чо сон». И в переводе с китайского языка и получилось такое красивое название — «утренняя свежесть», — радуясь возможности проявить свою начитанность, важно рассказывал Цзю.
— Промыли тебе мозги, брат, в Корее, вон надулся, как жаб, — подколол я, а Леночка погладила по лысой головенке сыто рыгнувшего корейца.
«А, пожалуй, попрут полкана после всех предстоящих в этой республике волнений», — размышлял я после ухода особиста. Но тут я и рад бы помочь, но сделать особо ничего не могу. Ну, тем более никак не могу помочь его дочери — не в моём она вкусе!
— Спасибо, Толик. Знаешь, меня в классе дразнили часто, а тут я с таким парнем, как ты, на виду у всех показалась. Пусть попробуют теперь что сказать! — неожиданно вместо поцелуя разоткровенничалась девушка, когда я провожал её домой. — Можно совру, что ты мой парень и мы переписываемся?
— Почему это «совру»! Давай телефонами обменяемся, будем созваниваться, — радушно предлагаю я, имея в виду свою будущую полезность не только как липового парня Мадины, но и как, чем черт не шутит, советчика её отцу. Но вполне возможно, что советовать будет уже поздно.
На следующий день, ожидая в аэропорту рейс на Москву, я опять встретил местного КГБшника в сопровождении вчерашнего модного суслика, увешанного пакетами.
— Вот гостинцы возьми, надо же, чтобы у тебя хорошие впечатления о нашем городе остались, — немного смущенно пояснил полковник свой визит и вместо того, чтобы отдать пакеты, скомандовал подчинённому:
— Селиванов, отнеси вещи Анатолия в самолёт. Пусть в Москве ему отдадут.
— Да не надо, — неловко отказался я. — Впрочем, спасибо. Вижу, что вы от чистого сердца… Будете у нас в Красноярске…
— Не хотелось бы, — открестился от приглашения Лесков и добавил: — Спасибо, что с дочкой пообщался, недавно срыв нервный у неё был: в школе с одноклассниками не поладила. Совсем поникла, никуда не ходила, ни с кем не общалась. А тут прямо расцвела! Но ты учти, ей 16 всего!
Чуть не ляпнул не к месту, что возраст согласия уже достигнут, но к нам вовремя подбежал мой запыхавшийся тренер. А выглядел Леонидыч хреново: всклоченные волосы, опухшая мордень и стойкий запах перегара, очевидно, после вчерашней пьянки.
— Есть что попить? — не обращая внимания на полковника в штатском, спросил Игорь Леонидович.
— Минералка, но теплая, — я достал бутылочку из сумки, которую в багаж сдавать не надо и представил тренеру… папу моей знакомой.
Вовремя сообразил, что раскрывать инкогнито КГБшника не стоит.
Уже в Москве я заглянул в пакеты. Чего там только не было! Сушеные фрукты, орехи, восточные сладости, вроде козинаков, рахат-лукума и разноцветной халвы. Я не удержался и попробовал кусочек вяленой дыни, заплетенной в косичку. Названия некоторых сладостей я даже не знал. Вот что это за сладкие разноцветные кристаллы? Сахар, не сахар… Две бутылки местного коньяка «Манас» — марочного, 42 оборота, несколько небольших керамических чашек, или пиал, с искусным узором, медная узорчатая турка для приготовления кофе, несколько чеканных, также медных, тарелочек, ну и венцом всего были деревянные резные шахматы. А нет, ещё есть пара женских платков, тюбетейка и халат! Черт, как я это всё в Красноярск повезу? У меня с собой ещё свои две сумки имеются: одна с вещами, другая со спортинвентарем. Леонидычу отдам! Он сегодня улетает в Красноярск, а я сейчас, пребывая в отпуске, еду в гостиницу. Если Аня заказала мне номер, конечно.
— Люкс не нашла, забронировала одноместный, — порадовала меня моя секретарша, когда я дозвонился до неё с переговорного в аэропорту.
— Умничка! Говори где! — хвалю я девушку.
— Записывай! Гостиница «Космос»…
«Космос» так «Космос», мне фиолетово, я собираюсь половину отпуска провести в Москве: есть дела по банку, по кооперативу, в «Союз афганцев» надо заехать, потом бабулю в санатории навестить обязательно… Вот где коньяк пригодится — врачу презентую.
Гостиницу забронировал до 13-го, на неделю всего. Билеты назад в Красноярск ещё не покупал. Что? Может не быть? А бронь? Не слышали? Вот и я не слышал и не пользовался, но Власов подсказал. Кстати, вот кому вторую бутылку подарочного коньяка отдам, я вполне успею заехать к нему после заселения в гостиницу. Пока летели в Москву, часы крутанулись назад, и сейчас опять утро, пусть не раннее, часов одиннадцать, но Александр Владимирович уже должен быть на работе. Но сначала заселение. Надо искать таксиста или бомбилу. Хех! А ведь это здесь был штаб темных сил мага Завулона! — узнал гостиницу я, заодно вспомнив известный фильм будущего.