поиск необычного. Как ты можешь надеяться, что такая практика приведет к совершенному
достижению?» Так учитель «уколол» в самое мое больное место, и я снова совершил низкий
поклон, умоляя его дать мне наставления.
Он сказал: «Я буду тебя обучать. Если будешь должным образом выполнять мои
наставления, можешь остаться здесь, но если не будешь – тебе придется уйти».
Я сказал: «Я пришел сюда за наставлениями, разве я смею не повиноваться?»
После этого учитель дал мне одежду и обувь и приказал обрить голову и принять ванну.
Он дал мне работу и стал учить поискам глубинного смысла гунъаня 10 «Кто тащит за собой
8 Ее основоположником был учитель Хуй-вэнь во времена династии Северная Ци (550–578), но ее
окончательное укрепление имело место при учителе Чжи-и с горы Тяньтай из Тайчжоу, провинция Чжэцзян,
отсюда и название школы. Она основывает свою практику на «Лотосовой сутре», «Махапаринирвана-сутре»
и «Махапраджняпарамита-сутре». Ее цель – раскрытие тайн всех явлений методом «прекращения и созерцания»
( чжи-гуань ).
9 Срота-апанна, т. е. «вошедший в поток» святой жизни в медитации, но только с единственной целью
достижения просветления лишь для себя.
10 Гунъань (яп. коан) «Кто тащит за собой этот труп?» выявляет Сознание, или сокровенную природу, и ее
превосходство над телом из четырех элементов. Когда Сознание отождествляет себя с телом, мы попадаем в
положение «гостя» в самсаре, а когда осознаем, что наши иллюзорные тела – видоизменения, возникающие в
неизменном Сознании, занимаем положение «хозяина» и воссоединяемся с неизменным. В чаньских
этот труп?». С тех пор я снова стал есть рис и кашу и практиковать медитацию по системе
школы тяньтай. Поскольку я работал усердно, учитель хвалил меня.
Мой 32-й год (1871–1872)
Во время пребывания в монастыре Лунцюань я помогал учителю, а он время от
времени давал мне советы относительно того, как пробудить первозданную мудрость
сокровенного сознания. Хотя учителю было более 80 лет, он строго соблюдал правила
дисциплины (виная) и хорошо разбирался как в вопросах обучения, так и в чаньской
практике. Он не раз приказывал мне занять место наставника и просвещать посетителей
монастыря.
Мой 33-й год (1872–1873)
По распоряжению старого учителя я отправился в монастырь Гоцин изучать чаньскую
практику, потом в монастырь Фангуан изучать доктрину фахуа (Цветок лотоса).
Мой 34-й и 35-й годы (1873–1875)
Я оставался в монастыре Гоцин, изучал сутры и время от времени возвращался в храм
Лунцюань для общения со старым учителем Жун-цзином.
Мой 36-й год (1875–1876)
Я отправился в монастырь Гаомин, чтобы послушать, какое толкование «Лотосовой
сутры» дает учитель дхармы Мин-си. На том этапе я должен был попрощаться со старым
учителем Жун-цзином, что не обошлось без грусти. В связи с этим я провел несколько
вечеров в разговорах с ним, перед тем как его покинуть. Мы обменялись благопожеланиями,
после чего я спустился с горы. Я прошел через Сюэдоу и прибыл в монастырь Юэлинь, где
слушал толкование «Сутры Амитабхи». После этого я переправился через море к горе Путо,
где встретил Новый год в храме Хоусы.
Мой 37-й год (1876–1877)
Из Путо я вернулся в Нинбо, где остановился в монастыре царя Ашоки, договорившись
о питании за три доллара в месяц. Там я почтил реликвию (шариру) Шакьямуни Будды и две
Питаки (Каноны хинаяны и махаяны), извлекая из этого пользу в отношении оплаты долга
благодарности, не выплаченного мною родителям. Оттуда я отправился в монастырь
Тянтун 11, где слушал комментарии к «Шурангама сутре».
Мой 38-й год (1877–1878)
Из Нинбо я отправился в Ханчжоу в паломничество с посещением Саньтяньчжу и
других святых мест. На полпути с вершины горы Саньтяньчжу я навестил настоятеля Тянь-
лана и ответственного за прием гостей монастыря Чан-суна, выразив им свое почтение. Я
монастырях привязанных к своему телесному «я» называют «охраняющими труп демонами».
11 Расположен на горе Тяньтун в провинции Чжэцзян. Он был построен И-сином во времена династии
Западная Цзинь в 300 г. и превратился в знаменитый чаньский центр смешанных направлений линьцзи и
цаодун. Именно здесь выдающийся японский учитель Догэн (1200–1253) встретил своего китайского учителя
Жу-цзина (1163–1228) во времена династии Сун.
провел зиму в Ситяне.
Погода стояла жаркая, когда я возвращался из Нинбо в Ханчжоу, а пароход был
слишком мал, чтобы вместить всех пассажиров. Некоторые из них лежали на палубе. Среди
них были молодые женщины. Ночью, когда все спали, я почувствовал чье-то прикосновение.
Я проснулся и увидел около себя девушку, которая сняла с себя одежду, предлагая мне свое
обнаженное тело. Я не осмелился что-либо сказать. Живо поднявшись, я сел, скрестив ноги,
и стал повторять мантру. Она застыла при виде этого. Если б я тогда повел себя глупо, у меня
неизбежно ушла бы почва из-под ног. В связи с этим я всегда призывал всех приверженцев
Дхармы быть настороже в подобных ситуациях.
Мой 39-й год (1878–1879)
В тот год я посетил монастырь Тяньнин и выразил свое почтение настоятелю Цин-
гуану. Там я остался на зиму.
Мой 40-й год (1879–1880)
Я взобрался на гору Цзяошань и выразил свое почтение настоятелю Да-шую. Старший
полицейский офицер Пэн Юйлинь, остановившийся там, несколько раз настоятельно просил,
чтобы я рассказал ему о буддадхарме и ее практике. Я был объектом доверия и уважения.
Мой 41-й год (1880–1881)
В том году я посетил монастырь Цзиньшань и навестил учителей Гуань-синя, Синь-
линя и Да-дина. Я сидел в медитации, в то время как проходила зима.
Мой 42-й год (1881–1882)
В тот год я посетил монастырь Гаоминь в Янчжоу и отдал дань почтения настоятелю
Лан-хую. Я прожил там зиму и добился значительных успехов в чаньской практике.
Мой 43-й год (1882–1883)
Более двадцати лет прошло с тех пор, как я разорвал семейные узы, дабы расстаться с
мирской жизнью. Поскольку мои духовные достижения были еще неполными и я не взялся
ни за что по-настоящему, мне стало очень стыдно. Чтобы отдать свой долг благодарности
родителям, я решил совершить паломничество в Путо на востоке, а оттуда в горы Утай (Пять
вершин) на севере. Я пробыл несколько месяцев в Путо, где в покое среди прекрасных видов
упрочился в своих обетах. В первый день седьмого лунного месяца я покинул крытый
соломой храм Фахуа. Держа в руке горящие благовонные палочки, я отправился в путь к горе
Утай. Я дал обет совершать низкие поклоны через каждые два шага на этом долгом пути,
пока не доберусь до места назначения. На первом этапе этого путешествия меня
сопровождали четыре чаньских монаха: Бянь-чжэнь, Цю-нин, Шань-ся и Цзюэ-чэн. После
переправы на пароме мы недолго путешествовали вместе, а когда остановились в Хучжоу,
мои четыре спутника пошли своей дорогой в Сучжоу и в Чанчжоу, а я продолжал
продвигаться дальше в одиночестве. Прибыв в Нанькин, я почтил ступу учителя Фа-жуна на
горе Нютоу 12. Потом переправился через реку на пути к горе Шицзышань (гора Льва)
в Пукоу, где остановился в храме и встретил там Новый год.
12 Современный Нанькин расположен там, где некогда был древний город Цзиньлин. Учитель Фа-жун (594–
657) был учеником Дао-синя, четвертого чаньского патриарха, и настоятелем храма на горе Нютоу, к югу от
Нанькина.
Мой 44-й год (1883–1884)
В том году я шел, держа в руке горящие благовонные палочки, с горы Шицзышань на
север провинции Цзянсу и достиг провинции Хэнань, по пути посещая Фэнъян, Хаочжоу,
Хаолин и Суншань, месторасположение храма Шаолинь. Продвигаясь дальше, я в конце
концов добрался до монастыря Байма (Белая Лошадь) в Лояне. Я шел днем и отдыхал ночью,
невзирая на то, дул ли ветер или шел дождь, была ли погода хорошей или плохой. Таким
образом, совершая низкие поклоны через каждые два шага, я воспевал имя бодхисаттвы
Манджушри, сосредоточившись на этом всецело, не замечая ни голода, ни холода.
В первый день двенадцатого месяца я добрался до речной переправы Тесе на Хуанхэ,
посетил гробницу императора Гуан-у и остановился на ближайшем постоялом дворе. На
следующий день я переправился через реку, и когда оказался на другом берегу, было уже
темно, и я не решился идти дальше. Так как место было пустынным, я остановился там,
найдя приют в крытой соломой хижине у дороги. Ночью было очень холодно, к тому же был
сильный снегопад. Когда я открыл глаза на следующее утро, все вокруг хижины белело от
снежного покрова более чем в один чи. Все дороги занесло, и вокруг не было ни души.
Поскольку я не мог продолжить свой путь, я сел и начал воспевать имя Будды. Меня
донимали голод и холод. У хижины не было даже двери. Я забился в угол. А снег все падал,
холод и голод становились все сильней. Я был на волосок от смерти, но, к счастью, даже в
тяжелых обстоятельствах у меня сохранялась однонаправленная концентрация без
разбрасывания на посторонние мысли. Прошел од