потрясающей.
– Прошу каждого что-нибудь написать, – говорила мисс Бартлок, глядя на часы.
Ее голос звучал так монотонно, как у кого-то, кто проводит медитацию. К тому же ее глаза были закрыты.
– Просто начните писать… позвольте словам вытекать… откройтесь для своей темы… приветствуйте любую идею, пришедшую на ум… не думайте о правописании или грамматике… помните про замечательные команды «выбрать все/удалить» – это будет вашей разминкой, ничем не стесненной, и этого никто не увидит.
Оглянувшись по сторонам, Ван Ыок ощутила неловкость, осознав, что она единственная из всего класса не стучит по клавишам ноутбука. Быть последней – пусть даже в свободном сочинительстве – это не в ее правилах.
И тут же появились идиотские комментаторы. Они без приглашения поселились в ее голове и вставляли замечания по поводу каждого ее огреха. Это были два седых старичка, и они обижали Ван Ыок критикой, стоило ей хоть на секунду замяться в нерешительности, сделать хотя бы одну ошибку.
– Да, наша ученица на стипендии напортачила.
– Эта приглашенная писательница расскажет в учительской о ее медлительности?
– Вполне возможно.
– Возможно? Да так и будет! Ван Ыок Фан нужно взять себя в руки, если она планирует окончить школу.
Ван Ыок разжала пальцы, чтобы еще раз взглянуть на стеклянную колбочку, но она исчезла. Наверное, выскользнула из руки, когда Ван Ыок предавалась мечтам о Билли. Она посмотрела на колени. Нагнулась, чтобы проверить под партой. Проверила под стулом. Под партой перед собой. Под партой позади. В своем пенале. Выложила все из пенала. Уронила кое-что из пенала на пол. От растущего чувства неловкости ее щеки заполыхали все сильнее. Учительница, наверное, решит, что она украла колбочку, – Ван Ыок, как самая бедная ученица класса, все время этого опасалась. Черт, да куда же она подевалась?
Все, кажется, были заняты сочинением. Поэтому она рискнула встать из-за парты. Да нет же, вряд ли колбочка угодила в ее платье. Ван Ыок встала, оттопырила платье спереди, посмотрела вниз, встряхнулась, стараясь сделать это как можно незаметнее. Подвигала плечами. Подпрыгнула. Но из платья ничего не выпало.
– Что-то потеряла? – На нее странно смотрел Билли Гардинер. И неудивительно. Понятное дело, он видел все ее попытки отыскать колбочку. Он нагнулся и поднял с пола ручку. – Это?
– Нет. – Она забрала ручку. – Но все равно спасибо.
Ван Ыок подняла руку, и к ней подошли викторианские сапожки.
– Простите, я куда-то подевала такую маленькую… – Ван Ыок пальцами показала размер колбочки.
Мисс Бартлок кивнула и зашептала, видимо, чтобы не отвлекать остальных учеников.
– Не волнуйся… прости, как тебя зовут?
Занервничав, Ван Ыок произнесла свое имя на самом правильном вьетнамском, с ритмичными двойными гласными и восходящей интонацией над «о» в «Ыок». Мисс Бартлок не совсем уловила произношение, поэтому она повторила свое имя с типичной для английского языка ровной интонацией, как обычно представлялась в школе, потому что так все могли выговорить, как ее зовут: Ван Ок.
– Вещи из этой коробочки пропадают, но потом возвращаются на место.
– Но я везде смотрела.
– Тебе лучше начать работу – я пообещала мисс Нортон, что после урока вам всем будет, чем заняться.
Ладно. Свободное сочинительство. Свободное свободноееееее мнееееее тебееееее бла-бла-бла желание на тему фантазии желание мелькание жужжание желание зажигание заклинание ликование наказание описание что я напишу я напишу сочинение правильно неправильно свободно войти желание желание желание я желаю я жалею что прочитала статью про новый закон гребаного правительства о людях-беженцах как они смеют как они смеют стоять в своей крепости на высотах в башнях привилегий и клеймить обрушивать опалу на людей которые не могут отыскать точку опоры в зеленых водах плывут тонут мягкий песок песок очень далеко слишком далеко далеко далеко внизу никогда не достигнуть берега они не отличаются от нас мы и они они это мы мы они и мы это они они и мы они мы они мы они мы желаем чтобы мы они они желают чтобы мы ушли ладно разминка.
Выделить все. Удалить.
Творческое задание: Слово «желание». Ван Ыок Фан. Английский язык: 11015EN(N).
Многие из нас хотят одного и того же, это простое желание, но, однако, оно трудновыполнимо: мы хотим жить в справедливом обществе, где все равны, и это общество готово принимать тех, кто ищет убежище от политических и религиозных преследований. Мои родители нашли такое общество, когда в тысяча девятьсот восьмидесятом году приплыли из Вьетнама в Австралию на обычной лодке. За прошедшие годы хорошего в этом обществе поубавилось, и когда к власти пришло коалиционное правительство, политика в отношении иммигрантов, к сожалению, ужесточилась. Я желаю, чтобы все было по-другому…
Полчаса пролетели в приступе политического гнева. Как посмело правительство называть людей, ищущих убежища и прибывших на лодках, «нелегалами», намеренно вводя в заблуждение свой электорат? Поколение, к которому принадлежали ее родители, получило убежище после падения Сайгона. Европейцы получили убежище после Второй мировой войны. Сейчас построили специальные центры временного размещения беженцев на островах Манус и Науру, где содержались дети из Ирака и Афганистана. Австралия стала страной, которая перестала заботиться о своих гуманитарных обязанностях. Как так?
Печатая все это, Ван Ыок старалась представить себе те страх и отчаяние, которые испытывали люди, рискнувшие бежать вот таким способом, подвергая опасности как себя, так и членов своих семей.
Билли Гардинер больше в ее мыслях не появлялся.
Интересно, все ведут такую двойную жизнь?
Собираясь домой после занятия по игре на гобое, Ван Ыок заметила, что у шкафчиков не осталось никого, кроме Билли Гардинера. И он, как оказалось, смотрел на нее.
– Ну что, ты нашла, что искала?
Он не мог говорить с ней. Билли Гардинер никогда не оставался после уроков, чтобы поболтать с Ван Ыок Фан.
Он подошел на несколько шагов ближе. «Зажужжал». Вынул из кармана телефон, посмотрел на него, отключил и убрал обратно.
– То, что, как ты думала, было у тебя в платье – ты нашла это?
Билли улыбался, задавая вопрос. В своем списке важных дел популярного парня он поставил ее на первое место и даже не ответил на телефонный звонок. Внимательно смотрел на нее. Не в духе «прости, что задел тебя, когда проходил мимо», и не в духе «оглядывал толпу и не собирался смотреть на тебя», и не в духе «не знаю, кто ты». Нет, он смотрел ей прямо в глаза. Ждал ответа. Готов был слушать.
– Нет, – сказала она. – Не нашла.
И ушла.
– Как мило, Ван Ыок, – тихо проговорили комментаторы в голове. – Именно так и нужно себя вести, когда с тобой говорит парень твоей мечты.
– Ага, отличный был ход, но что это? Смотрите, она уходит!
– Она капитулирует.
– Она…
– О, да заткнитесь вы уже, – пробормотала она.
2
Два стука в стену ее спальни. Это Джесс из соседней квартиры. Кофе? Три удара в ответ. Уже иду.
Ее отец ушел на работу, так что в кухне ее встретил лишь суровый взгляд матери.
– Пока, ма, – сказала она, поднимая со скамьи упакованный ланч.
– Хватит тратить свое время впустую с Джессикой, – ответила ей на вьетнамском мама.
Дома они всегда говорили на вьетнамском. Мама едва могла говорить по-английски, на самом базовом уровне, которого было достаточно, чтобы выживать. Удивительно было, что она вообще могла на нем говорить, учитывая, что двадцать недель занятий были больше двадцати лет назад. Ван Ыок то и дело предлагала маме научить ее еще чему-нибудь, но она лишь отмахивалась. Слишком поздно, слишком поздно. И, наверное, была права. По работе она сталкивалась лишь с вьетнамками, общалась с ними же, ходила за покупками во вьетнамские магазины на Альберт-стрит… не так уж и нужен был ей английский. Особенно, когда у нее растет дочь, которую всегда можно попросить перевести.
– Мы только быстро выпьем кофе, мама. Иначе я приду слишком рано. А нам нельзя приходить слишком рано.
Ее мать понятия не имела, что школа одобряет, а что нет. Тот мир казался для нее таким же далеким и загадочным, как луна. У нее был страх перед школой: ее дочь учится там по стипендии; они могут отнять эту стипендию. Козырная карта была у Ван Ыок – все коммуникации со школой велись через нее. Иногда казалось подлым и слишком простым разыгрывать эту карту, но все-таки было здорово быть единственным членом семьи, говорящим на английском, хотела она того или нет.
Ван Ыок взяла банан из миски с фруктами и поцеловала маму на прощание.
Женщина кивнула в ответ и снисходительно махнула ей на дверь.
– Веди себя хорошо. Учись прилежно.
Как же сильно она ненавидела, когда мама произносила эту фразу – «Учись прилежно»! Сколько раз ей приходилось ее слышать? (Три тысячи шестьсот раз, она считала. Плюс-минус.)
Ван Ыок пошла к Джесс, двенадцать больших шагов по бетонному полу коридора, а когда они были маленькие, шагов было шестнадцать. Металлическая дверь-ширма открыта, кофе готов. Родители Джесс, служащие уборщиками в местной государственной больнице, работали в утренние смены и уже давно ушли.
– Твоя мама прибила бы тебя, – сказала Ван Ыок, кивнув на открытую дверь.
Джесс лишь пожала плечами.
– Ее день будет прожит зря, если я не дам ей повод прибить меня. – Она протянула Ван Ыок кофе в высоком стакане. – Как прошел первый день бакалавриата?
Ван Ыок сделала глоток. Растворимый кофе, разведенный кипяченой водой и щедро приправленный сгущенным молоком. Вьетнамская фишка. Перед школой – то, что надо. Летишь туда на маленьком облачке из сахара и кофеина. В школе Кроуторн она узнала множество вещей вне учебной программы, и одной из них было то, что растворимый кофе сродни преступлению, страшному греху. Если ты не отдал четыре бакса за то, чтобы тебе его приготовил бариста, то это уже не кофе. Но они не знали, что теряли.